— Что у вас случилось? — спросил Сатхамус.

— О великий, в назначенное время храм Сатха п Тшепи не ответил. Нам еще не удалось установить связь, хотя мы уже давно пытаемся это сделать, — тихо сказал жрец.

— Должны быть какие-то очень веские причины для этого. Не думаю, что вы или они что-нибудь напутали в заклинании. Хорошо, выведи наблюдателя из транса и оба ступайте отдыхать. Я распорядился прислать вам смену.

Жрец склонился к своему товарищу и зашептал слова заклинания. Через некоторое время сидящий пришел в себя. Он так устал, что не сразу узнал Сатхамуса. Только присмотревшись, жрец понял, кто перед ним, встал и поклонился верховному жрецу.

— О великий, храм Сатха не отвечает, — сказал он.

— Я уже понял. Что ж, вы свою работу выполнили, теперь отдыхайте. Ключи оставьте мне, я подожду вашу смену. Да, чуть не забыл, принесите мне еще пяток куриц — я гляжу, вы уже всех перерезали. Ступайте, да пребудет с вами Великий Змей.

Оставшись один, Сатхамус задумался, почему молчит Тшепи.

Просто забыть об этом они не могли — он сразу отбросил такую возможность. У ворот города стоял враг.

Значит, в потайной комнате постоянно оставались наблюдатели, которые сразу обратили бы внимание на пульсирующий кристалл.

Нельзя было считать причиной молчания и неподготовленность наблюдателя в Тшепи: в потайную комнату допускали только хорошо обученных жрецов.

Оставались только три причины: или в комнате никого не было, или как-то повредили камень богини Нут, или его просто украли. Второе было маловероятно: с кристаллом обращались очень осторожно. Кража тоже отпадала: камень берегли как зеницу ока.

Тогда комната пуста? Но почему? Или враг вырезал всех защитников храма, или верховный жрец затеял сложный ритуал, на котором должны присутствовать все старшие жрецы.

Вряд ли валузийцы пошли на ночной штурм. Кулл не повел бы ночью уставших воинов форсировать широкую реку и штурмовать хорошо укрепленный город.

А может, и повел? «Нет, это невозможно, — подумал Сатхамус, — о ночном штурме нас известили бы в первую очередь.» Но и ритуалов, для которых нужны все жрецы, он не знал.

Из задумчивости его вывела новая смена наблюдателей. Они принесли с собой клетку с пятью птицами. Вошедшие поклонились, приветствуя Сат-хамуса.

— О великий, мы готовы приступить к своим обязанностям, — сказал старший.

— Подождите снаружи, сейчас я сам попробую вызвать Тшепи. Ваша помощь мне не нужна.

В это время в комнату вошел Амензес — самый молодой маг Черного Логова.

— Приветствую тебя, Сатхамус.

— Приветствую тебя, Амензес, — ответил верховный жрец.

— Мне передали, что пропала связь с Тшепи и ты просишь меня прийти.

— Поразмыслив об этом странном молчании, я пришел к выводу, что, скорее всего, в комнате никого нет.

— Тогда ты, наверное, уже понял, что там случилось? — спросил Амензес.

— Нет. Я хочу кое-что попробовать, и мне нужна твоя помощь. Мой план прост: мы объединим наши усилия и попытаемся через кристалл подчинить кого-нибудь… лучше, конечно, младшего жреца или служку, можно и крысу, на худой конец — раба. Но придется действовать на расстоянии, и моих сил может не хватить. Ты согласен помочь?

Амензес на мгновение задумался. В простом, казалось бы, предложении таилась большая опасность — быть полностью подчиненным верховному жрецу.

Во время совместных действий тот легко может это сделать. У юного мага даже возникло подозрение, а не ловушка ли это?

Но факты говорили обратное: усталый вид жрецов, встреченных им по пути сюда, и горка куриных трупиков в углу — все это подтверждало слова верховного жреца.

Конечно, молчание города можно использовать как предлог, но, сравнив свои силы с силами Сат-хамуса, он понял: верховному служителю Сатха это ни к чему.

Амензес — самый молодой из магов Черного Логова и поэтому, как это ни прискорбно, самый слабый.

Серьезным соперником он станет, если выживет, лет через сто. А это большой срок даже для Тха-Таурага. Так что не стоит ожидать подвоха со стороны Сатхамуса.

