Вскоре мы вышли на площадь, за которой находился спуск к реке. Здесь нам пришлось пробираться через оживленные компании гостей, спешащих на пир во дворец, и я подумала о фараоне, который в это время лежал в своей опочивальне в окружении лекарей, среди вони и запаха смерти, словно зловещее воплощение настоящего, а далеко, в одном из роскошных залов дворца, продолжало биться сердце Египта.

Камен повел нас вдоль канала, на котором покачивались ладьи всех возможных расцветок и раскрасок, после чего мы подошли к сходням, спущенным с небольшого, но очень изящного судна. Его обшивка состояла из кедрового дерева. Нос и корма не были украшены, зато кабина была завешана золотисто-алой тканью, а парус, привязанный к прямой мачте, как мне показалось, был также золотистым. На конце мачты висел флаг, но его цвета мне не было видно. На палубе, опершись на ограждение, стояли гребцы, на корме, с любопытством оглядываясь по сторонам, сидел рулевой.

Увидев Камена, гребцы сбежали на берег и принялись помогать слугам затаскивать сундуки. По команде Камена сходни подняли, отвязали веревку, которой судно было прикреплено, и рулевой начал отводить его от стоянки.

— Чья это лодка? — спросила я Камена, когда Изис, собрав подушки, скрылась в каюте, а один из гребцов шестом оттолкнул лодку от берега.

— Твоя, — ответил он. — Это подарок царевича. Он не знал, какого цвета флаг ты выберешь, поэтому предоставил решать это мне. — Камен лукаво улыбнулся. — Я сказал, что поскольку я сам царской крови, а ты много лет провела в качестве личной собственности царя, то пусть флаг будет бело-голубым.

От удовольствия Камен засмеялся.

— Подарок? — удивилась я. — Какая щедрость! У меня нет слов.

— Да, щедрый подарок, — согласился Камен. — Но мне кажется, что наш будущий фараон просто получает от этого удовольствие. Он также велел обязательно рассказать ему, как ты отреагируешь на еще один подарок, который приготовили для тебя он и его отец. Нет. — Камен поднял руку. — Ничего не говори. Тебе все объяснят те два папируса.

— Значит, я не увижу твоего приемного отца, и Тахуру, и Несиамуна, Камен? Мне нужно за многое их поблагодарить.

— Мы едем совсем недалеко, — ответил он. — Мен все понимает. Ты пойдешь в каюту или поставить тебе на палубе скамью?

Я попросила скамью, и, когда Изис мне ее принесла, села и стала смотреть назад, на другие лодки, запрудившие канал. Огромные колонны, стоящие перед входом во дворец, залитые светом факелов, и люди в праздничной одежде, снующие под ними, постепенно начали уменьшаться в размерах. К каналу ближе подступили темные стволы деревьев с густо переплетенными ветвями. Солнце зашло, и огонь, зажженный на корме нашей лодки, бросал оранжевый свет на темную маслянистую воду и терялся в темноте, окутавшей берег. Весла равномерно поднимались и опускались, оставляя за собой пенистый след.

Вскоре мы вошли в озеро Резиденции, и мимо поплыли усадьбы, расположенные по его берегам; на ступеньках, ведущих к воде, и на всех лодках и плотах, стоящих у берега, горели огоньки. В городе, который считался центром мира, началась праздничная ночь, но я больше не являлась частью этой жизни. Да мне этого и не хотелось. Меня охватила грусть. Мне вдруг страстно захотелось повернуть время вспять, хотя бы на один только миг. Равномерное покачивание лодки убаюкивало. Меня окружала сгущающаяся тьма. Я услышала, что рядом стоит Камен, только когда он заговорил.

— Мы входим в Воды Авариса, — сказал он. — Тебе приготовили вино и холодный ужин. Салат, хлеб, козий сыр, инжир и жареная гусятина. Будешь есть и смотреть на город или пойдешь в каюту?

Я ласково погладила его по густым волосам.

— Что мне теперь этот город? Моя жизнь осталась во дворце и в безымянных могилах в пустыне за Дельтой. Пойдем в каюту.

В каюте горел светильник, по полу были разбросаны подушки, низкий стол был уставлен блюдами с едой, а узкий лежак был уже застелен свежим полотном. У стола сидела Изис, готовая нам прислуживать, и, когда Камен ласково с ней поздоровался, она густо покраснела. Снаружи послышался окрик часового, ему ответил наш капитан, и я поняла, что озеро Резиденции осталось позади.

