Сейчас бы он согласился на всё – даже на общество Эшби.

На ум снова полезли мысли о Горах. Мозг принялся строить догадки, и под конец ему стало казаться, что это он лежит на влажном асфальте и слушает, как с бульканьем выплескивается из горла кровь. Кто-то склоняется над ним. Сквозь веки он видит лицо и мечущиеся на ветру темные волосы. Они поблескивают на солнце. Лицо не хочет складываться в единое целое, но оно знакомое. Алекс разбудил себя стоном. Дернулся, хватая руками воздух, и едва не свалился с софы. Свечи догорали. Скоро снова наступит темнота.

Пошатываясь, он нашел запасную связку свечей и принялся выскребать оплавившиеся огарки. Пальцы не чувствовали горячего воска.

Ну вот, свет еще на час или два.

Чернильная яма над замком роняла в океан раскаленные спицы. Буря гоготнула, звякнув оконной рамой. Ему нужно было чем-то себя занять, чтобы пережить одиночество и эту ночь. Должно быть, Каталина еще не спит. Стоит у окна и смотрит на волны.

Райн вцепился в серебряный канделябр. С минуту качался, не зная, куда понесут ноги, потом медленно шагнул к двери. В коридоре стояла знакомая темень, и он побрел наугад. На лестнице ветер задул свечи.

Алекс прижал к груди подсвечник. Ни один угол не попался ему на пути, хотя он мало что видел. Запах грозы становился всё отчетливей, и в какой-то миг гром рявкнул с такой силой, что Райн застыл на месте, оглохнув вдобавок к слепоте. Ему показалось, что все части тела теперь так далеки друг от друга, что он никогда не сможет сделать следующий шаг.

Откуда-то пробивался свет. Он плясал выгнутой золотой шпагой, норовя уколоть в висок. Сюда. Выползает из-за приоткрытой двери. Даже покачиваясь, огромная створка не скрипит – а может, Алекс всё еще глух. Он накрыл ладонью медную ручку, неосторожно надавил.

В комнате горел камин. Тепло кружило вместе с запахами фиалок и горьковатой пыли – так пахнут старые фотографии. Кресло-качалка, застывшее без движения, уронило рукава стеганого пледа. Повсюду свечи. Каталина спала. Заснула у очага, обхватив руками обтянутый бархатом альбом. На мгновенье Алекс протрезвел от лихорадки, поняв, что спит не он, а она, и надо бы уйти, пока никто не обнаружил вторжения.

Через секунду он забыл об этом. Здесь почти не было слышно грозы – только треск поленьев за каминным экраном и дождь. Он не заметил, как вошел и замер позади кресла. Сбоку висело огромное зеркало – зеленоватое, похожее на поверхность обледеневшего озера. Он не желал смотреть в него. Белизна седых волос, тонкая кисть, впившаяся в бархат. Разбудить ее? Чтобы задать всего один вопрос. Чтобы увидеть, как в ее глазах зашевелятся тени.

Он протянул руку, но не смог коснуться.

«Почему они мертвы?»

Алекс поднял глаза. В зеркале проступало старческое тело. Взгляд Каталины – зеленовато-холодный, как застывшая вода. В нем поздно было искать отражения.

Огонь беззвучно захрустел березовой растопкой. Райн стоял и смотрел в зеркало. На мертвое тело, на мужчину с белым пятном вместо лица и на черный силуэт за его спиной.

* * *

Фигура в темном не шевелилась. Огненные искры пробегали по длинному балахону – целые россыпи рыжих огоньков. Медленно возвращался приторный запах ледяного эфира. Алекс обернулся.

Это был не страх – глухое отчаянье. Слова не помогли бы, даже крик. Черный силуэт колебался, словно его сдувало, как свечное пламя. Капюшон был слишком глубоким. Алекс хотел позвать его, хотел поймать и рвать на части.

– Подойди…

Существо не отвечало, не двигалось. Алекс сделал шаг, что-то со звоном ударилось о пол, силуэт шарахнулся прочь, падая в коридорные тени. «Лови!» – ахнули стены, и он бросился следом.

