— И все же, — точно задетый за живое, заинтересовался Нортон, — у вас есть свой человек в ФСБ? Мне просто интересно, Кузьма, я без всякого умысла спрашиваю…

— Хочешь пообщаться? — хохотнул Кузьма.

— Он коллекционирует этих ребят, — прокомментировал Гжижа. — Ты бы видел, сколько у него дома книг по шпионам и шпионажу. Ему пора уже звание профессора присваивать.

— Без комментариев, ребята! Так у вас говорят? — Кузьма подмигнул Нортону, и тот больше не стал задавать вопросов.

Но, несмотря даже на эти связи Станкевича, надо было убираться из России. Оставалось лишь проверить «ловушку». Аппарат для проверки был уже у Тима. Для этого требовалось как можно ближе подобраться к Реддвею.

Бывший полковник ЦРУ занимал полулюкс на втором этаже в гостинице «Советская» на Ленинградском проспекте. Нортону удалось снять номер почти напротив. Это было рискованно, потому что Реддвей и его люди знали Нортона и Гжижу в лицо. Поэтому Тим, лучше Гжижи знавший спецтехнику, приказал напарнику сидеть дома и наслаждаться боевиками по видику, благо у Кузьмы, большого любителя триллеров, была коллекция из четырехсот кассет разных жанров, но в основном триллеры, детективы и порнуха. Тим же, накупив гамбургеров и чизбургеров в «Макдональдсе», засел в одноместном номере, ожидая возвращения Питера.

Нортон занял свой номер в половине первого дня. Он не спеша настроил аппаратуру, но в полулюксе Реддвея не было, и никаких сигналов не поступало. От безделья Тим включил телевизор. Не снимая ботинок, лег на кровать. По «ящику» показывали новости. Тим внимательно выслушал весь блок, но о Клюквине ничего не сообщалось. Впрочем, ему сказали еще в Женеве, что у русских по телевидению редко говорят об убийствах, сообщают только о насильственной смерти известных людей. Клюквин же к таким не относился, поэтому если даже его и нашли, то вряд ли об этом объявят в новостях.

«Его вообще не найдут, поверьте мне, — решительно сказал Кузьма. — А к лету земля так зарастет травой, что вы сами это место не найдете».

Питер тем временем вместе с Денисом находился уже в клубе отдыха «Солнышко». Но там, как и предполагал Турецкий, ни о каких курсах ничего не слышали. Нортона воспитательница опознала: да, он заходил, говорил с акцентом, спрашивал, нельзя ли снять одну из комнат под офис, но ему отказали. Незнакомец ушел. Значит, слежку он почувствовал и попросту Дениса обвел вокруг пальца.

Они попробовали в ДЭЗе узнать, кто сдает квартиры, но жильцы, как правило, сдачу квартир внаем в ДЭЗе не регистрировали, и ничем сыщикам помочь там не могли. Денис рванулся было к старушкам во дворе, но Питер его остановил. Если Нортон обнаружил за собой хвост, то они наверняка с квартиры уже съехали. Не дураки, чтобы сидеть и дожидаться Дениса с компанией.

Покрутившись в Царицыне, Питер отправился на поклон к Турецкому. Александр Борисович рассказал ему об устранении его подопечными русского гражданина Клюквина, о том, что Грязнов поехал раздавать портреты Нортона и Гжижи всем постовым.

— Мы их выудим даже в многомиллионной Москве, — твердо сказал Турецкий.

Питер приехал не один, а с Надей Павловой, изящной, загорелой, несмотря на апрель, миниатюрной блондинкой, приветливой и улыбчивой. Надя хорошо знала Турецкого по работе в Гармише и, увидев его, бросилась ему на шею в тот самый момент, когда Лара была в кабинете и разливала кофе. Денис тотчас обратил внимание на растерянное лицо Лары и огоньки ревности в ее глазах, хотя Надя была просто рада увидеть коллегу по «Пятому уровню» и ничего другого столь теплая встреча не означала. Но «важняк» точно нарочно погладил Надю по спине и крепко прижал к себе, непонятно для чего добавляя Ларе переживаний и демонстрируя нежные отношения с эффектной блондинкой.

Однако Александр Борисович знал, для чего распалял ревнивое воображение Лары. В одиннадцать утра, придя на работу, он недоуменно спросил свою помощницу, где она шлялась вчера целый вечер, потому что накануне он ей названивал до двенадцати ночи и хотел предупредить, что в девять встречается с домашним врачом Шелишей Летецким и часа полтора с ним проговорит по разным вопросам, поэтому прибудет в контору лишь к одиннадцати.

