Как ранее отмечалось, в планах расширения дальнейшей агрессии после осуществления плана «Барбаросса» нацисты предусматривали наступательные операции в направлении к Персидскому заливу, Афганистану и, если возможно, к северо-западной границе Индии[88]. Правительство нацистской Германии и Верховное главное командование вермахта попыталось в этот период убедить правительство Японии, еще не вступившее в войну, предпринять наступление против английских форпостов в Юго-Восточной Азии. По планам японских агрессоров, военные действия это государство должно было начать с нападения на Перл-Харбор и впоследствии вести наступление на Индию с востока, тогда как германские войска будут наступать с запада. Когда 25 июля 1942 года советские части после тяжелых боев оставили Ростов-на-Дону и город заняли войска армейской группы «Руофф» (в нее входили 17-я немецкая полевая армия под командованием генерал-полковника Р. Руоффа и 3-я румынская армия под командованием генерал-полковника Думитреску), командующий группой генерал-полковник Руофф пригласил японского военного атташе подняться на высокий пролет взорванного моста и, указав в сторону Батайска, воскликнул: «Ворота на Кавказ открыты! Близится час, когда германские войска и войска вашего императора встретятся в Индии» (как уже говорилось, в директиве ОКВ № 32 от 11 июня 1941 года после победы над СССР намечалось вторжение и в Индию, одновременно Япония должна была овладеть Бирмой и Малайей и также начать продвижение в Индию; кроме того, в связи с ожидавшимся распадом Британской империи был разработан специальный план захвата колониальных владений Англии и Франции, разработанный по указанию Гитлера гауляйтером для особых поручений фон Корсвантом, предусматривавший включение в состав Германской империи огромных территорий в Африке и Азии, в частности, в Африке нацистская Германия планировала захватить Сенегал, французское Конго, Гвинею, Сьерра-Леоне, Золотой Берег, Нигерию, Южный Судан, Кению, Уганду, Занзибар, часть бельгийского Конго; в Азии — Индонезию, Новую Гвинею, британское Борнео, острова в Океании, Сингапур, Малайю, французские владения в Индокитае; на арабском Востоке — Палестину, Трансиорданию, Кувейт, Бахрейн, Ирак[89].
А вот что содержалось в телеграмме посла Японии в Берлине Осимы, отправленной в Токио 28 сентября 1942 года: «Япония, Германия и Италия должны продемонстрировать непоколебимую готовность вести войну. Необходимо активно осуществлять связи между Японией и Германией через Индийский океан, создать общий несокрушимый оплот в военной системе стран „оси“. Весной будущего года (1943 года. — Примеч. авт.) Япония неожиданно нападет на Советский Союз, а Германия произведет высадку на Британские острова». Кстати, в этот период германское военно-политическое руководство вводило в заблуждение своих японских партнеров по «оси», дезинформировав их о положении дел на Кавказе с целью ускорения нападения Японии на СССР. Осима сообщал: «Риббентроп, говорит, что немецкие и итальянские войска заняли весь Кавказ, а военный атташе Саканиси и военно-морской атташе Номура сообщают, что, по словам Йодля, немецкие войска заняли только Северный Кавказ». Японский историк полковник Такусиро Хаттори подчеркивал, что поражение вермахта под Сталинградом «в корне перевернуло планы трех стран, рассчитанные на покорение Англии путем совместных активных действий в направлении Индии и Аравии»[90]. Как видим, Т. Хаттори невольно признает решающее влияние событий на советско-германском фронте на общий ход войны.
Говоря о событиях периода битвы за Кавказ и о ходе войны после Сталинграда, американский историк Милан Хаунер отмечал: «Стратегическая инициатива „оси“ стала уменьшаться по мере того, как война обратилась против Германии и Японии. Если бы в один из этих периодов (то есть в Сталинграде или на Кавказе. — Примеч. авт.) события приняли другой оборот, то можно предполагать, что Индия стала бы полем сражения и английское господство оказалось бы в такой опасности, что достаточно было одновременных усилий национального восстания и наступления стран „оси“, чтобы Великобритания оставила свой индийский доминион».
