В четверг во время вечернего обхода вместе с Хамбером появился Эдамс. Они остановились возле денника Мики, но внутрь заходить не стали, а просто заглянули через полуоткрытую дверь.

— Не входи туда, Поль, — предупредил Хамбер. — Он может выкинуть какой-нибудь номер. Даже снотворное не помогает.

Эдамс посмотрел на меня. Я стоял рядом с Мики.

— А что здесь делает цыган? Ведь за этой лошадью ходил придурок! — Голос был сердитый и встревоженный.

Хамбер объяснил ему, что велел нам поменяться, потому что лошадь укусила Джерри. Эдамс продолжал хмуриться, но, видимо, решил высказать свое мнение, когда они останутся наедине.

— Как зовут цыгана? — спросил он.

— Рок, — ответил Хамбер.

— Ну-ка, Рок, выйди сюда.

— Поль, не забудь, что у нас и так одного конюха не хватает, — озабоченно напомнил Хамбер.

Эти слова мало меня успокоили. Не спуская глаз с Мики, я подошел к двери, выбрался наружу и тут же остановился, наклонив голову и опустив к земле плечи.

— Рок, — начал Эдамс сладким голосом, — на что ты тратишь свою получку?

— Выплачиваю рассрочку за мотоцикл, сэр.

— Рассрочку? Понятно. И сколько раз тебе еще осталось платить?

— Ну… раз пятнадцать, сэр.

— А если перестанешь платить, у тебя отберут мотоцикл?

— Да, сэр, могут отобрать.

— Значит, мистер Хамбер напрасно беспокоится, что ты можешь уйти от него?

Медленно, неохотно, но, между прочим, вполне честно я ответил:

— Напрасно, сэр.

— Отлично, — резюмировал Эдамс. — Значит, с этим вопросом все ясно. А теперь скажи, откуда у тебя хватает смелости ухаживать за нервной, полубезумной лошадью?

— Ей же дают успокоительное, сэр.

Мы оба хорошо знаем, Рок, что если лошади дают успокоительное, то это еще ни о чем не говорит. Она все равно может быть очень опасной.

Я молчал. Если когда мне и требовалась подсказка свыше, так именно сейчас. Ну, где же она?

— Похоже, Рок, — мягко заговорил Эдамс, — ты не такой уж размазня, каким хочешь казаться. Похоже, на самом деле ты крепкий орешек, а. Рок?

— Нет, сэр, — беспомощно пролепетал я.

— Сейчас мы это проверим.

Он протянул руку в сторону Хамбера, и тот дал ему свою палку. Эдамс чуть отвел руку назад и очень ощутимо хрястнул меня по бедру.

Надо остановить его, иначе я вылечу из конюшни раньше срока. Надо продолжать играть в слабака — по-другому нельзя. Я вскрикнул и, словно обмякший, съехал вдоль стены на землю.

— Не бейте меня, сэр, не бейте! — закричал я. — Я принимаю таблетки. Я до смерти испугался Мики и в субботу спросил аптекаря в Поссете, нет ли у него каких-нибудь таблеток, чтобы стать храбрее, он сказал — есть, и я их теперь принимаю каждый день.

— Какие таблетки?! — воскликнул пораженный Эдамс.

— Транквил… не помню точно. Он сказал, но я не запомнил.

— Транквилизаторы?

— Вот-вот, точно, транквилизаторы. Только не бейте меня, сэр, правда, не бейте. Просто я до смерти испугался Мики, вот и все. Не бейте меня, сэр, не надо.

— Вот это номер! — Эдамс засмеялся. — Вот это номер! Надо же до такого додуматься. — Он вернул палку Хамберу, и они пошли дальше, к следующему деннику.

Я медленно поднялся и стряхнул со штанов грязь. Пропади все пропадом! Сколько еще я буду сносить унижения? Но сейчас другого выхода не было. Эх, гордость моя, почему так тяжело на душе, когда тебя топчут?..

