Однако пилотам-сенситивам не требовалось дополнительных устройств, чтобы взаимодействовать с корабельным разумом. Они имели возможность усилием сознания вторгаться в нейросеть Мистера Мармадьюка и мысленно управлять ее работой.

– Альваро, послепрыжковый отчет, – распорядился капитан Стюарт. – Уснул, бестия?

– Сверка координат по трем пространственным осям. – Навигатор окинул профессиональным взглядом раскрывшуюся и повисшую перед ним объемную звездную карту, чуть довернул ее движением руки на нужный радиант. – Великий Зодчий, до чего же пива хочется! – Он тяжело вздохнул. – Звезда Арута, стало быть. Соответствие планируемой точке выхода – девяносто девять и девять в периоде процентов. Дистанция одиннадцать целых три десятых астрономической единицы. Разгрузочная орбита согласно предварительным расчетам. Ожидаемое время выхода на орбиту – шестнадцать часов восемнадцать минут двадцать пять секунд бортового времени. Капитан, мне бы хоть раз имперскую медаль за безукоризненно выполненную работу, а?

– Я тебе пива куплю, сынок, – пообещал Стюарт, не отрываясь от бактериальных мониторов. – В виде служебного поощрения.

– Два? – живо заинтересовался Джексон, даже карту свернул. – Два пива? Два?..

– Одно, – отрезал коммодор. – Небольшое. И если будешь канючить дальше, оно из ноль пять превратится в ноль три… Внимание всем бортовым службам! – Он повысил голос, выйдя во внутреннюю сеть. – Начать подготовку к ходовому режиму! Феодориди, десять минут до входа в нейросеть, – обратился он к лоцману. – Напоминаю: ваша основная задача – астероидный пояс и спутниковое кольцо. Но если изволите проконтролировать действия наших сенситивов еще и на спокойных участках, Империя будет вам благодарна.

– Я постараюсь, гражданин капитан, – вежливо, но холодно ответил Петр, теперь уже не открывая глаз.

Стюарт и сам почувствовал, что его речь прозвучала немного неуместно. Пять лет назад он командовал крейсером боевого флота Империи, но возраст взял свое, и военную карьеру пришлось свернуть. С выслугой в регулярных войсках всегда было четко: сумел дожить до определенного срока – значит, достоин, получи повышение. Но тогда уж не взыщи, что отставка тоже строго по календарю невзирая на боевые заслуги. Пару лет он передавал свой бесценный опыт будущим лейтенантам в Военной Академии, однако звезды манили по-прежнему, так что Стюарт в конце концов махнул рукой на комфорт обеспеченной жизни в Метрополии и решил предложить кому-нибудь свои услуги в качестве капитана грузового космократора. Естественно, транспортные компании выстроились к нему в очередь: опытные боевые капитаны всегда ценились в торговом флоте на вес золота. Почти полтора года он совершал регулярные коммерческие рейсы и за это время успел привыкнуть, что в этом мире все меряется другими мерками, что у торговцев многие естественные воинские и гражданские понятия не в ходу, что для них сначала идут деньги, потом честь бизнесмена, а потом уже благо Империи. И уж тем более одни только деньги на уме у диких огран Внешнего Круга вроде этого лоцмана. Но все-таки время от времени из старого коммодора непроизвольно, на автомате выскакивали в отношении их привычные военные поощрения вроде благодарной Империи. На черта мне ваша благодарность, наверняка думает сейчас этот ограниченный. Я ее что, суну в кухонный комбайн? Лучше накинь десяточку, гражданин капитан, чтобы мне было на что кормить следующую неделю жену-уродину, любовницу-шлюху и выводок незаконнорожденных детей…

Джордж Стюарт покосился на окаменевшего в своем кресле Феодориди. На самом-то деле бес его знает, о чем он там думает. Может, и в самом деле написать рапорт о премировании, если постарается?.. Однако ехидный голос лоцмана, глумящегося над святым, так явственно звучал в ушах коммодора, что он решил: никаких поблажек. Нечего прикармливать стервятников из отсталых колоний. Возьмет на себя часть работы штатных сенситивов – будет молодец и получит устную благодарность. О большем не договаривались.

