Это принесло ему даже облегчение: по крайней мере, не придется больше видеть перед собой султана и его приближенных и кланяться этому стаду. Скоро придут ксаль-риумцы, но войны Микава не боялся. Для капитана это будет не первая война - он воевал еще во времена Шлассенской кампании четырнадцать лет назад, затем в Айнелине. Когда дела Ивира пойдут совсем плохо, его и остальных агинаррийцев-инструкторов тайно вывезут обратно в Сегунат на субмарине или летающей лодке, но если и не удастся вовремя унести ноги... что ж, Арио Микава никогда не надеялся умереть стариком в своей постели.

Капитан не ошибся - слуга встретил его на выходе из зала и сообщил, что султан призывает "господина консультанта" к себе. Прекрасно, лишь бы только не пришлось выслушивать пламенные речи Ажади слишком долго, что всегда было ужасно утомительной обязанностью. Война с Ксаль-Риумом едва ли может быть хуже этого, но выбора не было, и, подавив вздох, Арио Микава изобразил на лице должное почтение к особе Блистательного и примирился с неизбежным.

База "Сиюсей". Авианосец "Аранами".

20:20 по времени Ксаль-Риума (22:20 по местному времени).

Дверь резко скользнула в сторону и шумно ударилась об упор. Иджиме, лежавшая с книгой в руках на верхней койке, дернулась, едва не треснувшись головой о массивный, прикрытый железным каркасом плафон электрической лампы под потолком.

В каюту влетела Аюми. Именно влетела - не вошла, не вбежала, а ввалилась так, словно спасалась от стаи разъяренных призраков-юреи и на бегу споткнулась о порог. Выбросив вперед правую руку, она успела ухватиться за край верхней койни, чем уберегла себя от падения. Иджиме отложила книгу и посмотрела на девушку, слегка приподняв правую бровь.

- Иджиме! - с порога выпалила та. - Ты не представляешь, что произошло!

- У меня неплохое воображение, - невозмутимо ответствовала племянница тайрё. - Должно быть, "Аранами" горит?

- Что?! - опешила Аюми. - Ну что ты, нет, конечно, ничего такого. У нас все в порядке, просто я только что ходила за письмами - доставили почту из метрополии, там я и услышала новости. Об этом уже все говорят!

- А, так вот где ты пропадала, - сигнал отбоя был двадцать минут назад, и сама Иджиме поспешила в каюту. Драгоценное время отдыха не стоило терять напрасно.

Они уже приступили к совместным тренировкам, которые оказались не менее изнурительными, чем в школе. Правда, к удивлению Иджиме и остальных, хватка дисциплины на борту "Аранами" оказалась не столь жесткой, как в "Риосен", пилотам позволялись кое-какие вольности, за которые кадета в летной школе ожидало бы суровое наказание. Но в воздухе к своим подчиненным Миями Митсури не знала снисхождения. На борту "Аранами" было пятьдесят восемь самолетов - двадцать "Раймеев", двадцать пикирующих бомбардировщиков "Хэйдзен" и восемнадцать торпедоносцев "Сайто". Большинство пилотов были такими же, как Иджиме и Кейдзи, вчерашними выпускниками военных летных школ, и командиры спешили превратить их, как они выражались, "в настоящую команду".

- Пришло письмо из дома? - без особого интереса осведомилась Иджиме.

- Да, от Кайто. Он всегда мне пишет, - с гордостью ответила Аюми.

- Угу, - сама Иджиме тоже отправила письма - домой, матери, ну, и Мичио тоже. Все стандартно: живу на острове, тренируюсь в составе "особого учебного отряда", скука смертная. Никаких упоминаний о группе "Дзинкай", само собой - письма проверялись. Но ответа так скоро она не ждала: пока еще почта дойдет до Кинто, потом назад, а где сейчас пропадает Мичио, вообще неясно.

Она вздохнула и повернулась на узкой койке. Вообще-то здесь не так плохо, а в сравнении с койкой казарме в школе "Риосен" - так условия просто райские. Девушкам при обучении никаких поблажек не делали, скорее, наоборот...

- Что ты читаешь? - заинтересовалась Аюми. Она уже успокоилась и как будто забыла о новости, которой хотела поделиться.

Иджиме молча предъявила ей обложку. Лицо напарницы удивленно вытянулось.

