— Осторожно! Коснешься наконечника, и ты — покойник! — предупредил жрец, возвращая лучнику стрелу. — Сможешь попасть змею в глаз?

Лучник, молодой парень с редкой, едва пробившейся бородкой, хмыкнул, точно его обидели. Он был родом из Грондара, а любой знает: грондарским лучникам нет равных.

Длинная оперенная стрела тонко свистнула в воздухе и впилась в глаз монстра.

— Вот и все, — выдохнул Рамдан.

Тело чудовища изогнулось и рухнуло в реку. Волна едва не перевернула галеру и разметала ближайшие суда. В зеленой и мутной воде бились чешуйчатые кольца: змей умирал, и его агония походила на стихийное бедствие.

Неожиданно над водой показался хвост монстра. Судорожно извиваясь, он чиркнул по воздуху, перебил канаты, державшие мачту «Хотата», и снова исчез в глубине. Мачта повалилась на корму, парус сбил лучников с ног и накрыл их, точно шатер.

Со всех сторон к королевской галере спешили на помощь суда, но ни одно из них не могло подойти близко.

Наконец вода за бортом в последний раз вскипела и затихла. По реке пошли затихающие волны.

— Что это было? — спросил Усирзес, который разбил нос и теперь стоял запрокинув голову, чтобы остановить кровь.

— Яд, — коротко ответил Рамдан. — Я его нашел в храме Сатха, но не ожидал, что он так скоро пригодится.

Исполинское чешуйчатое тело, покачиваясь, поплыло вниз, увлекаемое течением. Суда обходили мертвого змея стороной, уступая ему дорогу. Скоро к галере подошли десять кораблей, матросы быстро начали устанавливать мачту, плотники — чинить разрушенный настил, ныряльщики проверили днище — в нем не оказалось ни одной пробоины.

Прошло совсем немного времени, и «Великий Хотат» гордо поднял свой парус.

Глава пятнадцатая

Нутхес пришел в себя и слегка пошевелился. Это едва заметное движение отдалось тупой болью в голове, и жрец замер, ожидая, когда боль хоть немного утихнет. Его запястья и щиколотки оказались крепко стянутыми, а из-под головы исчезла сумка, что беспокоило кхешийца больше всего, и невероятным усилием воли он все же заставил себя приоткрыть глаза и оглядеться.

Он лежал в полутьме на краю полянки, посередине которой горел костер. Прямо на углях стояло глиняное закопченное блюдо с высокими краями, и какой-то человек, сидя на корточках, помешивал в нем что-то очищенной от коры палочкой. Пахла эта стряпня довольно противно, но у жреца, который уже давно ничего не ел, рот сразу наполнился слюной, и засосало под ложечкой…

Сколько Нутхес ни вглядывался в лицо человека, сидевшего возле костра, он никак не мог понять, откуда тот родом. Не из Кхешии уж точно. Таких чудовищно длинных носов, скорее, похожих на клюв, во всей стране Сатха днем с огнем не сыщешь. Да и кожа незнакомца отливала неприятной зеленью, хотя в этом, вполне возможно, была виновата игра света от мерцавшего костра. А может, жрецу просто привиделось.

Другой человек в грязной набедренной повязке сидел на земле, прислонившись спиной к мохнатому стволу, и сосредоточенно рылся в сумке Нутхеса. Рядом стояла узловатая дубинка. Спутник длинноносого был невероятно тощим, нечесаные волосы и борода свисали клоками, и уж он-то точно родился в благословенной земле Великого Змея.

Нутхес устало прикрыл глаза. Люди, в чьи руки он попал из-за своего легкомыслия, наверняка бродяги. Такие, ни на миг не задумываясь, за пару медяков могли любому перерезать глотку. Бездомные, вечно голодные. Отчаявшиеся и потому опасные люди.

Запустив в очередной раз руку в сумку жреца, бродяга довольно оскалился. Передних зубов у него не было вовсе.

— Бу! Смотри, что я нашел! — воскликнул он, вынимая магический камень.

Кристалл, озаряемый пламенем костра, ярко горел пронзительно-голубым светом.

Бродяга с длинным носом поднял голову от миски и круглыми глазами уставился на кристалл, потом открыл рот, и до слуха Нутхеса донеслись щелканье и клекот. Бу явно не нравилась находка. Одной рукой он прикрыл лицо, а другой попытался выхватить кристалл у бродяги.

