Толлер откозырял принцу, похлопал по плечу Армдюрана и побежал к гондоле. По его сигналу в гондолу забрались остальные члены экипажа: второй пилот и «летописец» экспедиции Завотл, механик Рилломайнер и техник по такелажу Фленн.

Толлер занял место около системы управления горелкой.

Основной деталью горелки служил ствол молодого дерева бракки. Слева от утолщенного основания помещалась небольшая загрузочная воронка с пиконом, снабженная пневматическим клапаном, через который кристаллы поступали в камеру сгорания. Справа аналогичное устройство контролировало подачу халвелла; обоими клапанами управлял один рычаг. Проход в правом клапане был чуть шире, в результате халвелла подавалось больше; инженеры утверждали, что это обеспечивает ровную тягу.

Толлер махнул рукой бригадиру рабочих, что суетились вокруг гондолы. В ангаре сразу стало тише. Толлер осторожно переместил рычаг управления клапанами на одно деление вперед. Раздался оглушительный рев — энергетические кристаллы выстрелили залпом горячего газа в разверстую пасть баллона. Огромный баллон начал надуваться. Теперь готовый к полету корабль удерживал на земле только якорь. И вот наступил торжественный момент (который захваченный работой Толлер, к сожалению, прозевал): якорь отцепили, и шар взмыл в небо.

Поначалу подъем проходил плавно, но едва корабль угодил в восходящий воздушный поток, он столь стремительно рванулся вверх, что Рилломайнер громко охнул.

Остались внизу ангары, толпа зрителей, среди которых Толлер легко различил по белой кирасе Леддравора, деревья, окружавшие по периметру летное поле…

— Записывай, — обратился Толлер к Илвену Завотлу. — Стартовать следует при скорости ветра не более десяти миль в час. Кроме того, необходимо срубить все деревья.

Толлер оглядел гондолу, проверяя, все ли в порядке. Рилломайнер (его, судя по всему, слегка укачало) устроился на мешках с песком в пассажирском отсеке. Фленн, весело посвистывая, сидел на перилах гондолы и поглаживал пушистого карбла по кличке Тинни, с которым ни за что не желал расставаться; в итоге Толлеру пришлось уступить, и на корабле появился пятый член экипажа.

Корабль продолжал уверенно подниматься над пригородами Ро-Атабри. Сети нротивоптертовых экранов совершенно преобразили столицу, однако некоторые здания и сооружения вполне можно было узнать. К примеру, королевский дворец. «Должно быть, — подумалось Толлеру, — король Прад сейчас глядит не отрываясь на этот воздушный шар — свою надежду на будущее».

Внезапно Толлер заметил в небе красную точку.

— Рилломайнер, поднимайся, — скомандовал он.

— Пора отрабатывать жалованье за полет.

Механик кое-как выбрался из пассажирского отсека.

— Простите, капитан, у меня нелады с желудком.

— Если не хочешь, чтобы тебе действительно стало плохо, становись к пушке. К нам, кажется, скоро пожалует гость.

Рилломайнер выругался и направился к ближайшей пушке. Завотл и Фленн между тем уже заняли боевые посты. На каждом углу гондолы были установлены по два противоптертовых орудия: стволы из тонких полос бракки, свернутых в трубки и скрепленных смолой. Под каждой пушкой имелись стеклянные энергокапсулы и магазины со снарядами новейшего типа — пучками деревянных лезвий на шарнирах. Теперь от стрелков требовалось целиться гораздо тщательнее, зато они получили возможность уничтожать врага на значительно большем расстоянии.

— Следи за птертой, — велел Толлер Завотлу, — кажется, она держится на одном с нами уровне. Я хочу выяснить, на какую высоту она способна подняться.

— Хорошо, капитан. — Завотл взял бинокль и поднес его к глазам.

Толлер оглядел свои небольшие владения и попытался представить, насколько тесно будет на борту при полном экипаже в двадцать человек плюс восемнадцать пассажиров, для которых имелись два отсека, расположенные на противоположных сторонах гондолы. Похоже, во время перелета достанется всем без исключения.