- О... Классическая поэзия?

- Ты не любишь поэзию?

- Нет, то есть, да, люблю, но мне казалось, что ты... - Аюми смутилась. - То есть, ты всегда только и говоришь, что о деле, о войне, о самолетах, вот я и подумала, что тебе такие вещи не интересны.

- Угу. А еще я не нуждаюсь в еде и сне, не моюсь и не посещаю гальюн, - съязвила Иджиме. - Но ты хотела мне о чем-то рассказать.

- Ах, да! - большие темные глаза Аюми снова заблестели. - Ксаль-Риум объявил войну Ивиру! Сегодня!

Сообщив эту новость, она выжидающе уставилась на Иджиме. Та пожала плечами:

- Ну, к этому все и шло.

Она снова потянулась к сборнику стихов. Аюми озадаченно нахмурилась - она явно ожидала другой реакции:

- Тебе все равно?

- Ивир очень далеко, и у меня нет там ни друзей, ни родичей, - хладнокровно ответила Иджиме.

- Да, но... Они же воюют с Ксаль-Риумом!

- Ну и что?

- Ксаль-Риум - и наш враг тоже, разве нет? - Аюми вызывающе вздернула подбородок. - Они сражаются с Империей, которая угрожает и нам. "Враг моего врага - мой друг", ты не слышала такую фразу?

- Слышала, тетушка ее часто произносит, - подтвердила Иджиме. - Но при этом всегда добавляет: "иногда друг".

- Правда? - Аюми растерялась еще больше, - А кто же в другом случае?

- Иногда - еще худший враг. Иногда - нахлебник, ожидающий, что ты будешь воевать, а он - подсчитывать барыши. А иногда - просто никто. Что до ивирцев, они, на мой взгляд - третье.

Аюми не нашлась, что ответить, и Иджиме зевнула и потянулась с "ненавязчивым намеком".

- Одно я тебе точно скажу, - заметила она. - Что бы ни творилось на юге, наш завтрашний день от этого не изменится. В шесть побудка, в шесть-пятнадцать - построение, и далее по распорядку.

- Ну, да... - протянула Аюми. - Ты права, конечно.

Она уселась на рундук и, протянув руку, подняла свой несносный портрет, крутя его так и этак. За три дня напарница так и не придумала для него подходящего места.

- Повесь над койкой, - посоветовала Иджиме.

- Ты что! - глаза Аюми расширились. - Разве не знаешь - над кроватью вешают портреты умерших. Дурная примета, - она покосилась в сторону алтаря в уголке каюты и коснулась губ кончиками пальцев, взывая к добрым духам о покровительстве. - Я лучше оставлю его на столе.

- Чтобы он так и падал все время? Благодарю покорно, у меня от этих звуков скоро нервный тик начнется. Тоже, кстати, примета не из добрых, и вообще, Аюми, если ты так увлечена своим женихом, зачем решила стать летчицей?

- А что? - ощетинилась та. - По-твоему, у летчицы не может быть семьи?

- Да, знаешь, профессия не располагает. Он дома, ты здесь, и непонятно, когда снова увидитесь. Я уж не говорю о том, что мы, вообще-то, воевать учимся. А когда отправимся в бой... сама понимаешь, одна шальная пуля, и... - заметила Иджиме с хладнокровием бывалой воительницы, прошедшей не через один десяток воздушных боев.

- Да у меня не было выбора, - буркнула Аюми. - Так решил отец. Он был одним из первых военных летчиков Агинарры, и...

- Постой! - Иджиме пошевелилась на верхней койке, вспомнив, почему фамилия Аюми показалась ей такой знакомой. - Ты - дочь Синпати Сора?

- Да, он мой отец, - та вздохнула. - Он твердо решил, что его наследник тоже станет летчиком, а братьев и сестер у меня нет. Вот и... - еще один вздох. - Отец учил меня с десяти лет; не то, чтобы мне не нравилось летать, но... - Аюми не договорила, подняла взгляд к верхней койке. - А ты сама, Иджиме? Ты - дочь Юкири Сетано, а у нее, говорят, денег столько, что хватило бы скупить половину Кинто. У тебя-то выбор был, ты могла стать кем угодно. Почему ты здесь - не мать же тебя отправила?