Глаза ее стали круглыми, как блюдца, но она ответила:

— Да, Пол, — с такой уверенностью, словно писала подобные бумаги ежедневно.

— Разумеется, мне нужно будет осмотреть именье самому, и я предлагаю вместе отправиться туда на машине в субботу утром, с завтраком в Норфолке, где я хочу взглянуть на собор. Я заеду за вами ровно в шесть тридцать. А в одиннадцать часов в пятницу вы встретитесь с неким доктором Уэстфилдом на Харли-стрит, он спасет вас от опасностей «идти ва-банк», о чем мы говорили вчера вечером. Точно выполняйте его назначения и прислушивайтесь к его советам. У вас есть деньги?

— Да. Три фунта, четыре пенса и три фартинга.

Я позвонил. В кабинет вошел О'Рейли.

— О'Рейли, немедленно выдайте мисс Слейд пять фунтов и запишите это на ее счет.

О'Рейли открыл свой бумажник, извлек из него пять банкнот по одному фунту, вручил их Дайане и сделал пометку в небольшой черной книжечке. Дайана порозовела и неловко сунула деньги в свой ридикюль.

— Ваш счет будет не в банке, а у меня, — сказал я ей, когда О'Рейли вышел. — Я всегда буду говорить вам, если буду давать вам деньги в виде подарка, но если я ничего не говорю, вы должны понимать, что эти деньги я даю вам в долг, который вы будете выплачивать мне под три процента годовых. Я порекомендовал бы вам, в ваших же интересах, тщательно вести денежные дела, и не расходовать деньги на пустяки.

— Да, Пол.

— Очень важно, чтобы мы с самого начала правильно организовали наши деловые отношения и чтобы они совершенно не зависели от наших личных отношений, какими бы они ни были. Разумеется, я надеюсь на то, что мы исправим фиаско вчерашнего вечера, но вы должны знать: если это окажется невозможным, я не буду лишать вас финансового обеспечения. Я держу все, что относится к делам, и все, связанное с удовольствиями, в несоединяющихся отсеках и, хотя они могут порой оказываться рядом, их содержание никогда не смешивается. Пока у нас общий бизнес, я буду относиться к вам точно так же, как ко всем другим моим протеже, а как, по-вашему, я к ним отношусь?

— Жестоко?

— Разумно. Я не даю второго шанса. И не терплю провалов. И не отпускаю вожжи. Если вы шевелите мозгами и трудитесь до упаду, мы можем сработаться. Если нет — рассчитывайте только на себя. У вас есть какие-нибудь вопросы?

— Нет, Пол.

— О'Рейли, покажите мисс Слейд ее стол и последите за тем, чтобы у нее было все необходимое. Всего хорошего, мисс Слейд.

— Всего хорошего, господин Ван Зэйл, — покорно ответила она, а потом, как раз в тот момент, когда я решил, что нагнал на нее страху, она мне подмигнула. О'Рейли жестом пригласил ее к двери.

В шесть часов обе справки были на моем столе. Я прочитал их по дороге домой, на Керзон-стрит, и без замечаний передал О'Рейли, чтобы подшить их в дело. Справка о ее предполагавшемся бизнесе говорила о полном незнании ею мира коммерции, но я был даже больше, чем она, убежден, что ее идея — многообещающая. В тот день я более тщательно оценил перспективы бурно и хаотично развивающейся косметической промышленности, и для меня стало очевидным, что любой крепкий предприниматель, крупный или мелкий, имеет шансы извлекать золото из этой богатой жилы. Время работало на массовый рынок косметики так же, как и на рынок автомобилей, радио- и фотографических принадлежностей. Женская косметика, консервированный звук и пожирающие бензин механические лошади! «Что за век!» — говорил я с отвращением О'Рейли, когда мы в тот вечер вернулись домой. «О, tempora! О, mores![3] Но О'Рейли, чьи воспоминания о девятнадцатом веке не могли не быть весьма смутными, просто вежливо посмотрел на меня, воздержавшись от комментариев. Я вполне мог представить себе, что думал он о том, насколько скучное старшее поколение.

Другая справка лучше раскрывала таланты Дайаны. Закончив чтение описания всех достоинств и недостатков Мэллингхэмского дома, я убедился, что это имение было вдохновенным соединением Райского сада, Обетованной земли и всех семи чудес древнего мира. Даже самый динамичный торговец, предлагающий на продажу часть небесного царства, не смог бы тягаться с царственной рекламной прозой Дайаны.

