Он просил передать свои сожаления и предложил оставить записку. Я его секретарь.

Хаджи Ибрагим поклонился и сел в предложенное кресло.

– Я думаю, вам известна причина моего визита? – тихо спросил он.

– К сожалению, лорд Эргли только предупредил меня, что она весьма важна, – ответила Хлоя.

Старик едва заметно улыбнулся.

– Вполне допускаю, что лорд Эргли не успел рассказать вам суть дела. Но ведь прошлой ночью вы и сами кое-что видели, не правда ли? Вчера вы сопровождали лорда Эргли в дом сэра Джайлса Тамалти…

– Если вам известно об этом, – холодно ответила неприятно удивленная Хлоя, – то вам должно быть известно и то, что я ушла довольно скоро, во всяком случае, раньше господина Верховного судьи.

– И все-таки вы там были, – кивнул Хаджи Ибрагим. – Я совершенно не собираюсь спорить с вами о продолжительности вашего визита, мисс Барнет. Я правильно расслышал ваше имя? Не стоит попусту растрачивать время и душевные силы. Вы знаете, что мы ищем, хотя едва ли представляете значение этого предмета. Наша пропажа именуется Пределом Стремлений.

– Пределом Стремлений? – невольно переспросила Хлоя.

– Еще его зовут Белым камнем, или камнем Сулеймана ибн Дауда, мир да пребудет с ним, – продолжал Хаджи. – Впрочем, есть у него и другие имена. Но имя, которое я назвал, наиболее полно отвечает смыслу лучшего из сокровищ Сулеймана ибн Дауда. Вчера сущности камня умножились, и теперь он может принести миру немало бед. Я уверен, что лорд Эргли достаточно мудр и сделает все возможное, чтобы вернуть камень. Нет, нет, не стоит, – воскликнул Хаджи Ибрагим, приподняв руки и останавливая Хлою, готовую еще раз отречься от своей причастности к происходящему. – Я ценю ваше стремление, но в данном случае оно напрасно. Я же вижу, камень знаком вам, вы даже наблюдали его в действии.

– Если вы соблаговолите оставить послание, – с трудом выговорила Хлоя, – я непременно передам его господину Верховному судье, как только он вернется.

– Наверное, вы уже догадываетесь о его содержании, – снова улыбнулся Хаджи Ибрагим. – Скажите мне, мисс Барнет, не устрашилось ли ваше сердце при виде чудес камня? Иначе почему вас так взволновал наш разговор?

– Я вовсе не взволнована, – с возмущением соврала Хлоя.

– Милая деточка, – тихо проговорил старик, – вы изо всех сил стремитесь остаться верной, но глаза выдают вас. Там, в глубине, я читаю страх. Прошу вас, не бойтесь нас, смиренных слуг камня, бойтесь тех, кто пытается повелевать им.

– Но что это за камень? – спросила Хлоя, тщетно пытаясь выдать охватившее ее волнение за чисто деловой интерес.

– Что ж, я расскажу вам, – просто ответил Хаджи Ибрагим. – Я расскажу, что говорят о нем люди, а вы расскажете господину Верховному судье, когда он вернется. Предания утверждают, что в короне царя Сулеймана ибн Дауда сиял чудесный камень, которым в древности владели исполины – Нимрод-Охотник и его дети. Именно с помощью силы, заключенной в камне, Нимрод пытался возвести Вавилонскую Башню и достичь Небес. Какая-то связь с Небесами действительно есть у тех, кто владеет камнем. До Нимрода он принадлежал отцу нашему Адаму, мир да пребудет с ним! Это единственное, что Адам взял с собой из Рая, спасаясь от пылающих мечей архангелов Михаила, Гавриила и Рафаила, да будут они благословенны! Есть, впрочем, и такие, кто утверждает, будто камень украшал корону Иблиса Проклятого в тот день, когда его свергли с Небес, говорят даже, что пока Иблис не утратил камень, падение его не было окончательным. Еще говорят, что Всемилостивейший Единый, творя миры, вначале создал камень, и когда в одной из Своих ипостасей, которую иудеи именуют Шехина ^[45], он взглянул в него, миры обрели бытие, а уже после того камень перешел к Иблису, затем к Адаму, от Адама к Нимроду, а от Нимрода к Сулейману. Позже он украшал скипетр императора Октавиана, затем перешел к Константину, а из Византии скрытно был переправлен на Восток, и тогда владыка наш Мухаммед, мир да пребудет с ним, возрос в силе, возглашая единство Божие. Дальше камнем владели один за другим семь халифов, и последний из них вместе с Верными отправил его в Испанию, откуда он попал к императору Шарлеманю ^[46]и долгое время украшал рукоять его знаменитого меча Жуайеза ^[47], именно поэтому и звавшегося так; франки использовали это имя как свой боевой клич: «Монжуа! Сен-Дени!» ^[48]. Благодаря силе камня и непреклонной воле император стал владыкой мира. С его гибелью мир погряз во зле, а камень вернулся в место своего успокоения, где и пребывал до недавнего времени. Вот и вся история камня Сулеймана ибн Дауда, – закончил Хаджи Ибрагим и добавил значительно:

– Но понять ее непросто. Для этого надо держать открытыми уши души.

