– Тебя бы месяц держать на одной морковке… Ты смотри Лике не проболтайся, что он тут холодцом объедался!

– Да уж сегодня не скажу, не бойся. Я его сейчас еще и погулять выведу – авось он немного похудеет! Лика жаловалась, что у него три дня стула не было. Стула! Какой у собаки может быть стул с морковно-йогуртовой диеты? Тьфу! Но если с Танькой все обойдется, я Лике обязательно скажу, чтобы перестала дурью маяться и здоровую собаку на кроличьем корме больше не держала! Вон он какой довольный, давно я у него такого счастливого выражения лица на морде не видела.

– Ой, а ведь правда, Варенька! Абсолютно счастливая собака, а не ходячая укоризна человечеству!

Варвара с Титаником ушли. Агния Львовна обмотала спину пуховым платком и улеглась в постель – читать «Иоанна Дамаскина». Книга ей с первых же страниц так понравилась, что она и о гостях забыла, зачиталась.

Первой появилась младшая внучка Наталья, Наташка. Когда Агния Львовна открыла дверь на ее звонок, Наталья сразу же протянула ей красную розу на длинном стебле:

– Бабушка, Булочка моя любимая, поздравляю тебя! Ой, а что это с тобой? На тебе лица нет! Опять поясница, да, Булочка? – В детстве Наташа слышала, как старшая сестра Катя звала бабушку «бабулечкой», но у нее так не выговаривалось, а получалось – «булочка», так и осталась бабушка для нее Булочкой.

– Да, детка, радикулит разыгрался. – Для убедительности Агния Львовна потерла свободной от розы рукой поясницу и даже слегка постонала. И тут же подумала: «Вот ведь как странно устроен человек! Спину ломит в самом деле, натрудила за день – так зачем еще и подыгрывать? А вот, выходит, если есть в болезни хоть капелька лукавства – чувствуешь себя симулянткой. Ох, прости меня, Господи!» – вздохнула она.

– Ты ведь лежала, да, Булочка?

– Лежала.

– Ну, так и ложись обратно в постель!

Они прошли в комнату. В руках у Натальи была большая коробка с тортом. Агния Львовна сразу же подумала, что все не так плохо – можно будет угостить всех чаем с тортиком. Молодец Наташка!

– Ой, какие у тебя розы, Булочка! Класс! Соседки подарили?

– Не соседки, а соседи – молодые люди с нашего двора.

– Какая ты у нас бабулечка-красотулечка, молодые люди тебе в день рожденья тысячерублевые букеты дарят. Ой, тут роз не на одну тысячу! А запах какой! Булочка, а ты мне дашь несколько розочек, когда я домой пойду? Я у себя в комнате поставлю.

– Конечно, милая! Забери хоть все.

– Да нет, все забрать мне совесть не велит и мама не одобрит. Я половину возьму, если тебе не жалко, ладно?

– Разве мне может быть что-нибудь жалко для моей любимой младшей внученьки?

– Булочка, а я у тебя правда любимая внучка?

– Да, ты у меня самая любимая младшая внучка. А Катенька – моя самая любимая старшая внучка.

– Ну, так неинтересно!

Впрочем, это была их очень старая игра, и Наталья заигрываться не стала.

– Да ладно, это я так, Булочка! Я знаю, что ты нас любишь одинаково, но только по-разному: Катерину за то, что она умная и послушная, а меня, наоборот, за то, что я глупая и озорная. Ведь так?

– Приблизительно так.

– Дай-ка я тебя за это еще разочек поцелую! – Наташка привалилась к Агнии Львовне и принялась обцеловывать ее лицо, приговаривая: – Булочка моя мяконькая, сладенькая, кругленькая, сдобненькая и с изюмчиком! У-у, какая симпатичная изюминка! Ты у нас приятная во всех отношениях старушка с изюминкой! – «Изюминкой» Наташка называла круглую родинку на щеке бабушки, в которой, на взгляд самой Агнии Львовны, ровным счетом ничего симпатичного не было, да еще и волоски из нее торчали.

Наташка вдруг вскочила с постели.

– Ой, Булочка! А ведь я тебе подарок испекла! – Она стала развязывать коробку с тортом. – Только он, знаешь, не очень у меня получился. Но я так старалась, так старалась!

Она сняла крышку, и под ней оказался пирог. С одной стороны поднявшийся каким-то пористым утесом, а с другой совершенно осевший, но зато подгорелый почти до черноты; а посередине пирог был вроде и ничего, нормально пропечен, но почему-то корочка на нем лопнула и из трещины лезла капустная начинка.