Но вернемся к событиям, предшествовавшим вторжению германских армий на Кавказ, — к весне-лету 1942 года Напомним, что Италия в этот период настойчиво добивалась получить от Германии всех арабов, которые были завербованы для выполнения частей и подразделений «Особого штаба Ф». 12 мая 1942 года итальянцы направили Риббентропу «памятную записку», в которой уведомляли о том, что в интересах обоих партнеров «Италия желает создать учебный лагерь для арабов» в целях использования их в будущих операциях в Африке и Азии по согласованию с Третьим рейхом. Исходя из этого, итальянское руководство вновь просило Риббентропа направить в Италию всех арабов-военнопленных.
В это время военно-политическое руководство нацистской Германии интенсивно готовилось к двум весьма серьезным акциям на различных, значительно удаленных друг от друга территориях, но составлявших звенья одной цепи, — вторжение на Кавказ и новому антибританскому выступлению в Ираке.
Для рассмотрения этих задач 14 мая 1942 года состоялась встреча Риббентропа с Гробба и Фельми. Немцы высоко оценили позицию муфтия и аль-Гайлани, вершиной пропагандистской деятельности которых они считали «призыв, обращенный к арабским народам», восстать против англичан. Сигналом к началу восстания, по планам ОКВ и ведомства Риббентропа, должно было послужить вступление германских армий в Тбилиси. Что же касается агентурных, диверсионных и боевых задач «Особого штаба Ф» и договоренности с итальянским партнером по вопросу создания «Арабского легиона», то было решено, что численность арабов-добровольцев на мысе Сунион со 130 человек в ближайшее время должна увеличиться до 180 за счет студентов, обучавшихся в высших учебных заведениях стран Европы. Как уже отмечалось, между ведомством Риббентропа и «Особым штабом Ф», с одной стороны, и муфтием аль-Хусейни и аль-Гайлани — с другой, существовала договоренность, что арабы-добровольцы составят ядро «иракско-арабской армии», которая будет сформирована позднее. Но при этом нацисты не сбрасывали со счетов и «Индийский легион». Он также должен был подчиняться «Особому штабу Ф» и использоваться «в военных действиях в арабском регионе».
После захвата Ростова-на-Дону, накануне прорыва группы армий «А» на Кавказ, на советско-германском фронте для немцев сложилась выгодная обстановка, ободрившая руководство вермахта и позволившая ему строить далеко идущие планы, связанные с вторжением в Иран, Ирак и затем в Индию. В таких благоприятных условиях высший генералитет, абвер и ведомство Риббентропа не считали нужным обострять отношения с Муссолини. Поэтому германское руководство решило отправить в Италию всех военнопленных арабов. Между Канарисом и итальянским военным атташе — фактическим начальником итальянской военной разведки — генералом Маррасом существовала договоренность, что «Арабский легион» под арабским знаменем и под командованием офицеров-арабов будет сформирован только на территории Италии, и с этой целью до 250 военнопленных арабов, находившихся еще в Германии, будут переданы Италии. В результате немцы вместо 200 военнопленных арабов, вовсе не желавших участвовать в войне, получали 1000–1200 военнопленных индийцев, обученных военному делу и имевших боевой опыт.
Согласившись обменять арабских военнопленных на индийских, находившихся в Италии, ОКВ, однако, затягивало выполнение договоренности с итальянским Верховным командованием. Представители итальянской стороны предложили немцам произвести передачу им арабских военнопленных на Бреннерском перевале в Альпах. Однако Верховное главное командование вермахта заявило о своей неподготовленности к этому из-за разрозненного размещения арабских военнопленных по различным лагерям Германии. Министерство иностранных дел Италии поставило в свою очередь в известность германского посла в Риме о невозможности отправки индийских военнопленных до получения арабских. Хотя германское военно-политическое руководство и заявило впоследствии итальянцам о своей готовности передать арабских военнопленных, однако итальянцам еще долго пришлось ждать обещанного. Более того, не выполнив своих обязательств, ОКВ и ведомство Риббентропа продолжали бесцеремонно требовать передачи военнопленных для «Индийского легиона».
