Гатер Браун поднял руку, призывая к спокойствию.

– Вот видите? – укоризненно произнес он, когда тишина была восстановлена. – Если правительство будет лечить больных, тогда здоровым не поздоровится, а если станет отстаивать интересы здоровых, то больным помощи не дождаться.

Председатель и мэр смотрели на министра, и в глазах их явственно читался ужас. Кажется, до обоих только сейчас дошло, с какой неразрешимой проблемой они столкнулись. До сих пор каждый из них рвался защищать интересы тех, кого представлял, и только спокойный голос министра открыл каждому оборотную сторону медали, таящую угрозу и страдание, кроющиеся в камне. Мэр Рича, действительно привыкший со вниманием относиться к человеческим нуждам, испытал двойной удар. Болезнь родного сына не могла затмить для него видение замерших железных дорог и толп рабочих, лишенных куска хлеба. Он слышал стоны умирающего, но не мог забыть, что это стоны лишь одного из тысяч. Он резко повернулся к министру.

– Неужели нет способа поставить лечение под контроль? – спросил он. – Неужели нельзя принять меры предосторожности?

– Увы, – вздохнул министр. – Если мы разрешим использование камня, мы не сможем его уберечь.

– Да не верю я в это! – закричал Клершоу. – Человеческий ум решал задачи и потруднее. Или этот камень послан в насмешку над нами?

– Ну, не думаю, – рассудительно проговорил министр. – Мне кажется, его значение вообще склонны преувеличивать. Мы, конечно, располагаем…

– Да я сам своими глазами видел, как это происходит! – перебил его Клершоу.

– Несомненно, несомненно, – согласился Браун. – Так вот, мы, конечно, располагаем достаточно квалифицированным штатом ученых, которые уже работают над этой проблемой. Они исследуют камень.

– И кто они, позвольте узнать? – спросил мэр.

– Во-первых, сэр Джайлс Тамалти, – внушительно произнес министр. До вчерашнего вечера он и слыхом не слыхал ни о каком Тамалти, но теперь всем своим видом дал понять, что этой мировой величины будет достаточно, чтобы справиться со всеми загадками камня. – Да, я не сомневаюсь, они найдут способ как-нибудь выделить целебные свойства камня и э-э… подавить его нежелательные, так сказать, побочные эффекты. Но вы должны дать нам время.

– Значит, мне возвращаться в Рич и передать людям, чтобы умирали спокойно? – спросил мэр.

– Можно подумать, что на всем свете людей только и осталось, что в вашем городишке, – пробормотал Мерридью. – Такое впечатление, что кроме вас о народе и думать некому. А как насчет нашего профсоюза? Прикажете нашим рабочим с голоду подыхать, лишь бы ваши горожане были здоровы?

– Да, – тяжело проговорил мэр, – сдается мне, этот камень – коварная штука.

Гатер Браун имел все основания думать, что по части коварства его голова не уступит никакому камню. Ситуация создалась не из легких, но теперь, кажется, все шло, как надо.

Он сурово взглянул на Мерридью, но ответного взгляда не дождался. Председатель Союза напряженно размышлял о чем-то своем.

– Я надеюсь, вы проведете слушания в парламенте, – неожиданно сказал мэр, – Надо, чтобы люди знали, какое решение принято и почему.

– Могу вас заверить, что ничего подобного не произойдет, – немедленно отреагировал Браун. Надо сказать, угроза была нешуточной. – Я, конечно, поставлю в известность кабинет министров, но за парламент решать не могу. Советую вам доверить решение правительству.

Кажется, ни у одного из посетителей такое предложение восторга не вызвало. Оба думали о толпах, требующих безопасности, гарантий, хлеба и здоровья. В приглушенном голосе лондонских улиц за окнами министерства им чудилось нечто, грозившее оборваться в любой миг и повлечь за собой лавину бед и забот. Надо было во что бы то ни стало не допустить этого обрыва.

Мерридью словно воочию видел многотысячную армию рядовых членов своего союза. Он прекрасно понимал, что свойства камня не пообсуждаешь, и речи не идет о процентных ставках, изменениях заработной платы, дотациях, здесь нечего обсуждать и нечего отстаивать. Если камень вырвется на свободу, против него поднимутся отделения союза по всей стране.