– Мда-а… – протянула Агния Львовна. – Вид неказистый… Но, может, он на вкус зато хорош.

– Знаешь, Булочка, он и на вкус, по-моему, не очень… Хочешь, попробуем?

– Ну конечно хочу!

– Ты лежи, лежи! Я тебе в кровать подам!

Пирог был ничего, местами даже съедобный – там, где он пропекся, но не подгорел, вот только начинка была повсеместно пересолена!

– Понимаешь, Булочка, я ведь из кислой капусты начинку делала, ну и просчиталась с солью…

– А ты соль клала по частям и пробовала при этом?

– Ну что ты, Булочка! Я же торопилась!

– Вот и результат. Ну ничего, детка, благодаря тебе у меня есть все-таки номинальный пирог для гостей. Что за день рожденья без пирога, верно?

– Верно, Булочка! Только ты Катерине не говори, что это я его пекла, ладно? И вообще никому не говори: пусть думают, что это ты по болезни с пирогом не справилась. Ведь могла ты один раз в жизни неправильный пирог испечь?

– Теоретически могла. Что взять с больного человека, верно?

– Ве-е-ерно!

– Возьми на кухне большое блюдо и выложи на него этот «мой» пирог.

– Булочка! Я тебя ужасно люблю!

– Взаимно, дорогая, взаимно.

Пирог был выложен на блюдо, и стол снова приобрел почти праздничный вид.

Тут зазвенел звонок.

– Ой, это или мама с папой, или Катюха со своим Марковкиным! Я открою, не вставай, Булочка!

– Открой. А по пути занеси на кухню коробку из-под пирога и запихни ее куда-нибудь с глаз подальше.

Наташка послала бабушке воздушный поцелуй, потом метнулась на кухню прятать улики и только после этого отправилась открывать дверь.

Вошла старшая внучка Екатерина со своим мужем Марком. Катюша несла в руке букет, а Марк – торт, на этот раз определенно настоящий, потому что верхняя крышка у него была прозрачной и сквозь нее было видно что-то пышное, белое с розовым.

– Привет, Наталья! – сказала Катюша. Увидев Агнию Львовну в постели, она кинулась к ней. – Бабулечка, что с тобой? Приболела? Надеюсь, ничего серьезного?

– Спина.

– А врач у тебя был?

– Да не нужен мне врач, Катюша. Это я просто устала… пока пирог пекла.

– Так зачем же ты с ним возилась? Позвонила бы мне – я бы сама тебе испекла! Бедненькая ты моя старушенька! А теплым поясницу завязала?

– Завязала.

– А покажи!

Агния Львовна послушно откинула одеяло и продемонстрировала пуховый платок на талии.

– Молодец! Ну а стол мы тебе сейчас сами устроим. Ты только лежи и ни о чем не переживай. Марк, пошли в магазин и на рынок!

– Я с вами! – закричала Наташка.

– А кто с бабушкой останется?

– А кто вкусности выбирать будет? Вы же без меня не справитесь.

– Ладно, давай и ты. Как же без тебя.

– Ура! Марковкин, там на кухне стоит сумка на колесиках, захвати ее!

– Наташенька, да разве можно зятя, мужа старшей сестры, звать Марковкиным? – спросила Агния Львовна.

– Какого-нибудь зятя, может, и нельзя, а Марковкина – можно! Катерина сама его так зовет!

– Пусть зовут как хотят, Агния Львовна, лишь бы уважали, – сказал Марк.

– Когда заслуживаешь – уважаем! – сказала Наталья и показала Марку язык.

– Бабулечка, а где ключ от квартиры, чтобы нам не звонить и тебя не подымать с постели? – спросила Катюша, выглядывая из прихожей.

– А там же, в сумке, в боковом кармашке! Нашла?

– Нашла. Тут еще кошелек и очки. Они тебе нужны?

– Нет, это уличные очки, а кошелек пустой.

– Понятно… Ну, ты не скучай, мы скоро!

– Катюша, если будете заходить на рынок, возьмите немного сулугуни, хорошо?

– А разве?.. Ладно, мы не забудем, бабулечка, купим тебе сулугуни!

Молодежь отправилась за покупками, и Агния Львовна снова принялась за «Иоанна Дамаскина». Ей было немножко стыдно, что так получилось: внуки об угощении хлопочут, а она лежит-полеживает, книжечку почитывает! Но книга уж очень ей нравилась, и вскоре она увлеклась чтением и опять про все забыла.