— Да, — наконец ответил Амензес.

Без лишних слов они стали готовится к церемонии: зарезали двух куриц — в честь богини Нут и бога Инпу, их кровью обагрили небольшой алтарь перед кристаллом, и Амензес начал нараспев читать заклинания.

Сатхамус расслабился и, очистив разум от всех посторонних мыслей, под действием заклинания стал погружаться в транс. Мозг отключил зрение, комната потускнела и уплыла в сторону.

Наступила полная темнота.

Сатхамус подсознательно повторял вместе с магом слова древнего текста. Среди темноты возникла яркая точка, которая постепенно увеличивалась.

Когда последнее слово было произнесено, точка превратилась в небольшое солнце, затопившие светом сознание жреца.

Свет был настолько ярким, что это одновременно удивило и восхитило жреца: обычно при вызове свет был тусклым и солнце поменьше. Сатхамус знал, что это солнце — кристалл в Тшепи.

Верховный жрец вспомнил о маге и решил поискать его.

Он мысленно ощупал пространство вокруг, обнаружил сознание мага рядом со своим и понял, почему маги Черного Логова никогда не объединяют своих усилий, ведь так легко поглотить и растворить в себе сознание мага, подчинить его своей воле.

Сознание Сатхамуса потянулось к сознанию Амензеса, обволакивая его тонкими нитями. Амензес приготовился к защите. Солнце начало тускнеть и уменьшаться. Сатхамус мгновенно отказался от мысли подчинить мага и сосредоточил все усилия на солнце. Вскоре к Сатхамусу присоединился и успокоившийся Амензес.

Солнце засияло с новой силой. Общей волей кхешийцев их сознания соединились с солнцем тысячами нитей и начали приближать кристалл к себе.

Перед их внутренним взором солнце стало увеличиваться, свет его начал тускнеть, и на его фоне проступили смутные, размытые очертания предметов.

Это была огромная удача.

Вскоре картина начала проясняться — они как будто заглядывали в призрачную комнату с едва различимыми силуэтами. Сатхамус очень удивился: в помещении явно находились люди, их тени перемещались. У него снова вспыхнули подозрения, что камень был украден, и они видят похитителей.

Перед Сатхамусом начала вырисовываться застывшая фигура.

Он догадался: с этим человеком они вступили в контакт.

Усилий двух магов хватило, чтобы вскользь брошенный человеком взгляд приковался к кристаллу надолго. Осталось только проникнуть к смотрящему в мозг и узнать, что произошло в городе и почему храм не отвечает.

Кхешийцы сосредоточились на «собеседнике».

Вскоре стало появляться лицо. На них смотрели серые глаза. Таких глаз не бывает у кхешийцев! За спиной человека четко обозначилась стены помещения, где находился кристалл.

Это была потайная комната, верховный жрец узнал ее сразу по фрагментам заклинаний, написанных на стенах. Камень богини Нут лежал на месте.

Сатхамус успокоился и перенес внимание на человека. Одетый как жреца Сатха, тот не был ему знаком. Верховный попробовал проникнуть в мозг чужака, но не сумел.

Будь у Сатхамуса с Амензесом больше времени, они сумели бы подчинить «собеседника», но в самый неподходящий миг его отвлекли. Кхешийцы увидели, что кто-то подошел к нему и сказал — эти слова отчетливо прозвучали в мозгу верховного жреца: «Мой король, я думаю, смотреть на кристалл…»

В это мгновение связь прервалась. Сознание кхешийцев затопил испепеляющий свет: они слишком приблизились к кристаллу.

Верховный жрец пронзительно вскрикнул, его мозг погрузился в спасительную темноту, он потерял сознание.

Сатхамус медленно приходил в себя. Сначала он не узнавал ничего вокруг, потом вернулось понимание, взгляд его принял осмысленное выражение, и он сообразил, где находится, — в потайной комнате.

Над ним, пытаясь привести его в чувство, хлопотали жрецы. Еще не полностью владея речью, он знаками показал, что с ним все в порядке.

Вскоре он совершенно оправился и спросил, что случилось. Ему рассказали, что жрецы, ждавшие за дверью, услышали крик и, вбежав в комнату, увидели лежавших на полу верховного жреца и мага.