– А они пользуются им, чтобы… – вырвалось у Хлои, но она вовремя спохватилась.

Перс улыбнулся.

– Я знаю, – кивнул он. – Они пользуются камнем по своему желанию, но мы-то с вами помним, как на самом деле зовется эта реликвия.

– Я не уловила, почему вы связываете Предел Стремлений со злом? – спросила Хлоя.

– Если Предел настает в ярости и силе, за ним следуют хаос и безумие, – пояснил Ибрагим. – Даже в малых вещах не каждый вынесет прыжки взад-вперед в пространстве, во времени или в мысленных сферах, что уж говорить о великом! До него надо дорасти, тогда достойно примешь покой истинного Смирения. Если бы вы вот сейчас надели корону и открыли душу камню, он легко овладел бы вашей природой и взял бы вашу жизнь. Здесь мера и суть всего даже для тех, кто на пути.

– На пути? – не поняла Хлоя.

– На пути к камню, заключенному внутри камня, – сказал старик. – На вашем челе я провижу священный знак, он означает, что рано или поздно Аллах приведет вас к Смирению. В глубинах своего сердца вы принадлежите исламу.

– Я? Исламу? – воскликнула пораженная Хлоя. – Вы хотите сказать, что я – магометанка?

– Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк Его, – торжественно и нараспев произнес Ибрагим. – Истинное Смирение в глубинах вашей сущности. Передайте вашему хозяину что хотите, только уговорите его, если он действительно мудрый судия, помочь нам вернуть камень.

– Но ведь сэр Джайлс купил его… – начала Хлоя.

– И продавец и покупатель равны в грехах перед Аллахом, – остановил ее Ибрагим. – Передайте своему господину, что я явлюсь сразу же, когда бы он ни захотел видеть меня. Я не хочу, чтобы мой племянник зажег в мире пожар новой войны.

– Как – войны? – ахнула Хлоя.

– Возможно, война была бы наименьшей из бед, способных произойти по вине камня, – вздохнул старик. – Пусть ваш господин поразмыслит над судьбами мира. Они теперь и в его руках тоже.

Хаджи Ибрагим Торжественно поклонился, пробормотал благословение и оставил Хлою в почти невменяемом состоянии дожидаться возвращения лорда Эргли.

Впрочем, Верховный судья вернулся домой тоже не в лучшем расположении духа. Но до окончания ленча он ни о чем не стал расспрашивать Хлою, и только вернувшись в кабинет и предложив ей сигарету, перешел к делу.

– Ну вот теперь давайте поговорим, – предложил он. – Нет, сначала давайте возьмем то, что оставил нам Джайлс.

Судья сходил за камнем и совершенно серьезно установил его в центре стола между ними.

– Расскажите мне о сегодняшнем госте, – сказал он.

Хлоя, как смогла, передала свой разговор с Хаджи Ибрагимом. Судья внимательно выслушал ее и задал вопрос:

– Вы не сказали ему о разделении камня?

– Да я вообще ему ничего не говорила. Он мне и рта раскрыть не дал.

– В конце концов, это и требовалось, – заключил лорд Эргли. – Я занимался примерно тем же, только с меньшим успехом. Брюс Кумберленд разве что не подпрыгивал от возбуждения, и при этом все извинялся, что побеспокоил меня из-за сущей безделицы, но – вот беда-то! – я наиболее достойный человек, способный повлиять на сэра Джайлса. И они хотят, ну очень хотят выяснить, в какую историю на этот раз ввязался сэр Джайлс. На днях проходила конференция не то по поводу финансирования Белуджистана, не то насчет организации полицейской службы в окрестностях Эрзерума, и вот на этой конференции посол Ирана кое-что шепнул нашему министру иностранных дел Белсмеру. Речь шла о некоей мусульманской реликвии, приобретенной неким англичанином за крупную взятку. Сам посол не придает тому особого значения, да и Реза Шах тоже, но восточные фанатики… вы же понимаете… Да, конечно, министр понимает. Белсмер привык к намекам, знает им цену, но, кажется, в последнее время ситуация на Ближнем Востоке несколько усложнилась, и продолжает усложняться. Поэтому Белсмер сделал стойку. Не может ли его превосходительство посол подсказать… О, ничего определенного… так, слухи. Не случалось ли его превосходительству министру слышать о Сулеймане ибн Дауде, собственно, даже не столько о нем, сколько о его короне… Да, так вот она пропала.