В головной рубке все было как обычно. Огромный экран, который занимал почти всю переднюю стену, светился ровным голубоватым светом. На него со всех сторон смотрели чуткие глаза фотоэлементов. Изображение с экрана передавалось на анализаторы. Прежде всего данные поступали в главный электронный мозг корабля, который вносил соответствующие коррективы в курс, готовя очередную пульсацию — головокружительный прыжок сквозь бездну пространства — времени. Дублирующая система выверяла расчет.

Они двигались скачками: “Рената” исподволь набирала скорость и энергию, после чего совершала пульсацию, ныряя в нуль-пространство; Затем весь цикл повторялся сначала.

Каррансу каждый раз восхищали чудовищные вспышки окружающего корабль вакуума, когда “кристалл инверсии”, способный управлять волнами гравитации, на какой-то неуловимый миг свертывал пространство впереди по курсу и ракетная игла пронзала призрачный рулон…

Пилот прежде всего бросил взгляд на инфралокатор: выпуклый градуированный экран его был девственно чист. Значит, обозримое пространство впереди “Ренаты” свободно. На гигантском отрезке пространства, которому скоро надлежит быть на миг туго спеленутым, звездолету ничто не угрожает. Нет ничего хуже, когда шальной метеорит перережет орбиту корабля в момент пульсации! Крохотный осколок может наделать немало бед.

Карранса поудобнее устроился в кресле перед головным пультом. Равномерный басовитый гул автофиксатора навевал легкую дремоту.

Так прошло полтора часа. Приближалось время очередной пульсации.

Внезапно зеленый глазок на пульте замигал. Автофиксатор тоже перешел на более высокие тона.

Карранса мгновенно подобрался, готовясь к неведомой еще опасности.

Быстрый взгляд на инфралокатор подтвердил, что путь впереди свободен. Может быть, ионные двигатели? Кристалл инверсии?.. Напряженный взгляд Каррансы лихорадочно скользил по длинным рядам циферблатов и шкал, и ни один прибор не сообщал ему ничего тревожного.

Ага, наконец-то! Скорость! Он не поверил своим глазам. Шагнул к зеленоватой шкале. Сомнений не было: оранжевая яркая точка — индикатор импульса корабля — едва заметно отдалилась от вертикальной линии, обозначающей заданную скорость “Ренаты”, и медленно поплыла влево…

Скорость пульсолета росла. Правда, — увеличение скорости было ничтожным — чуткий прибор регистрировал изменения скорости, составляющие миллионные доли процента.

Перед взволнованным пилотом вспыхнула, словно ожив, матовая сфера. Капитанский вызов!

Лицо Петра Коробейникова, черты которого приобрела сфера, выражало тревогу.

— Что там у вас, Карранса? Почему включился сигнал малых уклонений?

— Растет скорость.

— Конкретней!

Карранса привел цифры.

— Причины?

— Пока не могу найти. Приборы показывают норму.

— Хорошо, сейчас буду у вас.

Карранса вытер вспотевший лоб. Еще раз окинул взглядом стройную шеренгу приборов на пульте. Над каждым успокоительно мерцал зеленый глазок. А детектор скорости? Карранса глянул на него с тайной надеждой, что оранжевой точки уже нет. Но она, горела, отдалившись от вертикали еще на несколько миллиметров.

В рубку вошел капитан, и Карранса невольно почувствовал облегчение. Капитан тщательно проверил каждый прибор, по очереди включая в только ему известных комбинациях все контролирующие и следящие схемы. Карранса сосредоточенно помогал ему.

— Пойдем на крайние меры, — решил наконец капитан. — Включите тормозные дюзы и повышайте их мощность, пока не выровняется скорость. Это не очень желательно. Но мы не можем терять скорость…

Король Стафо был в отчаянном положении. Жертвой коня Карранса вскрыл позицию белых и теперь методически усиливал давление.

Обхватив голову руками, Стафо низко склонился над доской. Карранса довольно откинулся на спинку кресла.

— Гм… Не вижу, честно говоря, спасения, — после продолжительной паузы произнес наконец Стафо.

— И я не вижу, — откликнулся Карранса.