— Хорошо, Бу. Я выброшу его в реку, — пообещал тот. Похоже, кхешиец прекрасно понимал своего спутника. — Тихо, Бу, тихо. Не сердись…

Он убрал кристалл в сумку, и Бу сразу успокоился, нагнулся над блюдом, ловко выловил палочкой дымящийся кусок и бросил в рот, затем переставил блюдо с углей на землю.

Бродяга-кхешиец обошел костер, сел рядом, и оба начали есть.

— Эй, ты, — позвал Нутхеса кхешиец. — Я знаю, что ты очухался. Жрать хочешь?

— Хочу, — сказал Нутхес.

Похоже, притворятся дальше смысла не было.

— Тогда чего в темноте сидишь? Иди сюда, пока мы с Бу добрые, — сказал бродяга и захохотал.

Бу повертел головой из стороны в сторону и весело заухал: шутка ему понравилась.

— Ты ведь из Тшепи плывешь? — спросил, отсмеявшись, бродяга.

Нутхес промолчал.

— Выходит, взял-таки город валузийский король. И крепость пала. Иначе бы ты, жрец, в храме сидел, а не шастал по Таису. Вот как выходит…

— Откуда ты это узнал? — спросил Нутхес.

— Что, интересно? Ладно, расскажу. В деревушке недалеко отсюда нас с Бу хотели повесить. Гады, проклятье богов на их головы! За пару сушеных фиников.

— Тебя поймали на воровстве?

— Если хочешь, да. Только мы с Бу называем это по-другому.

— А что дальше?

— Что дальше? А ничего, — огрызнулся бродяга и уткнулся в миску.

Он прекрасно понимал, что думает о нем жрец, и это раздражало его, однако и поболтать с кем-нибудь ему хотелось, а потому вскоре он снова заговорил.

— А скажи, грабят варвары город? — спросил он. Нутхес промолчал, и бродяга ответил себе сам: — Грабят, конечно. Вот и мы с Бу в Тшепи идем. Тшепи — город большой, глядишь, и для нас что-нибудь найдется…

— Не найдется. Варвар все пожег.

— Вот-вот, точно так нам сотник и сказал: придет варвар и все сожжет. Это тот сотник, что нас с Бу спас от петли. Хотел нас в армию взять — денег, жратвы и баб сулил. Только мы ночью удрали. Ни к чему нам армия, нам и без нее хорошо. Эй, жрец, а что за камушек ты нес? Это что, талисман?

Нутхес понял, что бродягам попался один из вербовщиков, который готов был собирать в войско всякий сброд. Узнав, что хотел, жрец замолчал и задумался о своих делах.

— Ты не молчи, жрец, — сказал ему бродяга. — Будешь молчать, я тебе оба глаза выколю и уши прижгу. Сразу все расскажешь. И под нос себе не бормочи ничего, все равно не испугаюсь. Ты ке маг, в паука меня не превратишь. Бу чародеев за много лиг чует. Он и камешек твой почуял… Ты говори, жрец, не молчи. Тогда, может, и доживешь до утра зрячим.

— Это не драгоценный камень. Это магическим предмет, — отозвался Нутхес.

— Ты что, глухой? — взвился бродяга. — Я тебе разве по уху дубинкой съездил? Я знаю, что в твоем камешке есть магия. Мне сказал об этом Бу. Я хочу знать, какая магия. Может быть, твой камень умеет превращать глину в золото?

— Нет, — ответил Нутхес.

— Нет? — переспросил бродяга. — Жаль. Тогда какой в нем прок?

Нутхес облизал сухие губы. Нужно было что-то придумать.

— Это глаз бога Сатха, — соврал он.

— Глаз? — переспросил бродяга. — Видно, твой Сатх очень мелкий?

— Не гневи бога, — нахмурился жрец.

— Ладно, не буду, — пожал плечами бродяга.

— Если долго смотреть в этот кристалл, можно его увидеть, — продолжил Нутхес. — Можно спросить о чем-нибудь. Только Великий Змей не любит, когда его беспокоят, и тем, кто задает вопросы, выжигает мозг. Вот почему смотреть в этот камень опасно. Можно лишиться рассудка.

Нутхес замолчал.

Бродяга тоже не проронил ни звука. А его спутник, высунув язык, старательно вылизывал блюдо. Нутхес смотрел на это чудо во все глаза: язык Бу был явно не человеческий — длинный, тонкий и липкий.

Бродяга-кхешиец поднял голову и, сощурясь, пристально взглянул на жреца.

— Не пойму, врешь ты или нет, — признался он. — Наверное, нет. Бу мне так и сказал, чтобы я не смотрел на камень, иначе случится беда.