В семьдесят пятый день рожденья, под самое утро Агнии Львовне Пчелинцевой был ниспослан чудесный сон. Снилось ей, будто лежит она на летнем лугу, дышит теплыми запахами разнотравья и смотрит бездумно в лубокое синее небо, а над головой у нее колышутся ромашки да маки, васильки да лютики, плотные белые щитки тысячелистника и малиновые шапочки клевера. Потом вдруг на чистое небо набежала серая тучка с темным брюшком, и на запрокинутое лицо Агнии Львовны упали первые капли летнего дождя. И от ласкового этого дождика Агния Львовна проснулась, сожалея об уходящем дивном сне. Но… сон покидал ее как-то странно – фрагментами: ни луга, ни синего неба с тучкой посередине уже, конечно, не было, а вот запах цветов остался; под головой у нее была любимая подушка, но теплый дождик все так же продолжал капать ей на лицо. Она почувствовала в этом некоторую… несообразность, что ли, удивилась и проснулась окончательно. И открыла глаза. Над ее головой колыхались цветы! Правда, это были уже не маки и ромашки, васильки да лютики, а разноцветные осенние астры и между ними – три большие белые хризантемы. А на лицо ее падали капли с мокрого букета.

Агния Львовна отвела цветы от лица и увидела за ними довольные лица своих подружек и соседок, Варвары Симеоновны Комиссаровой и Лики Казимировны Ленартович, Варежки и Лики. Варежка держала букет, слегка им помавая, а у Лики в руках был поднос, на котором стояли парадные фарфоровые чашки Агнии Львовны, синие с золотом, Ломоносовского завода, серебряный кофейник и тарелочка с печеньем «курабье татарское». Увидев, что Агния Львовна открыла глаза, Варвара Симеоновна бросила мокрый букет на подушку рядом с ее головой, достала из кармана халата открытку и торжественно объявила:

– Ода на день рождения Агнии Пчелинцевой! Автор Ангелина Ленартович, читает Варвара Комиссарова! – И с выражением прочитала:

Окончив чтение, Варвара решительно отодвинула к стене подушку вместе с букетом и головой Агнии Львовны, чтобы освободить в изголовье кровати место для самой обширной части своей фигуры, и уселась, переводя дух. Худенькая Лика Казимировна деликатно, по-кошачьи, примостилась в ногах виновницы торжества, пристроив поднос у нее на животе – она устала его держать. Тут же на постель с ликующим лаем взлетел Танька, песик Лики Казимировны (полное имя Титаник, порода йоркширский терьер, характер восторженно-истерический). Шелковистые черно-рыжие космы Таньки-Титаника на макушке были собраны в пучок красным бантиком в белый горошек – в честь праздника. Хитрый пес, быстро виляя мохнатым хвостиком, начал деловито разгребать одеяло в ногах Агнии Львовны с таким озабоченным видом, будто у него где-то там была зарыта вкусная косточка или любимая резиновая игрушка, а не то чтобы ему просто захотелось понежиться под теплым нагретым одеялом, как могли бы подумать некоторые чересчур сообразительные люди. В конце концов, он таки приподнял одеяло, развернулся, протолкнул под него округлый лохматый зад, а затем протиснул в теплую пещерку и все свое тельце, оставив снаружи только бантик, хитрые глазенки да черный нос.

– Титаник! А совесть? – строго спросила его Варвара. Но пес сразу же отвернулся в другую сторону: не вижу, не слышу, и совести никакой у меня тоже нет – какая может быть у собаки совесть?

– Да оставь ты его, Варежка, пускай понежится! – смеясь, сказала Агния Львовна. – Уж сегодня-то можно. А вам спасибо, мои дорогие! Но, может быть, я все-таки встану и мы перейдем за стол?

– Ни в коем случае! – отрезала Варвара. – По протоколу ты сегодня должна пить кофей в постели, как аристократка.

– Вот именно! – поддержала ее Лика. – Скажи, Агуня, часто тебе случалось пить кофе в постели?

– Случалось, и не раз!

Подруги переглянулись.

– Это когда же? – недоверчиво спросила Варвара.

– Да в больницах же, глупые! В прошлом году, например, когда лежала с радикулитом…

– Скучная ты старуха, Агния! Разве ж такое кофепитие подразумевалось? Ты вот скажи прямо: муж твой покойный тебе часто кофе в постель подавал?

– Честно говоря, девочки, я такого не припоминаю…

– А вот мы – подаем! Так пей же и будь признательна и счастлива.

– Я вам весьма признательна и благодарна, но кофе я пить не стану, вы уж меня простите, милые!

– Это еще почему?! – возмутилась Варвара. – Чем это тебе наш кофе не угодил или «курабье татарское»?

– Да потому, что я сейчас поднимусь, реанимируюсь и отправлюсь в храм на литургию и там буду причащаться. А вы сами пейте, пейте! Чего ж добру остывать?

– Мы, значит, начнем праздник в твою честь, а ты будешь на нас взирать, утопая в цветах, как… как… – начала было Лика, но, споткнувшись о сомнительное сравнение, умолкла.

– Как Офелия! – выручила подругу Варвара, подняла с подушки букет и одним широким взмахом разбросала астры по всей кровати. – Предупредить не могла?

– Простите, я как-то не подумала… Да разве же я могла предусмотреть такое торжественное пробуждение? Да вы пейте, не стесняйтесь, девочки! А я на вас погляжу и порадуюсь.

«Девочки» стесняться не стали. Подняв свои чашки, они чокнулись и запели дуэтом: Варвара переходящим в бас контральто, а Лика трогательным, чуть надтреснутым сопрано:

После этого подруги немедленно начали торжественное кофепитие, а виновница торжества с улыбкой поглядывала на них, собирая разбросанные по постели астры и хризантемы обратно в букет.

– Гостей у тебя вечером много будет? – спросила Варвара.

– Только семья и вы.

– Слышишь, Ангелина? Семья и мы. Семья – отдельно, мы – отдельно. Так что мы с тобой, выходит, ей не семья!

– Это она оговорилась, Варежка!

– Хорошенькие оговорочки в день рождения! – пожала полными плечами Варвара.

– Ну простите, девочки, согрешила я, не подумавши! Конечно, конечно же, вы – тоже семья! Может быть, теперь уже самая близкая часть моей семьи. Сколько же лет мы тут вместе живем, а, милые? Я с самого детства, и ты тоже, Варенька. А вот Лика поселилась в нашем доме позже, но сразу же пошла с нами в один класс, хоть и была старше нас на год.

– Была и осталась, – резонно заметила Варвара.

– Могла бы не напоминать в такой день! – сказала Лика.

– Больше не буду, прости, старушка!

– Вот – опять!

– Успокойся, Ликуня, ты не выглядишь старше нас ни на один день! – сказала Агния. – Лика, а ты в какой класс к нам поступила, в четвертый или в пятый?