— Однако выход есть, — послышался сбоку уверенный голос, — И очень несложный. Смотрите! Слон бьет на Ф7 с шахом, при этом возможны два варианта… Либо черные принимают жертву и бьют слона, либо отходят королем… — Гибкие щупальца Роба замелькали над доской, передвигая фигуры и показывая варианты.

— Погоди, погоди, — обрадованно произнес Стафо. — Сам вижу. Я делаю ничью вечным шахом. Слушай, Роб, почему ты всегда вмешиваешься? Сколько раз договаривались, чтобы ты никому не подсказывал.

— Я подсказал, потому что никто из вас не видел правильного продолжения, — ответил Роб.

— С твоей логикой не поспоришь, — заметил Стафо, складывая шахматные фигуры.

В глубине обзорного экрана в безмерной дали висели бестрепетные фиолетовые звезды. После очередной пульсации — гигантского скачка — рисунок созвездий изменится. Что сулит им ближайшее будущее?..

— Почему ты сегодня хмурый? — Стафо положил руку на плечо Каррансы. — Обидно, что проиграл?

— Вовсе нет. — Карранса заставил себя улыбнуться и повернулся к Робу. — Знаешь, Роб, я недавно прочел занятную книжицу, в которой повествуется о твоем далеком предке.

— А что за книга? — заинтересовался Стафо.

— Двадцать первый век, эпоха освоения Марса. Тогда создавали роботов из белкового вещества и на каждого тратили массу сил, средств и времени. Потом от них отказались. После одного случая.

— Какого случая? — спросил Стафо.

— Чтобы помочь первым поселенцам Марса, учеными Зеленого городка был создан белковый робот Дор — сложнейшая система, на которую возлагались особые надежды. Но им не суждено было осуществиться. При запуске Дора на Марс что-то там в корабле не так сработало — до причины впоследствии так и не докопались. А Дор улетел в открытый космос.

— Его спасли?

Карранса покачал головой.

— Кстати, еще одна любопытная деталь: человек, который сконструировал и воспитал Дора, тезка нашего капитана.

— Чем-то сильно озабочен наш капитан. Никогда его таким не видел. Не знаешь, в чем дело?

— Понятия не имею.

В этот миг щелкнул видеофон, и чуть хрипловатый голос капитана произнес:

— Пилот Карранса, немедленно зайдите в головную рубку.

На ходу задергивая “молнию” комбинезона, Карранса бросился к выходу. Согласно строгой инструкции выходить из каюты в коридор пульсолета можно было только в наглухо закрытом комбинезоне, защищавшем от излучения: в той части пространства, которую сейчас пересекала “Рената”, космические лучи — эти “вечные странники” вселенной — были необычайно интенсивны… Капитан внешне был спокоен.

— Отдохнули? — спросил он.

— Немного, — ответил Карранса.

— Посмотрите, — кивнул Петр Коробейников на индикатор скорости корабля.

Часа за два до этого, когда Карранса по приказу капитана включил тормозные двигатели, оранжевая точка слилась с вертикалью на шкале. Теперь точка снова, словно нехотя, отползла в сторону.

— Остается включить форсированный режим, — решил капитан.

Самый большой отсек на корабле занимало хозяйство Марии Авериной, астробиолога. Дел у нее хватало. Одна из задач “Ренаты” состояла в исследовании космических форм жизни. Необходимо было проверить гипотезу о существовании в пространстве мельчайших спор — зародышей “мировой жизни”, поэтому регулярно отбирались и обрабатывались пробы межзвездного вещества.

Девушке не надоедала однообразная работа. А вдруг вот этот самый или следующий образец окажется счастливым? Она тщательно проверяла на биоустановке бесчисленные осколки метеоритов, которые захватывались магнитными ловушками “Ренеты”. Много образцов доставлял ей Стафо, молодой штурман, специально для этого совершавший вылазки на внешнюю обшивку корабля.

Занятая сложным экспериментом, в котором ей помогало несколько манипуляторов, Мария не сразу обратила внимание па вспыхнувший экран видеофона.

— Всему экипажу “Ренаты”… Всему экипажу “Ренаты”… Приказываю немедленно собраться в Большой каюте. Наблюдение и контроль поручить киберсхемам.