16 апреля за два часа до рассвета войска маршала Г.К. Жукова начали наступление. После короткой, но мощной артиллерийской подготовки пехота и танки двинулись на немецкую оборону. На каждом километре участка прорыва сокрушительный огонь вели в среднем около 300 орудий и минометов, атаковали более 40 танков непосредственной поддержки пехоты. С началом атаки на участках прорыва были включены 143 зенитных прожектора. Их ослепительный свет немцы приняли за новое оружие. Противник был так ошеломлен, что смог организовать сопротивление только на рассвете. Особой силы сопротивление достигло в середине дня, когда атакующие войска подошли к 3ееловским высотам, где германское командование и сосредоточило свои основные силы. Атака стрелковых дивизий захлебнулась. Г.К. Жуков планировал ввести танковые армии после того, как пехота овладеет этим мощным противотанковым препятствием. Однако усилий первого эшелона фронта для прорыва обороны на высотах оказалось недостаточно. Во второй половине дня пришлось ввести в сражение 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии генералов М.Е. Катукова и С.И. Богданова. Наши танки могли продвигаться только по дорогам, вдоль которых противник создал сильную противотанковую оборону, для чего широко использовал скорострельные мощные зенитные пушки, снятые с противовоздушной обороны Берлина. Несмотря на все усилия, в первый день советские войска выполнить задачу не сумели. Высоты были взяты лишь на второй день.
Ожесточенная борьба по прорыву одерского оборонительного рубежа, общая глубина которого достигала 30 км, продолжалась. Каждый день наше наступление начиналось после сильной артиллерийской подготовки и шло при непрерывной поддержке огнем артиллерии и ударами авиации. Танковые и стрелковые соединения совместными усилиями упорно прогрызали мощную немецкую оборону. Только на четвертый день, к исходу 19 апреля, главная ударная группировка 1-го Белорусского фронта прорвала одерский рубеж. Танковые армии, которые по замыслу Г.К. Жукова должны были на второй день наступления выйти к Берлину, не сумели оторваться от пехоты. До столицы им оставалось 30 км.
В своих воспоминаниях маршал Г.К. Жуков признает, что допустил оплошность, которая затянула сражение на один-два дня: «При подготовке операции мы несколько недооценили сложность характера местности в районе 3ееловских высот, где противник имел возможность организовать труднопреодолимую оборону. Находясь в 10–12 километрах от наших исходных рубежей, глубоко врывшись в землю, особенно за обратными скатами высот, противник смог уберечь свои силы и технику от огня нашей артиллерии и бомбардировок нашей авиации». Одновременно маршал считал, что свою долю ответственности за недостаточную готовность к взятию высот должны взять на себя командующие армиями, чьи войска прорывали оборону противника на этом направлении.
Удар с кюстринского плацдарма наносили 3-я и 5-я ударные, 8-я гвардейская и 47-я армии генералов В.И. Кузнецова, Н.Э. Берзарина, В.И. Чуйкова и Ф.И. Перхоровича, из которых в конце 60-х годов, когда были опубликованы мемуары Георгия Константиновича, в живых остался только один В.И. Чуйков. Он на 8 лет пережил Г.К. Жукова.
Сам Жуков требовал не прекращать наступать и ночью. Командиры дивизий, корпусов и даже командующие армиями получили его приказ перенести свои наблюдательные пункты в боевые порядки частей и соединений. Все это мало отразилось на ходе операции. Войска, особенно наступавшие впереди танковые армии, несли большие потери. Во 2-й гвардейской танковой армии 18 апреля был тяжело ранен командир 12-го гвардейского танкового корпуса генерал Н.М. Теляков, погиб командир 48-й гвардейской танковой бригады полковник В.И. Макаров, которого всего две недели назад поздравляли с присвоением звания Героя Советского Союза. Значительно больше гибло солдат, сержантов и младших офицеров. Что говорить: война без жертв не бывает, но гибель воина, который прошел всю войну и на пороге победы погиб, особенно тяжела.
