Из всех парней в банде я знал в лицо только восемь человек, считая Мюррея и Сэмми. Его бар был начальной и конечной точкой всех операций, проводившихся в близлежащих кварталах. Основной работой был рэкет, продажа алкоголя и азартные игры. Помимо основной работы, время от времени наиболее опытных гангстеров забирали на отдельные операции. В основном это были Джеймс Мюррей, Дэн и Малыш Джонни, водитель.

Насколько я мог судить, люди О’Бэниона представляли собой не столько банду, сколько клан, скрепленный пусть не родственными узами, но землячеством и бескорыстной мужской дружбой. Большая часть этих людей выросла на городских улицах американских городов, и совершенные ими преступления были типичны для большого города: убийства, ограбления, налеты. Другая, меньшая, часть ирландцев перебрались в Америку сравнительно недавно. Кто три, кто пять лет тому назад. Все они, без исключения, были у себя на родине бойцами Ирландской армии – сильные, жестокие, хладнокровные солдаты.

Закончив работу в баре, я уже собирался идти домой, как в дверях выросла громоздкая фигура Дэна.

– Парень, есть дело, – обратился он ко мне.

Тут мне почему-то подумалось, что от меня требуется работа посыльного.

– О’кей! Куда идти? – спросил я, не сильно довольный тем, что вместо заслуженного отдыха нужно куда-то бежать, но внешне никак не выразил свое недовольство.

– В точку, парень! Но тебе крупно повезло. Мы тебя доставим к клиенту прямо на машине. Как раз туда едем.

Вот это мне совсем не понравилось. Таких, как я, уборщиков, матерые гангстеры не подбрасывают по пути, если это только не дорога в один конец. Подобный тип расправы уже начал практиковаться среди чикагских бандитов. Ничего не подозревающую жертву сажали в машину, и когда водитель запускал двигатель, стреляли в затылок, после чего тело жертвы выбрасывали где-нибудь в укромном месте, поэтому предложение подвезти сразу заставило меня всего подобраться.

– Мне куртку еще надеть…

– Живее, парень! Машина уже на улице!

«Нет, не то. Здесь что-то другое. Может, на дело? Если так, то почему заранее не предупредили?»

Мучаясь в догадках, я занервничал. Мой страх имел под собой основу. Люди, с которыми мне приходилось сталкиваться каждый день, были бандитами и убийцами, и то, что они по-приятельски ко мне относились, не играло ровным счетом никакой роли. Получив приказ, любой из них, не задумываясь, всадит мне пулю в голову или нож в печень. Только сейчас я почувствовал то, что чувствовал каждый житель Чикаго, сталкиваясь с беззаконием и насилием: страх и беззащитность. Ими был опутан город, ими был пропитан воздух. Каждый обыватель прекрасно знал, что никто не станет на его защиту: ни власти, ни полиция.

Я вышел на улицу, освещенную фонарями и разноцветными лампочками рекламы. Обтекая меня, шли люди по своим делам. Неожиданно я почувствовал себя одиноким, брошенным на произвол судьбы. Это было довольно необычно: один в большом городе, полном людей. Сев на заднее сиденье, я все никак не мог избавиться от этого странного ощущения. Малыш Джонни, флегматичный и молчаливый ирландец, крутя руль, вывел автомобиль, и мы влились в поток машин. Он был, как и Дэн, одним из тех ирландцев, которые сначала воевали в Ирландской армии, а потом бежали в Америку. Поговаривали, что он когда-то даже был священником, чему я не верил, потому что одного взгляда на массивную фигуру, с широкими как у борца плечами, вполне хватало, чтобы отмести подобное предположение. Некоторое время мы ехали в полном молчании, что само по себе наводило на нехорошие размышления, но я постарался задвинуть их в самый дальний угол своего сознания и отвлечься, смотря на улицу.

«Так. Проехали восемьдесят первую улицу. Бордель, два подпольных казино. В задней комнате зеленной лавки сейчас игра в полном разгаре…»

Подобную географию северной части Чикаго я изу-чил именно в таких интересных деталях, когда бегал с поручениями. От мыслей меня оторвал голос Дэнни:

– Джон, притормози где-нибудь здесь. Дальше мы пойдем пешком.

Пока шофер подводил машину к кромке тротуара, Дэн развернулся ко мне и протянул… пистолет. Мне стало жарко. Меня взяли на дело.

