— Эмили, — возразил я, — я не могу оставить тебя одну здесь, под одной крышей со Стивом Салливэном.
— Но это же абсурдно, Корнелиус! Сейчас тысяча девятьсот двадцать девятый год, а не тысяча восемьсот шестидесятый! И, кроме того, твое мнение обо мне не может быть для меня оскорбительным. Неужели ты, в самом деле, такого плохого мнения о моей нравственности? Неужели считаешь меня полной идиоткой, вроде какой-нибудь малодушной викторианской героини? Я вполне способна запереть на ночь дверь своей спальни. Обещаю тебе это! — добавила она, наградив меня своей лучистой улыбкой.
Я отступился, понимая, что дальше протестовать бесполезно, а на обратном пути думал о том, как объясню все происходившее матери. В конце концов, мне оставалось надеяться лишь па то, что, если получится, она просто не узнает об этом.
Однако Стив первое время редко ночевал дома. Он работал до позднего вечера, раскапывая мрачную историю краха фирмы «Ван Зэйл Партисипейшнз», и, вместо того, чтобы каждую ночь тащиться домой в Лонг-Айленд, оставался спать в Сити. Его братья были вызваны с побережья Нью-Джерси. Я представлял себе, как он схватил их за шиворот и тряс, пока у них не застучали зубы, как осыпал их ругательствами и как отшвырнул их от себя, вытряхнув из них все подробности банкротства. Он купил для них билеты в Австралию, в один конец, и сам сопровождал их в порт, к пароходу, который должен был увезти их через Панамский канал и далее на запад по Тихому океану. Зная, как сентиментален был Стив по отношению к своим братьям, все мы были поражены его крутым обращением с ними, а Льюис даже заметил, что появилась надежда на то, что Стив, наконец, перестанет кормить близнецов с ложечки и вынудит их начать жить самостоятельно. Но наши сердца упали при мысли о том, что дела треста были настолько плохи, что у Стива просто не оставалось иного выбора, как порвать братские узы.
Я по-прежнему недоумевал, как Стив намерен спрятать концы в воду, когда вдруг позвонил Льюис и пригласил меня в свой кабинет на совещание со Стивом.
Я понимал, что это означало. В тот ноябрьский день я точно в два часа подошел к двери в кабинет Льюиса вместе с Сэмом, державшимся в одном шаге от меня.
— Снова на высоко натянутую проволоку, коллега! — прошептал он мне в ухо, когда я вытер пот с ладоней и уверенно постучал в дверь.
Льюис и Стив с явным неудовольствием отнеслись к появлению Сэма и попытались было от него отделаться.
— Это простая консультация между партнерами, Корнелиус, — раздраженно сказал Льюис.
Я в этом усомнился. У этой встречи были все признаки силовой схватки, от которой были сознательно отстранены все остальные партнеры, и у меня не было никакого желания остаться одному в бою со Стивеном Салливэном.
— Сожалею, — заговорил я, — но если это совещание касается треста «Ван Зэйл Партисипейшнз», я хотел бы, чтобы Сэм вел краткую запись разговора для тщательного последующего анализа, которым я займусь по его окончании.
Я хотел, чтобы у меня был свидетель, и оба они это сразу поняли.
Льюис откашлялся.
— Уверяю вас, дорогой Корнелиус…
— Ладно, Льюис, — прервал его Стив, достоинством которого при всех его недостатках было то, что он никогда не проявлял склонности к напыщенности. — Все в порядке, мальчики, садитесь. Сигарету?
Мы отказались от сигарет. Отказались и от выпивки. Мы уселись на диван, я положил руки на колени, а Сэм с пером в руке склонился над своим блокнотом.
Льюис поерзал в кресле и затянул длинную, скучную, тщательно взвешенную речь о чести фирмы и блестящем имени Ван Зэйла. Сэм сначала добросовестно записывал его слова, но через некоторое время перестал писать по-английски и принялся со скуки переводить Льюиса на немецкий. Потом написал мне короткую записку: «Что за вздор несет Льюис!» — и после этого по бумаге из-под его пера побежали строки стихов из «Олд мен ривер».
Внезапно Стив прервал оратора. Перо Сэма деловито забегало по бумаге.
