– Ладно, колики так колики, – махнул он рукой и двинулся дальше своим размашистым шагом.

И следователь понял, что мгновение упущено.

– Да, а дело закрываем, – бросил он, уже не надеясь на удачу, так только, для проформы. – Холодновато сегодня… Предыдущее дело, по которому вас вызывали, тоже, кстати, закрыли.

Яков Афанасьевич ничего не ответил, до конца моста они шли молча, и, только когда подходили к Петропавловской крепости, Яков Афанасьевич, нервно хохотнув вдруг, не останавливаясь, повернул голову к Крылову и сказал:

– А хотите скажу, как их убили?

Крылов на мгновение потерялся, не зная, что ответить. А если снова спугнешь?

– Ну-у-у, скажите, – как можно безразличнее проговорил он.

Яков Афанасьевич снова захохотал гортанно.

– Их защекотали… Защекотали до смерти. Угадал?!

Яков Афанасьевич остановился, остановился и Крылов. Они так и стояли друг против друга на слабо освещенной набережной.

– Ну, допустим, – проговорил Крылов, – хотя совершенно не представляю, как это можно сделать…

Яков Афанасьевич ухмыльнулся злорадно, видно было, что он сейчас торжествует, и Крылов не стал разочаровывать его, напустив на себя растерянный вид.

Яков Афанасьевич склонился над ним, тень сейчас падала так, что вместо глаз оказались две черные дыры, и удивительно, но создавалось впечатление, что он глядит этими дырами, и глядит словно из другого мира.

– И это только начало…

Крылов с внутренним трепетом глядел в эти черные провалы, он не боялся, это был не страх, это было что-то другое – больше чем страх, что-то первобытное.

– А хотите скажу, кто это сделал?

Такого поворота Крылов совсем не ожидал.

– Хочу, – проговорил он тихо.

– Тогда пошли.

Яков Афанасьевич широко шагал по темной аллее парка к видневшейся сквозь голые деревья мечети. Следователь еле поспевал за ним, и нелепо выглядела со стороны эти спешащая куда-то в темноте парочка.

Яков Афанасьевич жил за зданием мечети, в большом дворе со сквером. Казалось, что дом этот является продолжением мечети: слишком плотно сомкнулись их стены. По темной лестнице они поднялись до второго этажа. Крылов цепким взглядом отметил для себя, что вряд ли кто-нибудь видел, как они прошли в квартиру – сюда без труда можно было попасть незамеченным. Металлическая дверь в квартиру изнутри была обита поролоном.

– Проходите, – Яков Афанасьевич пропустил Крылова в темную прихожую. – Не бойтесь, не разбудите никого.

Они шли по коридору. В кухне, мимо которой проходил их путь, горел свет, за столом, как-то механически поднося кружку ко рту, пила чай женщина пенсионного возраста.

– Она глухая, совершенно ничего не слышит, – пояснил хозяин квартиры, бросив взгляд в помещение кухни.

Яков Афанасьевич протянул к двери руку, дверь сама вдруг резко распахнулась.

– Ой, дядя Яша, вы меня напугали, – сказала девушка, выходя в прихожую. – Я тут за вещами заходила… Я домой, послезавтра.

Девушка внимательно посмотрела на Крылова, у нее были вьющиеся, распущенные по плечам рыжие волосы, неестественно белая кожа и курносый нос. Она сняла с вешалки кожаную куртку.

Яков Афанасьевич метнул в сторону Крылова взгляд… Странный взгляд…

Он был явно недоволен нежданной встречей.

– Это племянница моя, – бросил он, входя в комнату.

Крылов, рассеянно кивнув девушке, вошел вслед за ним.

Комната была около двадцати метров, но казалась меньше из-за того, что была загромождена мебелью. Четвертую часть ее занимал концертный рояль погребального цвета, на нем в совершеннейшем беспорядке теснились телевизор, приемник, стопы книг… Большой старинный буфет красного дерева, когда-то презентабельный, но теперь с ободранной местами фанеровкой, выглядел убого. В углу старая кровать с железными спинками, стол, заваленный грязной посудой и книгами, всюду царил холостяцкий беспорядок.

– Вот сюда садитесь, – Яков Афанасьевич сбросил со стула брюки на кровать. – Один живу, порядок навожу редко, с тех пор как умерла жена…

– А отчего жена умерла? – спросил Крылов, он не знал, почему задал этот не слишком тактичный вопрос, сам собой вырвался.

