— Знаю! Не олигофрен. Нечего издеваться над старшим по чину!

— Виноват!

— Скажи еще — «ваше благородие»! Покажи номерок-то.

Олег порылся в записной книжке, протянул записанный на визитной карточке ряд цифр.

Вот теперь Александр Борисович Турецкий понял, что за сомнения его мучили и почему номер телефона цифра в цифру совпадал с номером, который заказал в Лос-Анджелесе Эдуард Бибарцев, придя на переговорный пункт. Значит ли это, что Бибарцев был связан с сектой «Путь истины»? Наверняка. Ведь его и нашли-то в одном из молельных домов секты. Значит ли это, что Бибарцев и Лоев знакомы? Очень может быть, в Германии они жили в одно и то же время в одном и том же месте.

Следователь Турецкий определил себе задачи на завтра. Из них первоочередные — позвонить в Лос-Анджелес, встретиться с Лоевым и Эдуардом Бибарцевым.

На следующий день ряд неожиданных событий изменил все планы следователя Турецкого. До десяти утра он пытался назначить встречу Олегу Лоеву, но его помощники так и не удосужились связать следователя с членом Совета безопасности при Президенте, ссылаясь на занятость и загруженность своего патрона. Попытка позвонить в Америку также не увенчалась успехом: после переливов самых разных гудков и мелодичных шумов на номере включался автоответчик. Отсутствовали на рабочем месте и Бибарцевы, отец и сын. Пока деликатный Турецкий раздумывал, звонить Бибарцевым домой или погодить, у него самого требовательно затрезвонил городской телефон.

— Алло! Слушаю!

Высокий и чуть металлический дежурный голос телефонистки бесстрастно осведомился, какой номер телефона и фамилия абонента. Получив лаконичные, но исчерпывающие ее интерес ответы, телефонистка сказала:

— Минуточку, щас будете говорить с Японией…

Турецкий аж вспотел от волнения, но вместо ожидаемого голоса Майера услышал тонкий девичий голосок:

— Это господин Турец…ки?

Судя по произношению звука «р», родным для нее языком был немецкий. Что там вытворяет Майер в этой Японии? — подумал с веселым раздражением Турецкий и закричал в трубку:

— Да! Да!.. Я!.. Я-я!

— Это соопчение по по…ручению господина Марк… Лиз най-ден… грус. Отсюта сей-час трудно уходить. Нуж-на помоч…

Чувствовалось, что она читает текст по бумажке, текст, написанный Марком.

— Девушка! Где Марк?

— Ферзейхунг… их ферштее зи нихт…

Пока Турецкий догадывался, что было сказано — простите, я вас не понимаю, — связь прервалась.

Впрочем, невелика беда! Главное он теперь знал: Марк жив, Лисовский и плутоний найдены, а в сообщницах у него девушка, которую он, вероятно, умыкнул из пристойной бюргерской семьи.

Турецкий пришел к генеральному прокурору России, готовый в споре отстаивать необходимость срочного выезда в Японию, хотя с такими аргументами, как у него, спор мог окончиться только разрешением на поездку. На его удивление, генеральный согласился сразу и подмахнул все необходимые формальные бумаги и добавил, что подсуетился «важняк» вовремя, так как поедет Турецкий в составе делегации юристов, которая как раз летит в Японию, в частности, каяться за то, что правительственные круги пригрели в России лазутчиков такого монстра, как Като Тацуо.

…Только в самолете Александр Борисович Турецкий вспомнил, что забыл-таки сделать — выписать постановление на арест Бибарцева Эдуарда Сергеевича.

Красный спортивный автомобиль, в котором выбрались из гаража, ставшего ловушкой, Марк и Кристина, выехал в тихий сонный пригород. Они остановились в глухом, но аккуратно заасфальтированном переулке. Несколько фонарей скупо освещали сплошные ряды живой изгороди. Из приземистого автомобиля трудно было увидеть, есть за рослым кустарником какие-либо строения или там чистое поле.

— Почему стоим? — поинтересовался Марк.

— Приехали. Здесь владения моей матушки, госпожи Кирико Оцука.