— Мы собираемся завтра обсудить положение «Ван Зэйл Партисипейшнз» на совещании партнеров, — отрывисто проговорил Стивен. — Но сейчас хотелось бы обсудить его с вами, Корнелиус, так как план, выработанный мною за последние несколько дней, во многом касается вас. Позвольте мне обобщить все детали, чтобы мы могли точно представить себе происходящее.
Сэм написал «ДЕТАЛИ» и подчеркнул.
— Как вам известно, деньги, вырученные от продажи новой эмиссии фирмы «Ван Зэйл Партисипейшнз», были собраны Люком и реинвестированы в корпорации, формировавшие портфель треста. Неизбежно прошло какое-то время между получением денег и их инвестированием, а Люк, но своему обыкновению, растянул этот промежуток времени, пока в какой-то момент сумма на депозите в банке не достигла шестисот тысяч долларов и стала готова для инвестирования. Во всем этом не было ничего плохого. Фактически можно было сказать, что Люк сознательно не торопился с решением о том, куда выгоднее всего вложить эти деньги. К сожалению, он избрал ошибочный ответ на этот вопрос, а именно: в собственный карман.
«Люк растратил 600 кусков, записал Сэм. — Верх мудрости».
— Разумеется, не все сразу. Начал он с малого. Давал взаймы, играл на рынке, удваивал суммы, задерживал то, что получал. Потом стал более самоуверенным, а когда подумал, что в его руках безопасный рэкет, стал просто самонадеянным. Когда кризис оставил его без штанов, все шестьсот кусков улетели.
«Люк уничтожен, — комментировало перо Сэма. — Задолжал Тресту 600 кусков».
— Затем он впал в панику и пустился занимать, пытаясь вернуть потерянное, но все рухнуло в понедельник после Черного четверга. Ему удалось получить лишь краткосрочную ссуду на двадцать четыре часа, чтобы выплатить взятое ранее и чтобы снова играть на рынке — ну, а назавтра, разумеется, грянул Трагический вторник…
«Люк просрочил выплату 24-часовой ссуды без всякой перспективы», — записал Сэм.
— …и именно тогда он окончательно осознал происшедшее и кинулся за помощью к партнерам. Как вы знаете, Льюису удалось продлить срок сводной ссуды на четыре недели, и это положение сохраняется и сейчас. Итак: еще одна миллионная ссуда, из ряда вон выходящая, это деньги, запятые под надежность имени Ван Зэйла при безуспешной попытке вернуть шестьсот тысяч. Мое предложение: я могу взять эту сумму из банка, использовать ее для оплаты долгов Люка и вернуть ее банку с процентами в течение десяти лет. Это вполне надежная операция. Люк занимал деньги обычным путем, напрямую, и я заплачу долги за него. Но другие деньги — украденные деньги треста — это уже другой разговор. В них нужно отчитаться, и, если они не покрываются бумагами, находящимися в портфеле «Ван Зэйл Партисипейшнз», их нужно обратить на депозит в банке. Единственный надежный путь скрыть растрату — это ликвидировать трест, выплатив деньги всем держателям акций, и таким образом вернуть им их деньги теоретически. Практически же это будет не так — все инвестиционные тресты претерпели спад, когда разразился кризис. Это, конечно, плохо для инвесторов, но они будут так благодарны за то, что их акции не обесценились полностью, что, как я думаю, будут готовы получить наличные деньги, а когда Трест будет ликвидирован, а его книги закрыты, мы снова сможем вздохнуть свободно.
Воцарилось молчание. Сэм записал:
«Банк скупает на рынке все акции?» — и весь его вид при этом выражал сомнение.
— Полагаю, все партнеры согласятся с тем, что банк не должен быть непосредственно вовлечен в эту попытку спасения. На этой стадии игры чем меньше связей между банком и трестом, тем лучше. Конкретно, нам нужно, чтобы один из партнеров, действуя как частное лицо, финансировал ликвидацию треста.
Во время очередной долгой паузы Сэм записал:
«На белом коне появляется П. К. В. 3.[2] с чековой книжкой в руках».
— Сколько, вы сказали, понадобится нам денег? — задал я хитроумный вопрос.
— Сейчас, когда стоимость акций очень низка, я полагаю, что мы сможем уложиться примерно в три миллиона долларов.