Взяв в руки чашу с темным вином, я произнесла тост:

— За моего покровителя, Вепвавета, за Великого Бога Рамзеса, за его сына, Гора-в-гнезде. За нашу жизнь, здоровье и процветание.

Мы выпили и принялись за еду. Наблюдая за сильными пальцами Камена, которыми он отщипывал кусочки свежего салата, я вдруг почувствовала, что счастлива — счастлива впервые в жизни.

Потом мы валялись на подушках и разговаривали. Камен рассказывал мне о своем детстве, об учебе в военной школе, о своей любви к Тахуру и планах на будущее, а я рассказала ему, как жила во дворце. Говорить о днях своей юности, проведенных в доме Гуи, мне не хотелось, равно как и о ссылке в Асвате, а Камен, видимо понимая это, ничего не спрашивал. Мы смеялись, шутили, а потом он поцеловал меня, пожелал спокойной ночи и пошел спать под навесом на палубе, я же улеглась на свой лежак, а Изис устроилась на полу, подложив под себя подушки.

Когда я проснулась, Дельта уже осталась позади, и мы плыли мимо пирамид, величественно возвышающихся на западном берегу реки. Утро было прохладным и приятным. Стоя в дверях каюты и щурясь от солнца, я смотрела на ослепительно голубое небо, на фоне которого четко, словно вырезанные ножом, вырисовывались очертания бежевых холмов. Ближе к берегу, вдоль которого тянулась дорога, виднелись ряды пальм. Нил сверкал, отражая синеву неба, в прибрежных зарослях тростника порхали, трубили и свистели птицы, радуясь приходу нового дня.

Изис, стоя на коленях и расставив вокруг себя горшки и чаши, готовила еду. Впереди виднелись потные спины гребцов; хотя разлив реки спал, Нил все же оставался полноводным и плыть против течения было тяжело. Над моей головой под северным ветром хлопал желтый парус и развевался бело-голубой царский флаг.

Камен стоял, опершись о поручни. На нем была только белая короткая юбка, ветер шевелил его волосы. Должно быть, он почувствовал мой взгляд, поскольку обернулся и сразу подошел ко мне.

— Я вижу, ты хорошо выспалась, — заметил он. — Одна ночь на реке — и ты выглядишь гораздо лучше. И лицо не такое усталое. Под навесом накрыт стол, пойди поешь. К сожалению, еда та же самая, но мы скоро приедем, и вечером мы сможем поесть чего-нибудь горячего.

Мы сели на подушки под навесом, и я принялась за еду, продолжая гадать, куда же мы направляемся. Подошла Изис, и тут мне в голову пришла одна мысль.

— Изис, принеси мне тот список, что я получила от управляющего землями, — сказала я. — Попробую определить, куда нас везут, — добавила я, обращаясь к Камену. — В этом списке все усадьбы, которые выставлены на продажу. Если, как ты говоришь, мы скоро приедем, значит, моя усадьба должна быть где-то рядом. Но, Камен, усадьбы рядом с Дельтой очень дорогие. Большая их часть просто передается по наследству. Кому я буду платить? К тому же я хотела выбрать усадьбу сама.

Я отхлебнула пива и откусила кусок сыра.

— Я уже говорил тебе, — упрямо повторил Камен, — и ты должна мне верить. Если тебе не понравится то, что ты увидишь, я отвезу тебя обратно в дом Мена, а потом мы с тобой вместе просмотрим твой список.

— Ну что ж, во всяком случае, мы плывем не в Асват, — буркнула я. — Такого длинного путешествия эта лодочка не выдержит.

Я развернула папирус, который принесла мне Изис. Усадьбы были распределены по районам, в которых они находились. Все, что лежало южнее Фаюма, меня не интересовало. Мы уже проехали несколько указанных в списке мест, в самом же Фаюме ничего не продавалось. Что меня ничуть не удивило. Фаюмский оазис считался роскошной, прекрасной местностью, где все усадьбы утопали в садах и виноградниках, а земля славилась своим плодородием. Большая часть Фаюма принадлежала царскому дому, остальное жаловали только самой родовитой знати.

— Наверное, мое поместье где-то между входом в Фаюм и тем местом, где мы находимся, — сказала я, отдавая список Камену. — Из приличных осталось всего два, причем одно из них не выходит к воде. Значит, второе.