— Как его фамилия? Где работал?
— Да ты что, Славочка, я его никогда не видела, и как его фамилия, не знаю. А уж работой и вовсе не интересовалась.
— Та-ак... Та-ак... Придуриваться решила, гражданка Бальцевич? Что ты тут мне детский лепет выдаешь: «большой сотрудник», «настоящий мужик»!
Грязнов вытащил из Клариной пачки дефицитную сигарету, закурил.
— А кто его в гостинице «Белград» выслеживал? А потом звонил Бардиной с информацией, а? Тоже карты нагадали, а? — И добавил наугад: — Наркотиками кто Бардину снабжал?
Майор достал из внутреннего кармана фотографии, одна из них — отпечаток с портрета Била.
— Узнаешь мальчика?
Клара за несколько секунд стала выглядеть гораздо старше своих пятидесяти пяти. Грязнов разозлился сам на себя: вместо того, чтобы сразу при- хватить Бальцевич на данных, минут двадцать распространялся черт знает о чем.
— Да. Узнаю. Он из КГБ. Майор госбезопасности Биляш, Анатолий Петрович.
Грязнов обжег пальцы сигаретой, но виду не подал, продолжал спокойно:
— Вот спасибо, Клара Романовна. А теперь — его связи, адреса и все такое прочее...
Нельзя сказать, что Грязнов очень уж удивился Клариному сообщению. И даже все каким-то образом стало на свои места, хотя дело катастрофически усложнилось и, следовательно, опасность для Ники Славиной чудовищно возросла. Прежде всего надо было сообщить Турецкому и Романовой, что Бил идентифицирован, и потом продолжить беседу с Бальцевич. Он протянул было руку к телефону, как аппарат мелодично запиликал. Клара дернулась на звонок, испуганно-вопросительно взглянула на майора.
— Возьми, Клара, трубочку, возьми.
Грязнов услышал, как кто-то прокричал в трубке:
— А ну-ка, давай мне майора Грязнова, срочно!... Товарищ майор, тут вашу машину вместе с шофером подожгли!
Грязнов кубарем скатился с лестницы и помчался к переулку Аксакова, где стояла милицейская «Волга». Уже на полпути он понял, что это был розыгрыш. «Волга» была на месте, и шофер, старшина милиции, тоже. Грязнов рванул обратно со скоростью звука и за триста метров своего спринта успел произнести в свой адрес триста эпитетов, самыми мягкими из которых были «маразматичный мудак» и «мудяный маразматик». Он взлетел на второй этаж, нажал кнопку звонка и, не дожидаясь реакции, пальнул из пистолета по замку...
Клара сидела в том же кресле, как будто задремала чуток — голова со встрепанными волосами склонилась набок, и тело обмякло. Грязнов осторожно взял ее руку, — и голова, неестественно переломившись в шее, уперлась подбородком в грудь. От затылка к вырезу ворота шла багровая полоса. Ника Славина говорила: «Горло у него было перерезано, нет, не перерезано — перетянуто кровавой полосой, голова разбита и как будто отделилась от туловища».
Modus operandi.
Только с Билом им было не так легко справиться, еще и ударили чем-то тяжелым по затылку. Специалисты по удавке и перелому шейных позвонков. За Гончаренко таких способностей вроде не числилось. Бобовский, комитетчик, на вид сопля гаилая. Да и вообще у обоих полное алиби по убийству Бальцевич: один находится под надзором самой Романовой, другой в больнице загорает. Так что с модусом все не так просто. И еще: кто знал, кроме Шуры Романовой и Турецкого, о его, Грязнова, свидании с Бальцевич? Ну, во-первых, тетки из «Детского Мира» дали ему наводку — Клара не подруга Бардиной, а гадалка. Бабы вполне приличные, одеты вшиво, на зарплату, значит. Во-вторых, дежурный из спецотдела мог видеть, что Грязнов читал разработку на Бальцевич. Тогда почему не убили Клару сразу, как только узнали о предстоящем визите? Значит, узнали позже, через третьих лиц.
Экран компьютера был разбит, из самого компьютера торчали сломанные грубой рукой части. На полу валялась пустая коробка из-под компьютерных-дискет.
Грязнов отпустил Кларину руку и снял телефонную трубку.
