Он так и остается здесь, скованный странным оцепенением, и представляет, как он мог бы начать свой захватывающий рассказ об ангелах. Рассказать ли им, как Итуриэль поразил своим копьем Сатану в райских кущах, когда враг рода человеческого склонился к Еве, нашептывая ей греховные слова? Он мог бы поведать им о могущественном иерархе Атафиэле, поддерживающем небесный свод тремя пальцами. Но он не произносит ни слова. К нему подходит худощавая женщина, глаза ее поблескивают любопытством.

— А вы чем занимаетесь? — спрашивает она.

— Я программист, — отвечает Каннингэм. — В основном я веду беседы с ангелами, но в свободное время делаю кое-что для Министерства обороны.

Она заливается пронзительным смехом.

— Вы разговариваете с ангелами? Ничего подобного в жизни не слыхала!

— Я не ошиблась, вы упомянули ангелов? — вступила в разговор дама, перегруженная астрологической символикой.

Каннингэм с улыбкой пожимает плечами и отворачивается к окну. Дождь усиливается. «Надо собираться домой. Торчать здесь не имеет смысла», думает он и снова наполняет свой бокал. Специалист по языку обезьян, кажется, всерьез настроен увести с собой астрологическую даму, но та норовит избавиться от него и придвинуться ближе к Каннингэму. Для чего?

Поговорить с ним об ангелах? Он присматривается к ней получше: тяжелый бюст, вид какой-то неряшливый. Нет, он не хочет обсуждать с ней свои дела.

Да и вообще он никому больше не собирается рассказывать про своих ангелов.

Она продолжает:

— Мне показалось, вы интересуетесь проблемой ангелов… Дело в том, что я тоже. Я изучала…

— Ангелы? — не дает ей договорить Каннингэм. — Ничего подобного, вы ослышались.

— Подождите!

Она пытается что-то объяснить, но он, не дослушав, поднимается и выходит. Он выходит прямо в дождливую октябрьскую ночь. Долго ищет ключ от машины, не сразу открывает дверцу. Домой возвращается около полуночи.

Каннингэм вызывает Рафаила. Архангел излучает мягкое золотистое сияние.

— Базилиусом будешь ты, — объявляет Рафаил. — Мы решили большинством голосов.

— Как я могу стать ангелом? Я же человек, — протестует Каннингэм.

— Ничего страшного. Прецедентов хватает. Енох вознесся на небо и стал ангелом. Такая же история произошла с Ильей. Святой Иоанн-креститель тоже был ангелом. Программу для тебя мы уже составили. Она готова и заложена в компьютер. Стоит тебе вызвать Базилиуса, и ты сам убедишься в этом: ты увидишь себя на экране.

— Нет.

— Но почему ты отказываешься?

— А ты и в самом деле Рафаил? Соблазняешь меня, точно демон-искуситель. Может ты Асмодей, Астарот, Бельфегор? Признайся!

— Я Рафаил, а вот ты Базилиус.

Каннингэм задумывается, но от усталости не может сосредоточиться.

Надо же, ангел! Базилиус. А почему бы и нет? Вот так, в ненастный осенний вечер приезжаешь с больной головой из кретинской компании, а тебе объявляют, что ты ангел, да еще причисленный к высшему лику. А может так лучше? Почему бы не попробовать, черт побери?

— Ладно, — соглашается он, — пусть я буду Базилиус.

Он нажимает на клавиши и связывается с компьютером Министерства обороны. Еще несколько нажатий на клавиши, и он посылает сигнал, имитирующий начало боевых действий компьютерам на советской стороне. Для верности. Пусть обе стороны получат этот сигнал. У этой планеты остается шесть минут мирной жизни. Шесть минут жизни вообще. Нет, он допустит ошибки. Сигнал будет принят. Все-таки специалист Каннингэм первоклассный.

Немногие знают программирование так, как он.

Перед ним снова является Рафаил.

— Пока еще есть время, вызови Базилиуса. Ты должен посмотреть на себя со стороны.

— Ну, конечно. Что я должен наорать?

Каннингэм начинает набор.

Явись, Базилиус! Мы с тобой одно целое!

Каннингэм с изумлением вглядывается в экран, а часы продолжают отсчитывать последние минуты этого мира.

