В процессе эволюции человек оказался наделенным развитым мозгом, что, по выражению Эриха Фромма, «чрезвычайно усложнило жизнь». Особенно тогда, когда человеческое мышление приобрело новое качество — самосознание, которое позволило человеку осознать себя существом, отделенным от природы и себе подобных. Характерная для животного существования «гармония» оказалась разрушенной. Человек превратился в своего рода аномалию Вселенной: он часть природы, подчинен биологическим законам, которые не в силах изменить, и в то же время от природы отделен, не чувствует в ней себя «как дома». По сути дела, он есть единственное животное, которое сознает собственную смертность и для которого существование представляет проблему.

В дочеловеческое состояние гармонии с природой возврата нет, однако образ этой гармонии не перестает тревожить воображение. Экзистенциальная противоречивость порождает чувство постоянной неустойчивости. Человек обречен строить сам свою собственную экологическую нишу и сотворять в процессе строительства себя самого. Иногда он достигает стабильности — не без помощи им же создаваемого искусственного мира, — но эта относительная стабильность нарушается снова и снова. Новое состояние неустойчивости заставляет человека искать новое равновесие — это, как считает Фромм, и принимается за его врожденную склонность к прогрессу. На этом пути, однако, возможны варианты регрессивного развития.

На уровне представлений современной социальной психологии идея может показаться универсальной для самых разных исторических контекстов. Взять хотя бы, к примеру, философию Жан-Жака Руссо, с ее проповедью естественного человека, почти дикаря, анафемой современному государству и культуре. Все это не случайно возникло на пороге социальных потрясений, буквально преобразивших-Европу. Многие идеи Руссо легли в основу документов Великой французской революции XVIII века и на протяжении двух следующих столетий нашли последователей в разных странах мира. Возможно, необходимость перемен приближение своего нового витка история и цивилизация дают почувствовать сначала избранным. Ниспровергая холодный рационализм, провозглашая примат добродетели над просвещением, пылкий Руссо указывал пути достижения новой устойчивости человеческой цивилизации. В известной мере можно увидеть здесь прообраз анти-технократических тенденций нашего времени, когда речь идет о спасении цивилизации и человека, а не просто поисках для них нового равновесия.

Интересно, что на пороге XX века почти одновременно раздались предостерегающие голоса в разных частях мира: на Западе — Альберта Швейцера, на Востоке — Махатмы Ганди, в евразийской России — Льва Толстого. Эти «звезды равной величины» могут быть причислены к стану продолжателей направления мысли, начатой Руссо. Однако имеют перед ним важное преимущество, поскольку пытались, в отличие от предтечи, сделать собственную жизнь аргументом своих философских взглядов. Имеющий три докторские степени Швейцер лечил в африканских джунглях аборигенов, ведя почти такой же образ жизни; выпускник Кембриджа Ганди работал на плантации созданной им колонии (так сказать, колхоза); опростившийся Лев Толстой косил с мужиками сено и составлял учебники для деревенских ребят, которые воспитывались в открытой им Яснополянской школе.

Нет, они не призывали, как Руссо, «назад к природе», их протест против принятых общественных норм был глубже. Пророки пытались сформулировать новую философию жизни, основанную на взаимной любви, непротивлении злу насилием. Это было актуально на пороге «века-волкодава», в котором вскоре будут развязаны две кровопролитные мировые войны, теоретически и технологически подготовлена третья, грозившая уничтожением и цивилизации, и жизни вообще. Пророки искали другого равновесия. И не их вина, что потом оно достигалось в мире весьма странным образом: ядерным паритетом потенциальных противников, каждый из которых мог своей долей оружия не один раз уничтожить все живое на земле. Возможно, это и есть вариант «регрессивного развития», о котором говорит Фромм.

Двадцатый век явил и яркий пример развития тупикового, которое начиналось тоже с идеи достижения социальной гармонии, рая на земле. Воспетый Руссо «дикарь» в этом раю Должен был занять главенствующее Положение — и так можно интерпретировать известный тезис о «кухарках, которые будут управлять государством. В плане всеобщего опрощения в России было сделано много всего, и результат известен. Извлечем еще одну присказку из толкований Владимира Даля: простота хуже воровства.