17
Среда, 14 августа
В небольшой «оперативке» с зарешеченным окном, предназначенной для оперативных целей и примыкающей к кабинету начальницы МУРа Романовой, где Шура обычно принимала платных агентов, сидел Грязнов. Шура попросила подождать ее здесь, вдали от посторонних глаз. Сама толковала с известным писателем. Пришел жаловаться на всё сразу: на неоперативность милиции, хамство депутатов-демократов, проделки секретарей Союза писателей, а заодно на жену и сына. Феномен перестроечной эры.
Романова не пустила Грязнова на Арбат, на место убийства Бальцевич, где уже четвертый час работала бригада во главе с заместителем Романовой подполковником Артуром Красниковским и дежурным следователем прокуратуры. Понимает мать-начальница, что к чему. Важнее было разобраться с этим Билом-Биляшом, чем заниматься осмотром и описью хрустальных ваз, парчевых халатов, кружевных панталонов и прочего в квартире убиенной гадалки. Он просидел в этой говенной комнатенке почти полчаса, ему хотелось курить, но у него кончились сигареты, и от этого курить хотелось очень сильно.
Наконец пришла Романова с пачкой сигарет и чашкой кофе. Вначале она Выматерила Грязнова по всем правилам уркаганской науки.
— Скажу откровенно,— сказала она наконец по-человечески,— ты меня разочаровал, Слава. Разве можно было реагировать на звонок, бежать сломя голову к машине? Тут, думаю, без наших не обошлось. Кто-то дал бандюгам наводку. Ну ладно, с этим после разберемся.
Романова отпила кофе, придвинула чашку ближе к Грязнову и спросила будто мать родная:
— Устал, Слава, намаялся?
Потом откинулась в кресле, махнула Грязнову поощрительно рукой: надо дать подчиненному накуриться перед серьезной беседой.
— А выпить у тебя нету, Александра Ивановна?
— Найду,— послушно сказала Романова и выставила из сейфа на тумбочку начатую бутылку коньяка, апельсин и кекс «Столичный».— Мой НЗ.
— А помнишь, как мы воровали нежинские огурцы из НЗ у твоего предшественника Котова? А водку закусывали ириской. Хорошие были времена. Свойские.
— Это я закусывала ириской, я помню. Сашке Турецкому плохо было с непривычки, он тогда целый стакан хлопнул.
— Да, мать, что-то в мире изменилось. И люди кругом какие-то не те.
— Хочешь, я тебе секрет этой штуки открою, Слава? Стареем мы. Вот что.
— Ну, ты на грустный лад начала настраиваться, давай к делу.
— Налей и мне маленько. Дай Бог, не последняя... Так что там, в Комитете?
— Майор госбезопасности Биляш Анатолий Петрович работает, тьфу ты, работал в ведомстве генерала Шебаршина. В ПГУ, в Первом главном управлении. В разведке, значит. Числился в отпуске, поэтому они и не отреагировали на его исчезновение. Я им выдал залепуху, что по сведениям, полученным от Бальцевич, Биляш исчез. Проверить сейчас это им будет трудновато.
— А вообще-то чем он занимался, этот Биляш?
— Как я понял из разговора с кадровиком, Бил работал в подразделении оперативной работы за рубежом. Оно занято информационно-аналитической службой. Представляет, так сказать, интересы военно-промышленного комплекса на Западе.
Забыв, что кофе предназначалось для Грязнова, Романова допила чашку до дна.
— М-да, не густо. Нам знать надо не только, чем этот чекист занимался у себя на работе. Ну, я имею в виду не только его информационно-аналитическую службу...
— Ничего о его делах с Бардиной и другими мафиози пока выяснить не удалось. Одно ясно: надо копать возле его основной деятельности... Александра Ивановна, Шура! Как хочешь, Шура, надо колоть Гончаренко. Хотя он, падла, хитрый, работу нашу знает хорошо.
— А мы его перехитрим, Славик. Я сама это проделаю.
И Романова достала из ящика черные лакированные босоножки на высоченном каблуке со стеклянными висюльками на пряжках.
— Кроме того, я вытащила из машинки катушку с лентой, вот...
Романова достала из ящика целлофановый пакет.
— Дай надежному человеку в лаборатории, пусть что могут прочтут. Лента-то по нескольку раз прокручена, невооруженным глазом не разберешь. Но вот одну фразу могу разобрать: «Разыскать бабу Пирога, она взяла порт-пресс». Пусть срочно, просто сию минуту сделают. Меня писатель своими воплями-соплями задержал, надо раньше было, через час у Гончаренко заканчивается дежурство, надо успеть. Туфельки я отнесу обратно в сейф, до поры до времени... Ну, что скажешь?