Перевела с английского Наталья Иванова

Микки Спиллейн

ЛИКВИДАТОР

Дружелюбного вида господин

в

аккуратном темно-сером костюме был профессиональным убийцей, но, как и всякий уважающий себя хищник-профессионал, умел прекрасно маскироваться — прямо таки в меру удачливый бизнесмен, снимающий офис

в

каком-нибудь манхэттенском небоскребе на одном из последних его этажей, недоступных для миазмов и шума современных городских улиц.

Выглядел он не старше пятидесяти, а внешность имел самую что ни на есть обыкновенную. Ничто в его походке, манере говорить или движениях не вызывало подозрений. Вы непременно доверились бы этому джентльмену, который, судя по его облику, вряд ли роптал на свою судьбу.

Что и говорить, замаскировался он безукоризненно и выглядел вполне естественно. Господин этот и в самом деле имел контору, хотя и не в Манхэттене, и действительно не жаловался на судьбу. Рудольф Лесс полагал даже, что у него есть все основания быть довольным своей жизнью, особенно теми ее периодами, когда он занимался делом, а как раз теперь ему предстояла очередная работенка.

Наверху находился человек, которого Рудольф подрядился убить; по существующим расценкам эта смерть должна принести Рудольфу Лессу ни много ни мало десять тысяч баксов, которые он решил израсходовать на тайные развлечения, коим предавался и своем специально оборудованном летнем коттедже на Лонг-Айленде. При мысли об этом он улыбнулся и почувствовал во всех членах легкий трепет предощущения ожидавших его удовольствий Каких только удивительных штучек не вытворяют ни женщины, если их как следует подучить… или заставить, подумалось ему.

Да, дела у него идут как по маслу. Лишь весьма немногие — избранные — знают об истинном характере промысла, которым он занимается, о месте Рудольфа Лесса в жизни. Посредством этих избранных к его услугам имеют возможность прибегнут), и непосвященные, да как еще прибегают!

Сколько уже раз? Сорок шесть? Или, может, сорок в

oc

емь? Теперь трудно сказать наверняка. Он когда-то было начал

вести

записи, но, как это случается в любом бизнесе, таблицы

учета

быстро до смерти наскучили ему. Да и что проку вспоминать прошлое, куда как приятнее думать о будущем.

Бизнес у него ничуть не хуже, чем

у

других, а

Рудольф

Лесс — лучший из лучших среди тех, кто промышляет этим занятием. На этот счет двух мнений быть

не

может

(он улыбнулся

швейцару — так требовала его маскировка — и тот

ответил

улыбкой). Много раз читал он в газетах о своей работе. Как при вило, полиция либо оставалась в недоумении, либо арестовывали кого-то другого. Он улыбнулся про себя, вспомнив о тех

трех

придурках, которых уже поджарили из-за него на электрическом стуле. Вот уж полетели бы головы у начальства, всплыви

правда

наружу! Впрочем, казненные были всего-навсего дешевой шпаной, и судебная ошибка, допущенная по отношению к ним, фактически обернулась благодеянием для общества, ускорив то, что рано или поздно все равно должно было произойти.

Подобные ошибки, надо сказать, лишь укрепляют его деловую репутацию, что тоже приносит свои дивиденды, и вполне ощутимые. В памяти его возникла Тереса с ее черным телом и еще более черными волосами. Ей нравились его ласки. И еще как! Она и сама была любительница повыделывать такие фокусы,

от

которых у него, доводимого тогда до исступления, нынче остались лишь неясные воспоминания о жгучем, почти непереносимом удовольствии. Что же, теперь он вполне может позволить себе новое свидание с Тересой.

Вот что значит быть лучшим в своей профессии. Почему его нанимают? Да потому, что у него не случается осечек.

Тут на

лице Рудольфа промелькнула тень недовольства собой, и он тряхнул головой, как бы отгоняя мысль о чем-то не

суще

ствующем.

Плохо, конечно, что он сразу не убедился, что хорошо

сра

ботал, но что поделаешь, у него в ту пору не было еще

доста

точно опыта. Слишком уж быстро тогда он смылся, и теперь вот мучается сомнениями. Он снова улыбнулся, хотя и не очень уверенно: как-никак ему тогда заплатили, так почему бы не

счи

тать, что и в тот раз он здорово сработал.