Первым был звонок от ребят, блукавших по местным дорогам. Грязнов услышал знакомый голос Монахова:

— Вячеслав Иваныч, так значит, у горсовета в Пушкино обнаружил «фолькс». Но, во-первых, синего цвета. Во-вторых, принадлежит предрика.

— Чего? — не понял Грязнов.— Тоже педик?

— Предрика, говорю, председателю исполкома то есть. Но мы все равно на чеку. Пощупали его. Не подходит.

— Благодарю за службу, продолжайте щупать дальше,— усмехнулся Грязнов, но нутром чуял, гад где-то тут схоронился. Не с руки ему уезжать с парнишкой далече. Отберут ношу, а самого прижучат.

Положив трубку на рычаг, Грязнов прислушался к разговору двух гебешников: хозяин будки переговаривался по рации с напарником из Звездного:

— Приветик, Михей. Бугаев. Как жизнь собачья?

— Да ничё, работаю с МУРом. Ты немецкую овчарку в космическом не замечал?

— Какую такую немецкую овчарку?

— Да «фольксваген», в розыске объявленный, лиловатый с припиздью?

— Не.

— Ты чё, не в курсе что-ли?

— В курсе, в курсе. Я только что заступил, а тут установок до хера и больше. Разбираюсь.

— Как фургон иномарки увидишь, мне сообщай. У меня начотдела из МУРа обосновался.

— Понял. Слушай, Михей, а ты отоварился? У нас в Звездном вчерась икра была. И кабачковая, и кетовая. Успел взять?

— Просрал. Меня подполковник на ковер вызвал и знаешь как е...л...

— За что?

— За что, за что... Помнишь, на той неделе я «волгу» задержал за превышение скорости, а там Титов с бабой, едри его мать. Схлопотал выговорешник за грубое обращение.

— А ты слышал последний анекдот про Горбача? Вызвала его в Лондон большая семерка и спрашивает...

Грязнову не удалось дослушать последний анекдот про президента: звонили ребята с Ярославского шоссе, надыбали один фургончик неопределенного цвета. Устроили погоню. Взяли в коробочку. Но факир был пьян и фокус не удался. Подошли к железнодорожному переезду возле Абрамцево, а он пытался под шлагбаумом проскочить, врезался в столб и с катушек. Смертельный случай. Оказалось, в фургоне «рено» ехал «Коршун», известный мытищинский рэкетир и бандюга, числящийся во всесоюзном розыске за пять мокрых дел и кучу вымогательств. В кузове обнаружено три израильских автомата «Узи» — вот почему «Коршун» решил во что бы то ни стало уходить от преследователей. Известие расстроило Грязнова: убийца не убийца, погиб человек. И как бы с его, майора Грязнова, подачи...

42

— Ты пришел во время! А то у меня что-то клиентуры маловато,— сказал Левка Лейтес, посмеиваясь и похлопывая по плечу тучного Гарри Вартаняна, известного московского миллионера и кутилу, которого он приветствовал на мраморных ступенях своего малаховского особняка, где столичные дельцы за значительную плату проводили свой досуг. Закрытый подмосковный клуб выполнял функции казино и борделя, там процветало своего рода бродвейское шоу с показом «живого» полового акта, в финале желающие разводили девочек и мальчиков по комнатам — за дополнительную плату.

— После шоу девочки из Таллинна — только что прикатили — устроят сеанс одновременной игры, пальчики оближешь. Вернее, они тебе все что поделаешь оближут,— заржал Лейтес, пришедший в восторг от собственного каламбура.

— Со мной ребята,— пояснил Вартанян, указав небрежным жестом на двух телохранителей, каковых непременно должен был иметь делец его ранга.

Лейтес бросил оценивающий взгляд на стоящих за Вартаняном мордоворотов.

— Ребята надежные? — спросил он скорее ради проформы.

— Зачем лишние вопросы, Лева? Мои люди, я за них плачу.

— Пусть отдыхают. Да, Гарик, забыл предупредить, девочки приехали со своей собственной программой, у нас сегодня особый день — они сами выбирают клиентов, называется это «белый танец», так что не могу гарантировать выбор по вашему вкусу.