– Жена?.. Умерла… ну отчего люди умирают, от болезни, наверное… Отчего же еще! – Яков Афанасьевич растерялся. – Может, чаю?

– Да нет, спасибо. – Крылов присел на стул. Яков Афанасьевич не садился, он стоял рядом со следователем и молча и внимательно на него смотрел.

– Курить у вас здесь можно? – спросил Крылов, озирая бардак помещения. Хозяин комнаты кивнул. – Ну… вы мне хотели что-то сообщить, – закурив и выпуская струйку дыма, проговорил он как можно безразличнее.

– Сообщу, – сказал Яков Афанасьевич, усаживаясь на стул напротив. – Сообщу, только как вы к этому сообщению отнесетесь, не знаю…

– Отнесусь как-нибудь. Да что мы с вами, Яков Афанасьевич, в кошки-мышки играем, давайте начистоту.

– Ну, давайте начистоту, – тон его снова, как на мосту, сделался злым и вызывающим. – Только вы вперед, начистоту-то. Так что, защекотали их, или все-таки колики замучили?..

Крылов глубоко вздохнул.

– Ну, если начистоту… – он на мгновение замялся, зачем-то стер пальцем со стола пыль. – То эксперты установили, что умерли они от удушья, вызванного конвульсиями и судорогами. И вполне возможно, что их кто-то защекотал. Другого объяснения наши специалисты не нашли. Вы сами должны понять, почему я вам сразу не сказал…

– Понял, понял я! – победоносно проговорил Яков Афанасьевич. – Так я и думал… – он вновь запрокинул голову и хохотнул нервно, как недавно на улице. – Так я и думал! И следов никаких?

– Теперь я жду от вас откровенности, – проигнорировав последний его вопрос, сказал Крылов. – Откуда вы узнали? И что хотели мне сообщить?

Некоторое время Яков Афанасьевич молча смотрел в глаза следователя.

– В это трудно поверить… Но есть вещи, которые существуют помимо того, верят в них или нет. И если не верить, то это может грозить большой бедой. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Не очень, – признался Крылов. – Но интересно, продолжайте, пожалуйста.

Яков Афанасьевич встал, подойдя к роялю, взял с его крышки какую-то старинную книгу, сел на прежнее место.

– Еще мой отец занимался этим опасным делом, – начал он, так и не открывая книги, лежавшей у него на коленях. Крылов попробовал прочесть ее название на корешке, но не удалось. – Я скажу вам, вы мне верьте, если даже это покажется невероятным. Я, как и мой отец, уже много лет занимаюсь русалковедением. Они существуют.

Последнюю фразу Яков Афанасьевич проговорил, понизив голос, наклонившись вперед и сделав круглые глаза. Что-то комическое промелькнуло в этом движении, так что Крылов готов был рассмеяться.

– Русалки существуют?

– Да, в Неве водятся русалки. Самые настоящие русалки. Вы же понимаете, я не рыбу ловлю, я много раз слышал их. Вот посмотрите! – он открыл книгу, которую держал в руках, и протянул Крылову. – Вот они!

Крылов с интересом перелистывал страницы старинной книги с дивными иллюстрациями, изображавшими русалок, водяных и прочую нечисть. И, листая, думал Крылов, что, пожалуй, напрасно пришел сюда среди ночи – на сей раз чутье ему изменило, и перед ним явно человек с приветом… Хотя в пору поголовного увлечения эзотерикой и нечистью это скорее приветствовалось продвинутым обществом и считалось делом неудивительным, но к убийству не имело никакого отношения.

– Теперь вы поняли? – Яков Афанасьевич смотрел на него уже как на своего сообщника по болезни.

– Да, понял. Но при чем здесь?.. Ах, ну да, вы полагаете, что русалки их…

– Конечно! Бывают такие ночи, когда утопленницы выходят на набережные Невы, и горе попавшемуся у них на дороге…

– «Защекочут до икоты и на дно уволокут», – процитировал Крылов слова известной песни. – Но, позвольте, – полистав книгу, он нашел нужную картинку и показал Якову Афанасьевичу. – Ведь русалки, если не ошибаюсь, с хвостами, как же они по набережным за прохожими гоняются?