— Сегодня вторник, господин Ван Зэйл, — сказала мисс Фелпс, когда я по обыкновению зашел в библиотеку с пришедшей на дом почтой.

— Благодарю вас, мне это известно, мисс Фелпс, — ответил я, все еще думая об опусе Дайаны, восхвалявшем Мэллингхэм.

— В этот день вы пишете вашей жене, господин Ван Зэйл.

— Совершенно верно, мисс Фелпс. «Дорогая Сильвия...» — я продиктовал два абзаца в духе изящной словесности. Потом зевнул и взял в руки «Таймс». На первой же странице я наткнулся на некролог. Отбросив газету, я принялся расхаживать по комнате.

— Да, господин Ван Зэйл, — наконец напомнила о себе мисс Фелпс.

— «...Я очень надеюсь, что своевременно вернусь домой, и мы отпразднуем нашу годовщину. Но, как мне кажется, мои партнеры не способны решить, кто должен сменить меня в лондонском офисе. Возможно, хотя и маловероятно, но все-таки возможно, что я буду вынужден задержаться здесь до июля. Я знаю, что Вам не очень нравится, что я предоставлен самому себе в Европе, но если бы Вы пожелали приехать ко мне на некоторое время...» — Нет, не пишите это, мисс Фелпс. Скажем вот так: «Поскольку Европа Вам не нравится, и я вряд ли пробуду здесь долго, я не решаюсь просить Вас приехать ко мне, хотя, разумеется, очень хотел бы этого...» — Нет. Этого тоже не надо, мисс Фелпс. Выкиньте все до слов — «до июля». Напишем просто вот так: «Наши старые здешние друзья постоянно спрашивают о Вас, и каждый день сожалеют о нашей затянувшейся разлуке. Как всегда, дорогая, с любовью...» — и так далее. Впрочем, последнюю фразу не печатайте, мисс Фелпс. Я припишу ее от руки.

Поднявшись наверх переодеться к обеду, я решил, что мне следует объяснить Дайане мои отношения с Сильвией. Правда, она слишком молода, чтобы их понять, но, возможно, если говорить об этом достаточно часто, она в конце концов должна будет прийти к заключению — у меня нет намерений оставить жену.

Я хотел быть честным с Дайаной и считал главным, чтобы она не строила себе иллюзий в отношении меня. К счастью, Сильвия не заблуждалась на мой счет, и я решил не беспокоить ее сагой о Дайане Слейд. Сильвия давно привыкла к разным дайанам и не обращала на них внимания.

Я подумал о своей матери, которая говорила мне десять лет назад: «Слава Богу, наконец-то ты женился на девушке с хорошими манерами!» — но тут же отбросил это воспоминание, пока оно не повело меня дальше в прошлое. Мне нужно быть твердым с самим собой. Если вообразить, что время — это некий коридор, то я должен перегородить его за своей спиной и смотреть только вперед, в направлении выхода. Но я знал: сказать легче, чем сделать. Впереди нет ничего, кроме мрака, а в конце коридора... Нет, это слишком гнетущая перспектива. Не удивительно, что я то и дело обращаюсь к прошлому.

Я снова размышлял о времени и снова, как часто бывало и раньше, думал о возможности существования четвертого измерения. Если бы оно, это четвертое измерение, существовало, то есть, не было бы единственного прямого коридора, а было бы бесконечное множество параллельных борозд на распаханном поле вечности, тогда, возможно, мне удалось бы убежать от своего прошлого и открыть для себя лучшее будущее. Как заманчиво было думать о путешествии во времени по окольным путям, вместо того чтобы уныло тащиться вперед по одной и той же опостылевшей дороге. Но как тогда переходить из одной борозды в другую, и какова гарантия, что эта следующая борозда будет чем-то лучше? Да и существует ли это четвертое измерение за пределами мира пустых размышлений?

Я понимал, что на эти вопросы нет ответов. Но сейчас по крайней мере я мог поздравить себя — мое ближайшее будущее было не совсем уж беспросветным. Действительно, Дайана Слейд — великолепное отвлечение от моих мыслей, и, кроме того, мне все больше хотелось взглянуть на ее «обетованную землю».