Есть весьма интересное исследование, проведенное в Центре изучения общественного мнения, которое посвящено характерологическим особенностям «базовой личности», или, как говорят социологи, доминантного типа недавно существовавшей в нашей стране социальной системы. Им был простой советский человек, про которого люди моего поколения если не пели сами, то слышали непременно множество хороших песен советских же композиторов. Помнится строчка: «Высокие горы сдвигает советский простой человек». Авторы исследования пришли к выводу, что такие душевные качества народа, как простота или открытость, благодаря специфике социальной жизни тогда в нашей стране, вовсе не синонимы психологической искренности. Наоборот, зачастую за ними — гипертрофированное коллективистское ханжество и лицемерие, подчиненность групповым императивам любого содержания, конформизм и привычка к подчинению, покорности, терпению. Быть простым — это значит быть «как все». Оборотной стороной пафоса простоты авторы исследования считают иррационализм и подозрительность в восприятии социальной жизни, мифологизацию сознания, которые мы сейчас наблюдаем. Таким образом, простота может стать и метафорой социального консерватизма. Как это далеко от пастернаковской «ереси»!

А что означало в той же социальной специфике «быть не как все»? Известный отечественный философ Григорий Померанц выделяет так называемых опростившихся, которые «выскальзывали из сложившегося порядка вещей», бросая лестницу образования, общественных статусов. Таких людей было немало среди шестидесятников — истопники, рабочие, сторожа, лифтеры с высшим образованием, а то и со степенью. Положение их несколько идеализировалось впоследствии и считалось своего рода протестом против подавления всех форм индивидуализма и самой индивидуальности.

В считанные годы, что остались до нового века и тысячелетия, трудно ожидать появления властителя дум, равного Руссо по силе своего воздействия на умы и души. Разговоры о возможном апокалипсисе стали общим местом, и знаков «состояния неустойчивости» более чем достаточно. Мир искусственного вырос, потеснив мир естественного не просто территориально: многочисленные зоны экологического неблагополучия и просто бедствия являются платой и за «сдвинутые горы», и за повернутые реки, и за многое другое. Лозунг «Назад к природе» невозможен хотя бы потому, что людей много, а природы совсем мало. Экологически опасными, несущими постоянную угрозу для человека стали все «стихии»: воздух, вода, земля. Специалисты говорят о возможности катастрофы антропологической и превращении нашей цивилизации в постчеловеческую. По определению Эриха Фромма, прогрессируя интеллектуально и технически, человек оказался перед синдромом, «препятствующим жизни». Создавая разумом и собственной деятельностью мир, который, как создателю казалось, даст возможность его полному развитию, он породил угрозу жизни. Сознается ли человечеством эта угроза?

Несмотря на кажущееся обилие свидетельств кризиса техногенной цивилизации, для большинства людей (из числа читающих и склонных к размышлениям или принимающих в обществе решения) проблема остается где-то на периферии сознания. Потреблять товары и радости — в этом видят смысл жизни многие, тем более что общество не перестает наделять их готовыми образцами преуспеяния. Опрощение, стремление к гармонии с природой? Можно купить себе ранчо, завести лошадей для верховой езды, можно пойти во имя идеи и на такую, скажем, «жертву»: отказаться от покупки шубы из натурального меха под влиянием идей Greenpeace. Удовлетворив органические потребности, человек стремится развить и укорененные в своем, характере страсти. В развитых странах работает множество психологов и психотерапевтов, владеющих различными методиками полного раскрытия личности, высвобождения ее «я». При этом высвобождаются не только стремление к любви, свободе, истине, милосердие и альтруизм, но и зависть, честолюбие, жадность, нарциссизм, агрессивность И прочие, издавна влекущие человек страсти. Трудно представить, что в этой самоуглубленности он будет особенно озабочен, например, проблемой истончения озонового слоя.