Несколько раз он падал, спотыкаясь на крутых ступенях, камень саднил кожу. Коридор плясал под ногами, как бешеная лошадь с гранитным хребтом, но Райн лишь старался не потерять призрак из виду. Тот мельтешил впереди, и черные одежды хлопали за спиной, как сломанные крылья. Казалось, он вот-вот настигнет его, пальцы вонзятся в искрящуюся ткань. Но силуэт таял за новым поворотом. И внезапно Алекс понял: он упустит его. Все сны были об этом.

Он не успел остановиться. Налетел на выступ перил и упал, теряя сознание.

…Гладкая дымка подсвеченной грозой темноты. Прохладная, застывающая в легких. Шум голосов. Тихо звенят дождевые капли. Во внутренностях застрял горячий шип, кровь ртутными шариками катается по венам. Он лежит на каменном полу и бездумно смотрит вверх. Взгляд густой каплей скользит по стене. Еще ниже. Касается лица, застывшего в темной раме. «Снова ты». Утомленные глаза Дариуса. «Хорош, да? Валяюсь, как дохлая ворона». Дариус усмехается, белая птица на его руке взмахивает крыльями и беззвучно клекочет. «Почему ты не остановил его? Ведь это твоих рук дело… что мои мозги спеклись».

Алекс закашлялся. Дариус кивнул в ответ. По руке что-то медленно поползло. Райн поднес ее к лицу, безразлично слизнул кровяную каплю. «Лучше бы помог».

Позади раздался шорох.

Райн с трудом перевернулся на живот, приподнялся, держась за стену. Вокруг, покачиваясь, висели крохотные «светлячки». Под хрустальными крыльями мерцали огоньки – голубые, белые, земляничные. Он смотрел, не дыша. Они тонкой цепочкой убегали в темноту, и он пошел следом, позабыв о ранах.

Они вспыхивали, когда он проходил мимо, и гасли, оставшись позади. Они тянулись к его ладоням. Вели по коридорам, сквозь анфилады и галереи – и пышным каскадом падали в бездну незнакомой винтовой лестницы. Ноги сами несли его вперед. Ступеней оставалось всё меньше. Вот последняя, обрываются перила. На стенах кропят голубоватым огнем символы. Шепчутся. Там, в самом низу, дрожат камни, горят и торопят. Он отчетливо слышит каждое слово. Скрипят тяжелые створки. Медленно открываются. Слишком медленно. Слишком медленно для него.

Он прижимает ладони к полу, тихо зовет. Что-то хлещет в ответ, камень под ногами осыпается горячей золой. «Вернись», приказывает он.

В ответ – шорох темной одежды.

* * *

На мгновение он открыл глаза. Кто-то склонился над ним.

– Джулия… – узнает он, но она исчезает, заносимая стеной из черных перьев.

Маленький человек нетерпеливо топтался у кованых ворот замка Чесбери, стуча небритой челюстью. Шаткая походка недвусмысленно намекала на то, за какими занятиями провел ночь посиневший от холода господин. Вид у него был жалкий. Он тихонько ругался в бесчувственной тишине, сменившей ночной шторм, поминая долгожителей, местный климат и автомобильные заводы.

Час назад его новенький «линкольн» застрял посреди пустынной дороги, растеряв половину внутренностей, – пришлось бросить машину и идти пешком. Он надеялся набрести на забегаловку или заправочную станцию, но вместо этого уперся лбом в ненавистные ворота. На вчерашнем банкете он сделал всё, чтобы избежать внимания леди Чесбери, и вот – теперь торчит под ее дверью, как голодная дворняга. И деваться ему совершенно некуда. Правда, он не жалел, что унес ноги из ресторанчика, где всю ночь напролет веселились ее гости, – ведь он успел до приезда полиции. Сейчас там, должно быть, жарко. Элинор постаралась, стравила своих ухажеров, и уютное местечко мгновенно превратилось в иллюстрацию к мафиозному роману. Хорошо хоть, до смертоубийства не дошло, но крови и сломанных костей всё равно оказалось с избытком. Что и говорить, у девчонки талант превращать людей в животных.

– Рыжая стерва, – пробурчал он, вспоминая золотинки на изогнутых ресницах. «Бес ее дери».

Он кружил здесь уже четверть часа, но в замке по-прежнему было тихо. В ответ на его истерические звонки не последовало даже ленивого ругательства, а похмелье и без того тяжелая штука, чтобы множить его на холод и стояние на своих двух. Лучше бы он остался в салоне «линкольна» и как следует отоспался.