На двадцатое октября сорок шестого года были назначены выборы в городское собрание, исход которых должен был определить, отойдет ли Берлин полностью в русскую зону или будет разделен. Союзные державы имели право посылать своих представителей для наблюдения за свободой проведения выборов в другие зоны. Кларка назначили американским представителем в советском секторе.

Кларк настолько явно подыгрывал социал-демократам, снабжая их деньгами и бумагой для предвыборной кампании, что это вызвало возмущение не только берлинских коммунистов, но и советской стороны. Однако дело путем переговоров между русскими и американцами замяли. Хотя Берлин все равно был разделен на Восточный и Западный.

Но самое удивительное, что даже после этого. когда русские должны были его прямо-таки возненавидеть, он все равно часто бывал в советской зоне, встречая там радушный прием. Для столь частых посещений были, конечно, и служебные надобности, но сам Кларк по большей части объяснял эти визиты горячим желанием усовершенствовать русский язык. Он делал в нем заметные успехи.

Тогда же он познакомился не только с крупными политическими деятелями, которые станут играть заметную роль в послевоенной американской политике, но и с немецкими политиками и предпринимателями, которые не запятнали себя сотрудничеством с Гитлером и получили возможность развивать свое дело.

Глава четвертая ВСЕ ДАЮТ СОВЕТЫ

1 августа 1994 года

Позволив себе хорошо выспаться, я появился на работе только в десять часов. Верочка, кажется, сменила прическу. У нее просматривались кокетливо выстриженные виски вместо обычных, по прямой линии подстриженных волос.

— Доброе утро, Вера Игоревна! Вам очень идет новая прическа, — галантно поздоровался я.

— Спасибо... — Верочка даже покраснела от удовольствия.

Н-да, надо бы почаще делать комплименты женщинам, а особенно — подчиненным.

— Почему же вы не загорели, Александр Борисович?

— Купались исключительно по ночам. В свободное от работы время, — с напускной строгостью сказал я.

— А у вас там в кабинете такое происходит! — Верочка картинно схватилась руками за голову.

— Что такое? — еще более строго спросил я.

Верочка захихикала:

— Зайдите, сами увидите.

Казалось, ей доставило огромную радость появление на моем лице растерянности. Что она там, собаку, что ли, привела? Или кролика? Или удава? Что Ломанов уже там, я совершенно не сомневался.

Так... Уж этого я абсолютно не ожидал! В моем кабинете раздевали женщину...

Причем двое — Ломанов и Грязнов, при всех своих недостатках вполне благовоспитанные люди. Они раздели ее до полного уже почти неглиже. Лишь тонкие кружевные трусики еще держались на ее бедрах...

Единственное, что хоть немного оправдывало моих коллег, это то, что женщина им проигрывала. Мало того — сама охотно соглашалась вместо денег ставить на кон детали своего туалета.

Играли они в покер.

— Что ж вы так бедную-то женщину? — возмутился я.

— Обижаешь, господин начальник, сама захотела, — без тени оправдания заявил Слава Грязнов. — И добавил: — Когда она с нас пиджаки и часы снимала, что-то не было у нас защитников от ее произвола. А как мы выигрывать начали, так один за другим адвокаты повадились. Гуманисты, понимаешь ли. То Верунчик соратницу по половому признаку защищать взялась, а то сам, понимаете ли, блюститель законности господин Турецкий явился не запылился.

— Ну ладно, ладно, не ворчи, а лучше выключай компьютер. А то зайдет кто, стыда не оберешься — чем в рабочее время народ занимается.

Ломанов с сожалением вырубил свой компьютерный стрип-покер. На лице Грязнова еще какое-то время оставались следы неравной борьбы в виде горящих взоров, которые он то и дело бросал в сторону темного экрана.

— А теперь-ка, Слава, докладывай, что ты узнал, пока мы нежились на севастопольских пляжах.

— Да, вам хорошо. Море, женщины. Настоящие. А Грязнову остается в Москве по жаре рыскать да компьютерных баб раздевать...

— Да будет тебе, Слава, не прибедняйся. Давай ближе к делу, как говорил Мопассан.

— В общем, так. — Грязнов стал почти серьезным.

Он отвернулся от экрана компьютера окончательно. Тем самым повернувшись к Турецкому лицом, а к лесу, соответственно, задом.

— По тому отпечатку пальчика, что обнаружили на телефоне убитой балерины, кое-что смогли уже выяснить. Запросили центральную картотеку. Там пошукали и разыскали хозяина пальчика. Один только раз он попадал в сферу наших интересов, как подозреваемый в убийстве. Дело было так.

Грязнов поудобнее уселся на стуле. Он был уже совсем серьезен:

— Леонид Волобуев проходил как подозреваемый по делу об убийстве гражданина Сеничкина Сергея Петровича в городе Владимире. Этот Сеничкин возвращался с работы домой. Когда он вошел в арку соседнего с его собственным дома, на него кто-то напал. Ударили по голове чем-то тяжелым. Сама травма не была смертельной, но место было глухое, а время позднее. Вдобавок стояли крепкие морозы. Как говорится, мороз-воевода дозором пометил владенья свои.

Валерия Петровна выглядела сегодня лет на тридцать семь. К хорошей погоде с переменной облачностью, привычно отметил я про себя.

— Проходите, пожалуйста, Александр Борисович, у Константина Дмитриевича никого нет.

— А сам-то он на месте? — неловко пошутил я.

Она заулыбалась, видимо, шутка пришлась ей по душе.

— Привет курортникам! — Костя сделал соответствующий жест рукой, словно встречая в аэропорту иностранного гостя. — Как отдыхалось?

— Вот в официальном рапорте все изложил. — Я протянул ему бумаги.

Он, мельком взглянув, отложил их в сторону.

— Ну а так, в двух словах, не расскажешь?

— Именно в двух-то и расскажу. Все молчат как морские рыбы, а майор из особого отдела советует искать концы в Москве. Я понял так, что все материалы с яхты Кларка прибрали к рукам ребята из внешней разведки.

— В Москве, в Москве, в Москве... — задумчиво протянул Меркулов, и я подумал, что Костя в этом году так, наверное, и не выберется в отпуск.

Как, впрочем, и в прошлом. И это не проходит даром — вид у Кости был усталый. Но я знал о его потрясающем умении в случае необходимости или опасности мгновенно и действенно мобилизовывать все силы организма. Тогда из человека, не отдыхавшего несколько лет, он, как по взмаху рукава опытного волшебника, моментально мог превратиться в бодрого и чуткого оперативника.

— Да, в Москве, — продолжил я свою краткую речь, — они же, сдается мне, и охраняют всеми силами доступ к какой бы то ни было информации. Грех, конечно, предполагать, но у меня создается