Великий Зодчий, до чего же хорошо, что он сумел-таки добиться возвращения на военный флот. Не боевой корабль, конечно, но хоть что-то, близкое к привычной жизни. По крайней мере, он больше не окружен дельцами вроде Феодориди и, соответственно, вынужден терпеть их в гораздо меньших количествах.

Второй помощник Бакари Обангу передал по космократору распоряжение капитана о подготовке к ходовому режиму. Энергетический импульс пробежал по нервным волокнам корабля и достиг акустической мембраны в помещении шестого катетерного поста. В отличие от рубки, где требовался мягкий свет, ветеринарный пост был ярко освещен пронзительным сиянием грибных трубок, густо разросшихся под потолком причудливыми каскадами. Биотехник Сумана Капур едва не поперхнулась питательным брикетом из сухого пайка, когда над ее головой грянул условный звуковой сигнал.

– Да что ж такое! Пожрать после прыжка не дадут! – риторически возмутилась она. – У меня желудок к спине прилип, аж китель заворачивается! Куда спешим, спрашивается? Если прибудем на пять минут позже, груз протеинового дерьма протухнет сильнее, чем обычно? Граждане, это решительно невозможно!

Двое биомехаников, Чарли и Деметро, сидевшие за откидным столом, синхронным движением подняли головы, но, не получив четкой команды от непосредственного начальника, продолжили увлеченно рубиться в «Убей пирата». Они играли весь рейс, все свободное от основной работы время, с перерывом только на еду и сон. И сейчас снова запустили эту дрянь, едва только отошли от десантного паралича.

– Эй, многоуважаемые огры! – сварливо окликнула их Капур. – Все, убили это махалово. Живенько за работу! Сыворотка номер двенадцать и номер два, двести кубиков каждой. Если снова попадете в мышцу и начнется судорога, я вас обоих засуну Мистеру Мармадьюку в сфинктер.

– Нормально все сделаем, гражданин техник, – беззлобно проворчал Деметро, поднимаясь. – Как обычно. Ты там знай отмечай, сколько уже сыворотки поехало.

Работали механики привычно, быстро и четко. Деметро шлепнул ладонью по чувствительному датчику на стене, и в ней с влажным чмоком распахнулась мышечная диафрагма шкафа. Помощник тетушки Суманы извлек из ниши капсулу с препаратом, похожую на полуметровый стручок акации, и бережно передал ее напарнику. Чарли ловко всадил клюв капсулы в приемник торчащего из стены катетера и, сдавив стручок цепкими пальцами, впрыснул в кровеносную систему корабля четко отмеренное количество противоспазменного состава. Затем бросил в жерло жадно зачавкавшего утилизатора пустую оболочку первой капсулы, принял у напарника вторую и проделал с ней те же действия.

– Ужурчало по назначению! – сообщил он.

– Шестой пост отработал! – доложила мастер Сумана по внутренней связи, наблюдая, как биомеханики-огране зашуршали по всему отсеку, сноровисто измеряя мышечную температуру космократора и давление в магистральных кровеносных сосудах, выпирающих из стен словно толстые пульсирующие кабели в черной оплетке. – Есть два-два и два-двенадцать. Ждем.

Доклад Капур приняли в ходовой рубке и на головном посту биоконтроля, где несла вахту группа из трех ветеринаров. На докторах были кители того же покроя, что и на капитане, но белого цвета с красными полосами под шевронами гильдии. На рукаве шеф-врача Ренксианг Ирвин красовались две полосы вместо одной, что обозначало ее старшинство в текущей вахте.

– Есть, зафиксировали! – ответила гражданин старший ветеринар.

Доклады с катетерных постов свидетельствовали, что реанимационные мероприятия проходят успешно. Старший ветеринар не отрывала раскосых глаз от пульсомеров. Меняющиеся объемные диаграммы на бактериальных мониторах показывали, что мышцы корабля постепенно выходят из послепрыжковой каталепсии. Два многокамерных сердца понемногу увеличивали частоту сокращений, готовясь обеспечить питательной жидкостью крейсерские органы звездолета.

– Рен, ты вечером чем занимаешься? – поинтересовался лейтенант медицинской службы Джакомо аль-Фараби, который контролировал на соседнем пульте датчики давления в кровеносной системе.