Узника звали Иарто Кхура, он присоединился к Гвардии Ворона после того, как в исполнение Никейского эдикта упразднили библиариев. Как и подобные ему во всех легионах, Кхура едва ли пользовался популярностью, его считали воплощением постороннего вмешательства, что очень раздражало независимую Гвардию Ворона. Несмотря на это, Агапито никогда не имел ничего против самого воина и сражался бок о бок с ним в нескольких войнах.

Капеллан Несущих Слово посмотрел на вошедшего Коракса, на его лице появилось облегчение.

— Лорд Коракс, — сказал он, поднявшись и склонив голову. — Я рад, что вы прибыли уладить недоразумение.

— Молчать, — отрезал примарх, заставив капеллана вздрогнуть. — Сядь и молчи.

— Пока я был терпелив к вашим людям, но…

— Молчать!

Рев Коракса заполонил комнату, в ушах Агапито зазвенело. Кхура повалился на стул, едва не сломав его, ошеломленный яростью примарха.

— Ты — предатель, — сказал Коракс, его голос упал до зловещего шепота, более пугающего, нежели крик. — Ты — враг Императора.

Кхура открыл было рот, но тут же закрыл его, заметив, что примарх нахмурился.

— Твой примарх — трусливый, коварный червь, — продолжал Коракс, наклонившись так, чтобы его лицо оказалось вровень с капелланом. — Твой легион — презренные отбросы, чьи лживые хвалы Императору ныне еще более пусты, чем прежде. Остальные ваши капелланы мертвы либо бежали.

Борясь с желанием опровергнуть обвинения, Кхура сжался на стуле, беззвучно шевеля губами.

— Почему ты не отправился на Исстваан? — потребовал ответа Коракс.

— Я там был не нужен, — сказал капеллан. — Мне следовало остаться здесь и продолжать обучение рекрутов легиона. Вы сами согласились с этим предложением, лорд.

— Складно поешь. Как удачно, что тебя там не было, когда твой легион открыл огонь по моим воинам.

— Что они сделали? — Кхура побледнел и непонимающе закачал головой. — Нет, это невозможно.

— Семьдесят пять тысяч трупов Гвардейцев Ворона свидетельствуют об обратном, — прорычал Коракс. — Как долго вы планировали предательство, Иарто? С тех пор как Император указал Лоргару на его место? Еще раньше?

— Я капеллан, посвятивший свою жизнь распространению Имперской Истины, — заявил Кхура. — Меня отправили на Освобождение согласно эдикту Малькадора, дабы проследить за исполнением воли Императора.

— Снова ложь! Лоргар послал тебя шпионить за нами, убедить моих воинов перейти на сторону Хоруса.

— Это неправда. Чем вы докажете, что я — не верный слуга Императора? Я был с вашим легионом с самой Никеи. Как я могу быть в ответе за действия своего примарха?

— Ты — Несущий Слово. Ты говоришь устами Лоргара. Это ваше темное кредо. Ты прикидываешься носителем Просвещения, хотя на самом деле ты — апостол измены.

— Вы не имеете права обви…

Коракс схватил Кхуру за горло и, подняв капеллана в воздух, приложил головой о потолок.

— Лжец! Из твоих ублюдочных уст изливается только грязная ложь, сын Лоргара!

Агапито ступил вперед, но Соларо взял его за локоть, слегка качнув головой. Лицо Кхуры стало краснеть, когда примарх начал сжимать хватку.

— Это мой мир, мой легион, — прохрипел Коракс. — Ты оскверняешь его своим присутствием.

Раздался громкий треск, и жизнь исчезла из глаз Кхуры. Невнятно рыча, Коракс опустил труп обратно на стул. Примарх резко обернулся к двери и замер, как будто впервые заметив Агапито и Соларо. Его лицо было смертельно белым, глаза походили на черные провалы. Агапито взглянул в искаженное лицо примарха, и внутри его все сжалось.

— Киньте эту мразь в печь, — приказал Коракс. Он закрыл глаза и с трудом взял себя в руки, к его лицу прилила кровь. — Еще раз обыщите его покои. Если там есть что-то, что связывает его с планами Хоруса, то я хочу, чтобы это нашли. Проверьте логи связи, узнайте, имел ли он сношение с Лоргаром или другими Несущими Слово в течение последнего года.

— Разве нам не следовало это сделать до казни? — спросил Соларо.

Агапито судорожно выдохнул, услышав в голосе другого командора раздражение.