Но если камень изымут из обращения, возникнет другая угроза.

На борьбу против запрета встанут все больные, убогие и их родственники, именно эту угрозу олицетворял собой сидевший напротив в напряженной позе мэр Рича. В любом случае неизбежна конфронтация и яростная борьба. Это было настолько очевидно, что Мерридью не удержался и воскликнул:

– Но ведь это же гражданская война!

Мэр взглянул на него исподлобья.

– Думаю, вы правы, господин Председатель, – проговорил он. – У нас впереди плохие дни.

– Ну что вы, ну что вы, джентльмены, – заговорил министр, быстро передумал и обратился уже к одному только мэру:

– Совершенно очевидно, что больших бед можно избежать ценой меньших. Надо просто сохранить в тайне само существование камня. Конечно, мы сочувствуем всем скорбящим, но, согласитесь, нельзя строить дом, одновременно ломая его, и нельзя приносить добро одним, причиняя вред другим. К тому же нам пока так мало известно об этом удивительном предмете, что, право, рано представлять события в таком мрачном виде. Я думаю, господин мэр, вам удастся объяснить это вашим согражданам.

– И если сограждане после этого вздернут меня прямо на улице, я сочту это вполне естественным, – без тени иронии ответил Клершоу.

В дверь постучали. Вошел референт.

– Сэр, лорд Белсмер просит вас о встрече по весьма важному и неотложному делу, – озабоченно доложил он. – Министр только что звонил и интересовался, когда вы сможете принять его.

– Да, да, конечно, – с едва заметным облегчением откликнулся Браун, – я сейчас позвоню ему.

Как только за референтом закрылась дверь, он повернулся к своим посетителям.

– Увы, господа, я вынужден прервать нашу дискуссию.

Надеюсь, у вас не осталось никаких недоразумений. Правительство предпримет все необходимое, чтобы прояснить истинное положение дел. Пока в этой истории слишком много преувеличений. Разумеется, я извещу вас о том решении, которое вскоре будет принято. Молитесь, джентльмены, и пустите в ход все ваше влияние, чтобы предотвратить возможные негативные последствия. И пожалуйста, не надо этих разговоров о гражданской войне. Мы все-таки живем в цивилизованном обществе. Ваши интересы, интересы тех, кого вы представляете, в надежных руках правительства. Скоро я напишу вам.

Нет, нет, господин мэр, я больше не могу обсуждать эту тему.

Когда министр наконец спровадил этих двоих, зловещие тучи все еще застилали политический горизонт. Браун покачал головой.

– Ясно как божий день, – пробормотал он, – нельзя допустить, чтобы еще хоть один человек поверил в этот треклятый камень. Ни в коем случае!

Глава 13Отказ лорда Эрди

– Вендсворт? ^[57]– удивленно переспросил профессор Пеллишер. – Зачем вы туда ездили?

– А вы не догадываетесь? – спросил сэр Джайлс. – Тогда вам ни за что не догадаться и о том, что там произошло. Я и объяснять не буду. Я так и заявил тамошнему начальнику, этому безмозглому борову! Он чуть не спятил, когда увидел.

– Да что увидел? Что вы там делали?

– Ладно, ладно, так и быть, расскажу. – Сэр Джайлс с удовольствием потер руки. – Конечно, я должен был предвидеть, как все выйдет, но у этой чертовой штуки сумасшедшая логика. Значит, так. Отправился я в Вендсворт… вы хоть знаете, что там такое?

– Ну, слышал… – неуверенно проговорил Пеллишер. – Кажется, там тюрьма?

– А еще гугенотский миссионерский колледж и курсы, где готовят барменш, – дополнил сэр Джайлс. – А как вы думаете, что бывает по утрам в Вендсвортской тюрьме?

– Парады? – растерянно предположил Пеллишер. – Завтрак? Богослужение?

– Все – мимо, – довольным тоном выпалил сэр Джайлс. – По утрам там исполняют приговоры, Пеллишер.

Я затем туда и ездил. Смертников не так много, нельзя было пропустить ни одного. Вы же знаете, Белсмер предоставил мне возможность экспериментировать с тамошним сбродом. Я получил от него бумагу и тут же отправился.