Итак, теперь ясно, что продержаться я могу только на игре в слабость. У Эдамса был свой пунктик: если он встречал сильного духом человека, то считал делом чести подмять его, доказать, что он, Эдамс, сильнее. Хамбер ему подчинялся. Касс вообще ходил перед ними на цыпочках, к тому же они были его союзниками. И если я стану хоть как-то проявлять характер, что это даст? Ничего, разве что нахватаю синяков. А потом он спросит себя: что этот парень не проваливает? Может, ему нравится, когда я бью его палкой? В мою басню с рассрочкой он долго верить не будет. Котелок у него варит быстро. Начнет задумываться, кто я такой, и сразу вспомнит — я пришел из конюшни Октобера. А Октобер — это стюард, стало быть, его первый враг. Тут он вспомнит Томми Стэплтона. Человеку, когда над ним нависает угроза, свойственно обостренное чувство опасности, и Эдамс сразу насторожится. Он может поехать в Поссет на почту и в одну минуту проверить, что никаких денег я никуда не посылал, а аптекарь скажет ему, что слышит обо мне впервые в жизни. Для Эдамса страшна сама мысль о том, что я могу оказаться последователем Стэплтона. И уж как минимум, если он меня в чем-то заподозрит, на расследовании можно будет ставить крест.

Эдамс пока ничего не подозревал, и то, что за Мики теперь ухаживал не Джерри, а я, встревожило его чисто интуитивно. Но основания для тревоги были.

За долгие часы, проведенные с Мики один на один, я сумел понять, что с ним произошло. Постепенно, с учетом того, что я знал о получивших «поддержку» лошадях и о лошадях вообще, все стало на свои места. К дню моего столкновения с Эдамсом я уже приблизительно знал, в чем суть их с Хамбером дьявольского метода.

Приблизительно, но не точно. У меня была теория, но не было доказательств. Для подробностей и доказательств требовалось время, и если единственный способ заполучить его — это сидеть на земле и умолять Эдамса не бить меня… что ж, придется смириться. Но удовольствия в этом ох как мало!

Октобер прислал ответ, снова неумолимо сухой.

«Шестиствольный, по словам его нынешнего хозяина, для участия в облегченных стипль-чезах не заявлен. Значит ли это, что допинг ему давать не будут?

Вот ответы на ваши вопросы:

1.Порошок - это растворимый люминал.

2. Экстерьер Чин-Чина: гнедой мерин, белая полоса вдоль носа, белый носок на левой передней ноге. Кандерстег: мерин, вороной с переливами, три белых носка — на обеих передних ногах и на правой задней. Метеорит: пегий мерин, на правой задней ноге белая полоса.

Я не в восторге от легкомысленного тона вашего письма. Надеюсь, ваша безответственность не повлияет на ход расследования».

«Безответственность». «Долг». Да, слова выбирать он умеет.

Я еще раз перечитал описания лошадей. Метеорит — это не кто иной, как Мики. Чин-Чин — это Доббин, один из двух моих скакунов, принадлежавших Хамберу. В Кандерстеге я узнал невзрачную, неуклюжую лошаденку по кличке Пожар, подопечную Берта.

Я разорвал письмо Октобера и написал ответ.

«После неудачи с Выпускником и Суперменом Шестиствольный остался единственным козырем в колоде, поэтому он может оказаться жертвой допинга в любом заезде.

На тот случай, если я вдруг вылечу из седла мотоцикла или попаду под машину, хочу сообщить, что на этой неделе я наконец понял, в чем суть плана Эдамса и Хамбера, но как они его выполняют — пока не знаю».

Дальше я написал, что стимулирующим средством, которое применяют Эдамс и Хамбер, все же является адреналин, потом объяснил, как, по моему мнению, он вводится в кровь лошадей.

«Как видите, прежде, чем предъявлять им обвинения, нужно еще кое-что доказать. Я сделаю все, чтобы довести свою работу до конца, но гарантировать этого не могу, потому что время против меня».

Пожалуй, стоит запастись транквилизаторами вдруг кому-то взбредет в голову проверить, покупал я их или нет. Я зашел в аптеку. Аптекарь наотрез отказался продать хоть какие-нибудь транквилизаторы — только по предписанию лечащего или зубного врача. Какая нелепость! Теперь Эдамс с Хамбером могут разоблачить меня в любой день. Грустно.

Мне пришлось разочаровать Джерри — свой обед в кафе я проглотил довольно быстро и сказал, что ему придется топать из Поссета пешком, у меня срочное дело. Я не лгал. Мне нужно было срочно ознакомиться с окрестностями.

Я выехал из Поссета и, остановив мотоцикл в укромном месте, вытащил карту. Я изучал ее всю прошлую неделю. С помощью карандаша и компасов я нанес на нее две концентрические окружности с конюшней Хамбера в центре. Внешний круг имел радиус тринадцать километров, внутренний — девять. Если Джуд, когда привозил Мики, никуда не сворачивал по дороге, значит, нужное место находится где-то между этими двумя линиями.