— Зачем? — произнес Коракс.

— Чтобы найти доказательства его вины, как он и требовал, — сказал Соларо. Командор бесстрашно встретил взгляд примарха, уважительно сложив перед собой руки.

— Мы не можем рисковать, держа у себя предателя. Кроме того, я чувствую в нем скверну, теперь, когда знаю, что это такое, — объяснил Коракс. Он посмотрел на Агапито. — Ты видел, что стало с Несущими Слово на Исстваане.

— Я видел то, чего никогда не хотел бы увидеть, — ответил Агапито. — Несущие Слово были лишь одними из многих.

— Если ты этого не видишь, то я должен открыть тебе глаза, — сказал примарх. — Слишком долго мы хранили это в тайне. Такова была воля Императора, но это уже не важно. Он недооценил угрозу.

— О чем вы, лорд? — спросил Соларо. — Какая еще угроза?

Коракс удивленно моргнул и провел рукой по лицу. Едва он убрал руку, как во взгляде вместо невыразимого мучения появилось уже более осмысленное выражение.

— Ничего, я не… мое суждение затуманено, — сказал Коракс. Он открыл дверь и, переступив порог, обернулся. — Пришлите ко мне Бранна. Нам следует подготовить рекрутов.

Когда примарх ушел, Соларо удивленно взглянул на Агапито.

— О чем это он? — спросил командор.

— Должно быть, способность примарха, — ответил Агапито. — Я не чувствую ничего, кроме запаха пота мертвеца. Пойди отыщи Бранна, а я разберусь с телом.

После того как Соларо ушел, Агапито какое-то время смотрел на труп, размышляя над словами примарха. Соларо действительно был слеп, он не видел скверны, но Агапито знал, что Коракс имел в виду. У скверны было имя. Имя, которое он впервые услышал на Исстваане: Хаос.

В центре изуродованного города мерцало синее радиационное пламя, своим жаром обращая алое небо в пурпур. Руины простирались на десятки километров, их силуэты подобно сломанным зубам выступали на фоне зарева. Они горели уже почти целый век — предупреждение Киавару никогда не возвращаться к своему презренному прошлому. Место самого взрыва представляло собой оплавленный кратер, в одно мгновение произведенный зарядами, которые по гравитационному колодцу сбросили повстанцы. Обрубок орбитального лифта походил на покореженный нарост затвердевшего шлака, который указывал на Ликей, будто обвиняющий перст.

Здания, расположенные дальше, уцелели, хотя от некоторых остались лишь оплавленные груды обломков. Тут и там спорадически возгорались газовые карманы и прорванные трубопроводы, озаряя мертвый пейзаж ослепительно-яркими вспышками прометия и облаками пара, которые превращались в зелено-оранжевый туман, сильными порывами ветра рассеиваемый в грязном воздухе.

Крупных строений больше не осталось, яростный ветер продувал руины с ураганной силой, внося свою лепту в разрушения, причиненные взрывами ядерных бомб. Над пылающими реками из расплавленного феррокрита опасно раскачивались мосты, их металлический скрежет и стоны походили на жуткий крик посреди запустения. В разреженный воздух тянулись лестничные пролеты — все, что осталось от гигантских стратоскребов. Охладительные котлы литейных цехов превратились в радиационные озера, поваленные акведуки лежали в реках, которые скорее сочились, нежели текли по крутым ущельям, бывшим когда-то улицами Наирхаба.

По ним ползла колонна бронетехники, гусеницами взбивая пыль и пепел. Машины были низкими и широкими, каждая на четырех отдельных гусеницах. Вокруг их клепаных корпусов завывал ветер, раскачивая антенны. Техника несла символы Механикум, но легионеры, видневшиеся в бронебашнях, свидетельствали о том, что это была всего лишь маскировка.

Пять машин двигались медленно, ведущий транспорт осторожно пробирался по обломкам, размалывая и дробя битый кирпич и феррокрит. Альфарий сидел за турелью ведущего радкраулера, сжимая спаренный тяжелый болтер. Радиационная зона не была совсем безлюдной. Его поразили разговоры о гильдейцах, которые скрывались в пустошах под защитой хрупких радкуполов и силовых укрытий. В свое время Коракс, стремясь как можно скорее присоединиться к Великому крестовому походу, поручил Механикум избавиться от пережитков старой власти. То, что техножрецы разыскивали выживших гильдейцев спустя рукава, без сомнения, пошло Альфарию на пользу.