Я в последний момент заменил своих старух на эстонских ласточек, все беленькие, как фарфоровые куколки, самой старшей лет семнадцать, самый цимес!

Примостившись на высоких стульях у бара, Вартанян с телохранителями потягивали джин с тоником и посапывая наблюдали за механическими телодвижениями трех жеребцов и пяти кобылиц, довольно-таки неуклюже исполнявших сцены любви. Гарик, незаметно для Лейтеса, время от времени осматривал зал, пытался вычислить, кому он должен быть благодарен за отмазку по валютному делу. Один мужичонка показался ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где видел это птичье личико. Оно ассоциировалось с давними годами, когда у Гарика не было не только миллионов, но и просто свободного рубля на такси.

Вартанян знал, что жеребцово-кобылья дребедень рассчитана минут на сорок. Ему уже давно приелись зрелища такого рода, и в Лёвино заведение он попал сегодня не по своей воле. Но пришлось изображать заинтересованность, не дай Бог — Лейтес заподозрит неладное, придется попрощаться со свободой, и на этот раз надолго. Он повернулся к своим телохранителям:

— Еще по стаканчику, ребятки? Того же?

— Если можно,— вежливо согласились ребятки, лениво слезли с высоких сидений и произвели дислокацию: один неторопливо направился со своим питьем к двери, другой встал с противоположной от В ар та ня на стороны стойки бара.

Гарик Вартанян почувствовал, как его огромный живот непроизвольно подтянулся к диафрагме.

Шоу закончилось. Разгоряченные увиденным зрелищем дельцы вытирали обильный пот с покрасневших лысин и вожделенно ждали продолжения программы. Помещение в мгновенье ока превратилось в огромную спальню, стены опустились, преобразовавшись в королевские кровати. Мужичишко с птичьим лицом откинулся в кресле, и его короткие ноги повисли в воздухе. И тогда Гарик узнал его, это ведь следователь из городской прокуратуры! Шесть лет назад он начинал вести дело на Вартаняна в районной прокуратуре за подделку диплома, но пошел на повышение, и дело передали другому следователю. Ну и зверствовал этот недоросток! Как же его фамилия? Емелин... Омелин... А-а, вот — Амелин! Вот смеху-то будет, если сделка с ним, Вартаняном, сработана ради этого вонючки!

Погасли люстры, и при красноватом свете настенных ламп в зал вбежала стайка девиц в пионерской форме — белые блузки, синие мини-юбки, красные галстуки завязаны под воротом бантом. Присутствующие захлопали в ладоши, несвойственность публичному дому нарядов привела их в еще большее возбуждение. Одна из «пионерок» — лет четырнадцати, не больше, решил Гарик,— направилась прямо к Амелину и стала бесцеремонно расстегивать его пиджак. К Гарику подлетела здоровая деваха:

— Мальчик, хочешь секс?

— Сколько? — по привычке отозвался он.

— Сто,— не задумываясь ответила та.

— Сто — чего? — неподдельно поинтересовался Гарик.

— Всего,— невинно сказала она, но тут же добавила: — Только не руплей.

Эстонка потащила его к кровати, на которой уже барахтался хихикающий голый Амелин, а «пионерочка» играла пальчиками у него между ног, приговаривая:

— Развяши мне калстучек, пошалуйста...

Гарик беспомощно огляделся: на остальных кроватях происходило приблизительно то же самое, но один из его мордоворотов, под прикрытием фужера с напитком, что-то кому-то передавал по воки-токи, визг девиц служил надежным прикрытием. Амелин опрокинул свою «пионерку» на спину и стал рвать на ней блузку.

И в ту же секунду сильный удар сорвал с петель дверь, в зал вломилась группа в милицейской форме, «пионерки» завизжали еще громче, и невозможно было понять — то ли Амелин вырывается, из рук своей партнерши, то ли насилует ее, и Вартанян, пытавшийся ретироваться, заметил, что один из оперативников снимает кинокамерой именно эту пару.

— Мотай отсюда быстрее,— услышал Гарик голос своего «телохранителя» и последовал этому совету немедленно. Он проворно, насколько позволяло грузное тело, забрался в «порше», и последнее, что увидел перед тем, как включить зажигание, была крепко сбитая фигура женщины лет пятидесяти в форме полковника милиции.