Медленное продвижение войск 1-го Белорусского фронта беспокоило Ставку. Из Москвы требовали ускорить темпы наступления. Маршалу Жукову пришлось выслушивать и упреки И.В. Сталина. «Вы напрасно ввели в дело 1-ю гвардейскую танковую армию на участке 8-й гвардейской армии (то есть для обхода Берлина с юга), а не там, где требовала Ставка», — резко отчитывал Верховный своего заместителя. Упрек был несправедлив уже потому, что и севернее Берлина дела шли не лучше. Севернее кюстринского плацдарма 61-я и 1-я польская армии генералов П.А. Белова и С.Г. Поплавского за четыре дня вклинились в оборону противника на 8 км, а наступавшие южнее плацдарма 69-я и 33-я армии под командованием генералов В.Я. Колпакчи и В.Д. Цветаева — всего лишь на 6 км.
1-й Украинский фронт перешел в наступление одновременно с 1-м Белорусским. В ночь на 16 апреля была проведена разведка боем, с рассветом началась артиллерийская и авиационная подготовка атаки, а также постановка плотной дымовой завесы. Передний край обороны немцев задымлялся не только в 90-километровой полосе, где наступала ударная группировка 1-го Украинского фронта, но и на остальном 300-километровом рубеже. Такая огромная дымовая завеса за годы войны применялась впервые. С одной стороны, она имела цель прикрыть переправу войск через реку Нейсе, а с другой — помешать противнику определить направление ударов фронта.
В ходе мощной артиллерийской подготовки, которая длилась почти 2,5 часа, пехота переправилась через Нейсе и атаковала противника. Уже через час были наведены тяжелые мосты и на помощь нашей пехоте пришли танки непосредственной поддержки. Враг яростно оборонялся, бросив на помощь своей пехоте три танковые дивизии и танкоистребительную бригаду. Но и маршал И.С. Конев наращивал усилия. В сражение были введены 4-й гвардейский и 25-й танковые корпуса, которыми командовали генералы Н.П. Полубояров и Е.И. Фоминых. Из-за того что они имели слишком мало танков, в бой пришлось ввести также передовые отряды 3-й и 4-й гвардейских танковых армий.
К исходу дня 3-я и 5-я гвардейские танковые армии вместе с 13-й армией под командованием генералов В.Н. Гордова, А.С. Жадова и Н.П. Пухова прорвались на глубину 13 км. При этом пришлось преодолевать не только сопротивление противника, но и лесные массивы, в которых от ударов авиации и огня артиллерии возникли пожары. Хуже шло дело на дрезденском направлении. Наступавшая там 52-я армия генерала К.А. Коротеева вместе со 2-й польской армией генерала К.К. Сверчевского сумели лишь на небольшом участке вклиниться в немецкую оборону лишь на 4–5 км.
17 апреля командующий усилил главную ударную группировку фронта, введя в сражение 3-ю и 4-ю гвардейские танковые армии. Сломив сопротивление противника, танкисты генералов П.С. Рыбалко и Д.Д. Лелюшенко с ходу форсировали реку Шпрее и на следующий день завершили прорыв оборонительного рубежа, имевшего глубину 40 км.
Напряженные бои разгорелись и на дрезденском направлении. Обеспокоенный прорывом обороны на реке Шпрее, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Шернер начал сосредоточение в районе Герлица 9 дивизий. Контрударом на север по левому флангу главной ударной группировки 1-го Украинского фронта он стремился задержать ее наступление на Берлин. Не дожидаясь, пока сосредоточатся все дивизии, фельдмаршал приказал уже 18 апреля нанести удар. Командующий 52-й армией генерал К.А. Коротеев вынужден был прервать наступление и отражать натиск противника. Под ее прикрытием 2-я польская армия продолжала наступление. К этому времени в состав 1-го Украинского фронта начали прибывать соединения 28-й армии. И.С. Конев приказал ее командующему генералу А.А. Лучинскому выдвигаться на главное направление.
Учитывая, что после форсирования Шпрее на пути войск 1-го Украинского фронта к Берлину германское командование крупных резервов не имело, а 1-му Белорусскому фронту еще предстояло прорываться через прочную оборону, Ставка решила все же повернуть танковые армии И.С. Конева на столицу Германии. Соответствующие указания он получил еще 17 апреля и сразу же поставил задачу командующим 3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями: после преодоления Шпрее развивать наступление на Берлин, чтобы в ночь на 21 апреля ворваться на его южные окраины. Задача предстояла нелегкая: до Берлина по прямой 120 км, а на их преодоление отводилось всего двое суток.