— А меня сокурсник вытащил поужинать в ресторан, — нахально заявила Лара.

— Тот самый?

— Тот самый.

— А потом ты поехала к нему?

— А что? Ваше превосходительство чем-то недовольно? — с вызовом спросила Лара.

— Я искренне рад за тебя! — улыбнулся Турецкий. — Мне просто нужно было сообщить тебе деловую информацию. Может быть, ты дашь мне его телефон, чтобы в следующий раз я мог срочно найти тебя?

— Я не люблю, когда меня отвлекают в неурочное время, — нагло сказала Лара.

Турецкий помрачнел, точно ему плюнули в лицо, развернулся и ушел к себе в кабинет. Лара, понимая, что перегнула палку, сама сделала кофе, бутерброды, принесла в кабинет, надеясь объясниться и рассказать всю правду, что ни с каким сокурсником она не встречалась, а ездила к тетке, которая живет в Бирюлеве, это черт-те где. У тетки лежал большой отрез старого китайского шелка, который она хотела отдать Ларе, чтобы племянница сшила себе чего-нибудь на лето. Вот из-за этого шелка да из желания лишний раз потом завладеть вниманием Турецкого она и таскалась на край света, вернувшись домой только в половине первого. Лара уже мечтала о примирении и нежных объятиях, кабинет закрывался на ключ изнутри, и они иногда пользовались этим обстоятельством, как вдруг объявилась эта Надин и начался концерт по заявкам. Александр Борисович разыгрывал нежное па-де-де с гостьей, которая, впрочем, принимала его ухаживания за чистую монету и отвечала с подчеркнутой нежностью, заводя уже Питера, который давно неровно дышал к Наде, хоть и старался в отличие от русского следователя соблюдать внешние приличия.

Лара вышла из кабинета и расплакалась. Не оттого, что она открыла в Турецком бабника, эта истина была ненова, а оттого, что ей не удалось объясниться и она наговорила любимому мужчине кучу всяких глупостей. У Лары вообще плохо получались розыгрыши, она постоянно переигрывала, не умела сдерживаться и с легкой улыбкой воспринимать подлые мужские укусы, словом, вела себя, как баба, в столь простых ситуациях.

Пока все перекусывали, хозяин кабинета безуспешно пытался отыскать Грязнова, чтобы тот дал отбой по Царицыну, но в кабинете начальника МУРа телефон не отвечал, а дежурный толком не мог сказать, где сейчас начальник. Он забегал минут на десять и вновь с кем-то куда-то умчался.

Турецкий посмотрел на часы. К трем он собирался поехать в Боткинскую и узнать все о состоянии здоровья Кромина. Внезапное кровоизлияние в мозг у Шелиша и Кромина, людей физически здоровых, вызвало подозрение о некоем насильственном вмешательстве извне. Но в ситуации с Кроминым якобы фигурировала отравленная бутылка джина, о которой ему по телефону сообщила жена не состоявшегося теперь вице-премьера. Накануне визита к Президенту Кромина убирают, а ведь он с Шелишем разрабатывал эту пресловутую программу деприватизации. Наиболее бойкие газетчики тут же увидели в этом главную причину казуса и навесили массу жирных вопросов.

Позвонил Меркулов, попросил зайти. Когда Турецкий явился к нему, у него в кабинете сидел Лев Скопин. Александр Борисович тепло поздоровался с ним: обнял, похлопал по плечу.

С шапкой густых русых кудрей, в обычной клетчатой ковбойке, Лева напоминал вечного студента с физтеха образца шестьдесят третьего года. Моторный, импульсивный, на ходу рождающий идеи, он приводил и Меркулова и Александра Борисовича в восхищение. Константину Дмитриевичу удалось перевести Скопина из очной в заочную аспирантуру, ему фактически оставалась только защита. И теперь он сможет поработать в следственной бригаде Турецкого.

— Готов? — спросил его Турецкий. Он уже встречался с Левой и ввел его в курс расследуемого дела.

— Почти, — кивнул Скопин. — Фактически с послезавтрашнего дня я в полном вашем распоряжении. Но я времени зря не терял и вот откопал тут одну статейку по вашей теме в «Технике — молодежи»… — Лева стал рыться у себя в сумке.