«Но почему не предупредили?! – снова и снова я задавался этим вопросом. – Или так положено?!»

– Джон, следи за входом! В случае чего – не зевай!

Водитель кивнул головой, затем достал револьвер и положил его себе на колени. Только я обхватил пальцами рубчатую рукоять пистолета, как напряжение, державшее меня, разом схлынуло.

– Сунь за ремень. Идешь за мной. Достанешь… Короче, сам решишь. Мне надо, чтобы ты прикрыл мне спину, пока я буду говорить с «крысой». Твоя цель – парень, сидящий у двери, – он несколько секунд внимательно всматривался в мое лицо, а потом тихо спросил: – Не подведешь?

– Не подведу, – я старался говорить твердо, хотя самой уверенности у меня было не так-то много.

– С богом, – напутствовал меня Малыш, когда я стал выбираться из машины.

Мне очень хотелось, чтобы все ограничилось только разговором, но при этом надежды на подобный исход не питал. С «крысами» не разговаривали – их убивали.

В почти пустом зале сидело несколько посетителей, которые не обратили на нас ни малейшего внимания, чего нельзя сказать о бармене. Бармен, мужчина средних лет, с потертым от жизненных невзгод лицом, при виде нас сделал несколько более резкое движение, чем нужно.

– На твоем месте я бы ее не трогал, – сказал ему Дэн, добродушно улыбаясь.

Его предупреждение касалось кнопки, подающей сигнал в кабинет, который находился в подвальном помещении. Я уже знал, к кому мы шли. К ростовщику по имени Джонни Даккен, который работал на ирландцев. Ростовщичество было своеобразным видом криминального бизнеса (его еще называли «шесть за пять»). Это название он получил потому, что за каждые взятые пять долларов должник в конце недели должен был вернуть шесть.

Бармен медленно выпрямился и начал протирать стойку тряпкой.

– В конце концов, это не мое дело, – сказал он. – Я здесь только бармен.

– Вот именно, – согласился с ним гангстер. – Так что оставь все, как есть.

Мы прошли мимо стойки и вошли в дверь, на которой было написано «Служебный вход».

Прошли через складское помещение, заставленное ящиками и коробками, и спустились по лестнице в подвал. Вошли. На голых стенах из красного кирпича было наклеено несколько афиш, где были нарисованы танцовщицы с высоко поднятыми ногами, да пара цветных рекламных плакатов. Ростовщик в этот самый момент сидел за столом и укладывал деньги в картонную коробку. Резко подняв голову, он увидел на пороге Дэна и сразу изобразил на лице улыбку, которая вышла у него не радостной, а холодной и искусственной. Гангстер подошел к столу, а я остался стоять у двери. Тело-хранитель, плечистый мужчина, лет тридцати, несколько расплывшийся в талии, сидел на стуле, рядом с дверью. До нашего прихода он листал журнальчик с красотками на обложке. Увидев нас, сразу напрягся, что сделало его похожим на пса, ждущего команды от хозяина.

– Привет, Дэнни! Не ожидал тебя увидеть. Случилось что-то? – сказав это, ростовщик метнул быстрый взгляд на своего телохранителя, который тут же вскочил на ноги. При движении полы его пиджака разошлись, и я увидел торчащую из-за пояса рукоять пистолета. Я среагировал на оружие как на угрозу – выхватил пистолет и направил ствол прямо в грудь охраннику. Его рука автоматически дернулась к оружию, но я отрицательно покачал головой, и тот медленно опустил ее, продолжая сверлить меня злобным взглядом.

– У меня сообщение от Дэнни, – сказал гангстер. – Босс считает, что ты нам кое-что задолжал.

– Нет. Нет! Я всегда был честен с вами! – испуганно вскричал Даккен, когда понял, зачем пришли к нему поздние гости. – Не верьте никому!

– Проныра Боб кое-что шепнул нам, а спустя два дня его нашли с проломленной головой на пустыре. Не то что мы поверили ему, но все же решили узнать, есть ли во всем этом доля правды, после чего расспросили о твоих делах малышку Боше, твою старую подружку. Оказалось, что ты ей по пьяному делу рассказывал, какой ты ловкий, что обведешь вокруг пальца кого хочешь, а тупоголовых ирландцев сам Господь велел обманывать! Потом мы еще кое с кем поговорили, и никто – слышишь, Даккен! – никто не сказал о тебе доброго слова!