В одном из углов гондолы разместился камбуз, а в противоположном по диагонали — примитивный туалет, просто дыра в полу. В центре корзины находились горелка и реактивный двигатель. Все оставшееся пространство заполняли емкости с пиконом и халвеллом, еда, канистры с водой и ящики с инструментами.

Баллон был гораздо больше гондолы. Его полотняная оболочка была окрашена в темно-коричневый цвет для того, чтобы поглощать солнечное тепло, увеличивая тем самым подъемную силу. Черные ленты оплетки и швы выглядели, как сетка на глобусе.

Возле места пилота имелся крюк, от которого тянулся вверх, к макушке баллона, красный канат. С его помощью можно было сорвать верхнюю часть оболочки, что могло понадобиться, к примеру, при посадке на сильном ветру. Кроме того, этот канат служил чем-то вроде определителя скорости. Когда баллон сталкивался с встречным воздушным потоком, натяжение каната сразу ослабевало. Толлер пощупал канат и прикинул, что скорость шара составляет около двенадцати миль в час.

Минули первые полчаса полета. Корабль поднялся выше вершины горы Опелмер. На юге виднелась провинция Кейл; сады и поля фермеров блестели, как мозаика из разноцветных кубиков. На западе лежало Отоланское море, а на востоке, на голубом просторе Мирлгиверского океана, белели паруса кораблей. На севере возвышались светло-коричневые скалы Горного Колкоррона. Далеко внизу сверкали крошечные искорки: то были торговые воздушные шары.

Лицо Мира с высоты шести миль казалось безмятежным и прекрасным. Но залитая ласковым солнечным светом планета на самом деле представляла собой поле боя, который человечество проиграло. И подтверждением тому служило весьма незначительное число парусных судов и воздушных кораблей.

Толлер нащупал странный тяжелый предмет, подарок отца, и по привычке погладил большим пальцем блестящую поверхность. Интересно, подумалось ему, если бы обстоятельства сложились иначе, сколько бы понадобилось времени, чтобы организовать экспедицию на Верхний Мир? Да, если бы не надо было убегать от птерты… Толлер поискал взглядом красный шар, который недавно заметил в небе. Тот находился на прежнем расстоянии и, что было куда важнее, поднимался с той же скоростью, что и корабль. Неужели птерта и впрямь разумна? А если так, почему она воюет только с людьми?

Завотл, опустив бинокль, сообщил:

— Она, кажется, увеличилась в размерах.

Толлер поднес к глазам свой бинокль.

— Трудно сказать.

— Скоро малая ночь, — заметил Завотл. — Честно говоря, мне становится как-то не по себе при мысли, что эта тварь будет ошиваться рядом с нами в темноте.

— Она не сможет к нам приблизиться, поскольку ветра практически нет.

— Надеюсь, вы правы, — мрачно ответил Завотл.

Толлер решил подрегулировать тягу и немного увеличить скорость подъема. Вскоре та возросла до восемнадцати миль в час.

Фленн подал еду, приготовленную, по счастью, не из консервов, а из ограниченного запаса свежих продуктов. Мясо под соусом, бобы и блинчики с горячим зеленым чаем. От черной камеры сгорания исходило тепло, из камбуза доносились вкусные запахи; гондола превратилась в уютный домашний оазис в лазурной пустоте.

Посреди трапезы с востока накатила малая ночь. Друг за другом пробежали все цвета радуги, затем наступила полная темнота, но когда глаза привыкли к ней, небеса вокруг ожили и засверкали.

Толлер видел таинственно светящиеся веера комет и бесчисленные звезды. Тишину нарушало разве что поскрипывание веревок, по небосводу чертили свои быстро исчезающие письмена метеоры.

Внизу, под кораблем, раскинулась кромешная тьма, как будто люди уже покинули Мир; внезапно у горизонта на западе возникли разноцветные полосы — красные, зеленые, фиолетовые. Они становились все ярче, непрерывно увеличиваясь в размерах, и вдруг со скоростью, от которой замерло сердце, по поверхности планеты, выхватив на секунду из мрака океан и сушу, промчался луч света. Терминатор, граница ночи и дня. Луч миновал воздушный корабль, и Толлер, который почему-то весь напрягся, словно ожидал столкновения, облегченно вздохнул.