— Это замечательно, — неуверенно пробормотал Марк. — Надеюсь, ночлег предстоит не в шалаше — ночи еще холодные.

— С каких это пор ты стал неженкой! После того как девушка покатала тебя на машине? Учти, у моей матери самая стильная японская гостиница во всем Токио. И поэтому самая дорогая. Тебе вся эта экзотика достается даром, а ты ворчишь.

— Я не ворчу, но экзотика разная бывает…

— Здесь тебя не съедят! — засмеялась Кристина. — Запоминай, по-японски гостиница называется рёкан.

— Рёкан, — послушно повторил Марк.

— Ну вот, немного потренироваться — и будешь болтать по-японски как свой. Теперь так: когда попадешь внутрь, не спорь, не капризничай, делай то, что скажут!

— Уж не в плен ли ты меня привела? — насторожился Марк.

— Если и так, то это сладкий плен, который ты не забудешь никогда. В рёкане все делается так, чтобы постоялец себя чувствовал как дома. Даже лучше. Я сейчас пойду предупрежу персонал и сама приготовлюсь, ты жди, когда я тебя позову. Войдешь и скажешь по-японски «прошу прощения» — гомэн насай. Запомнил?

— Да.

— А потом можешь уже и не разговаривать.

Они вышли из автомобиля, и Кристина проворно пошла по извилистой тропинке между кустов, которую освещали причудливые каменные фонари.

Марк остался у входа, где на высоком щите покачивалась простая, как флажок, вывеска, украшенная лишь изящно выписанными тремя иероглифами.

В душе Марка мирно уживались два, казалось бы, противоречивых чувства — нежная любовь к озорной полукровке Кристине и подозрительная настороженность по отношению к ней же. Если Лазкин не врал, а над костром редко кто врет, тот чопорный немец, ее папаша, вовсе не лощеный дойчмафиози, а самый что ни на есть германский Штирлиц, в условиях мирного времени борющийся против международного терроризма. Но для чего ему понадобился русский бандит Секач-Бобров? Если бы, например, под видом бандита внедрен был в ядерную шайку офицер контрразведки, а Шиллер об этом пронюхал, тогда другое дело. Можно и дочку подослать, тем более такую шуструю. А так какой ему интерес во мне, если даже он и знает, что я из уголовки? — думал Марк, не забывая с интересом осматриваться и вдыхать незнакомый пряный воздух загадочной страны, в которой он мечтал когда-то побывать, правда, совсем по другому поводу.

— Ге-ен!..

Марк услышал протяжный зов и не сразу сообразил, что зовут его. Предупрежденный так, что впору было и оробеть, он осторожно направился по тропе к дому. Обычного в нашем понимании парадного входа в этой гостинице не было, ведь у них и дверей-то нет. Чтобы войти в дом, надо всего лишь раздвинуть стены, называемые сёдзи.

Марк помедлил на пороге, затем решительно потянулся в сторону сёдзи и вошел.

Он оказался в небольшом и почти пустом, с точки зрения европейца, помещении с навощенным деревянным полом. На полу в ряд стояли с десяток пар шлепанцев. Марк ожидал увидеть Кристину или хотя бы администратора гостиницы, который возьмет деньги и выдаст бланк и ключи от номера. Никого и ничего — ни администратора, ни конторки с ключа ми, только низкая ширма.

Откуда-то из глубины помещения доносились звуки тихой струнной музыки и мелодичный женский смех.

Марк вспомнил инструктаж Кристины и, прокашлявшись, произнес:

— Гомэн насай!

Он слегка поежился, когда в ответ услышал громкое звонкое трио, прокричавшее что-то вроде:

— Ирассяимасэ!!!

В тот же миг из-за ширмы выпорхнули три девицы в классических женских кимоно, перехваченных широкими поясами оби, с высокими прическами и густо нарумяненными и напудренными лицами. Первым делом они распростерлись ниц у ног гостя.

Ошарашенный Марк начал было отступать к выходу, тщетно выискивая взглядом прячущуюся где-нибудь и смеющуюся Кристину.