Данил тряхнул головой, собираясь с мыслями. Ладно, философствовать потом будем. Глянул на часы – полтретьего. Едрить ту Люсю! Два с половиной часа осталось, а не сделано еще ни хрена! Ну-ка, хватит жопу греть, вперед!

От площадки с пушками двинулся к югу. Короткими перебежками, ныряя то под днища вставшей на вечный прикол и ржавеющей теперь техники, то прячась в тени штабелей трухлявых ящиков, то на короткое время, нужное, чтобы осмотреться и замерить фон, замирая у стопкой сложенных то тут то там по всей территории части бетонных плит. Единственное, чего опасался, – напороться на патруль. Именно для этой цели и взял с собой ВСС – ножом или даже саперной лопаткой с несколькими человеками по-тихому не управишься, обязательно кто-нибудь шумнет. Винтовка – дело другое. Раз – и все, ваших нет, остались наши. С близкого расстояния можно прямо по корпусу садить. Пуля тяжелая, скорость дозвуковая – редкий броник держит.

Так, двигаясь то перебежками, то ползком, он вышел наконец-то куда планировал – к ангарам. Проскочить их действительно было трудновато – громадные железные конструкции возвышались метров на двадцать. Если б не ночь, тогда б и плутать не пришлось, наверняка издали заметны. Значит – стоянки и штаб где-то близко. Это обнадеживало. Время осталось – два часа, а ведь надо еще караван найти, осмотреть и назад вернуться.

Двигаясь ползком и постоянно озираясь по сторонам, Данил миновал ангары. Остановился у крайнего, прижался спиной к металлической ребристой стенке – дозиметр при этом заверещал как проклятый – и выглянул из-за угла. Вот она, цель! Вон штаб, угол отсюда виден, перед ним темнеет большое, заросшее всякой дрянью пространство – это плац. А здания по краям – казармы. Нашел-таки! Дернулся было на радостях к крайней казарме, да тут же рухнул на землю, вновь откатываясь к ангару, – из-за угла казармы, прямиком в его сторону, вывернули три темных силуэта. Патруль! М-мать! Один из патрульных светил перед собой фонарем.

Данил шустренько попятился назад, уперся в металл ангара, лег, пытаясь слиться с землей. Лихорадочно нащупал кнопку, вырубая заоравший вновь дозиметр. «Да в курсе, что фонит! Заткнись! – Глянул исподлобья. – Ни хрена себе, войсковые жируют! Батарейки к фонарям у караванщиков покупают! Тут раз в три месяца купишь пальчиковую для дозиметра – и хорош! А оне с фонаря-я-ями… Одна батареечка стоит три рожка “пятерки”, да еще не известно, сколько проработает!.. Ротшильды, мля! Это у них-то патроны на складах заканчиваются? Ну, Плюшкин, ну, сказочник!»

Патруль, между тем, двигался в сторону ангара, возле которого залег диверсант. Данил потел. Вот ведь попадос! Убивать нельзя, Родионыч велел без шума и пыли. И двинуться нельзя, даже за угол не завернуть – сразу заметят…

«Я – куча мусора. Я – куча мусора… – в отчаянии он даже начал гипнотизировать приближающиеся силуэты. – Лежу тут давно, воняю… Ну на хрена вам, ребята, всякое дерьмо? В мою сторону даже смотреть противно, идите себе мимо. Вляпаетесь еще…»

Помог, конечно, не гипноз. Данил в своей накидке и впрямь очень здорово смахивал на бесформенную кучу дряни, которая в изобилии валялась вокруг. Патрульные, вполголоса разговаривая, прошли – даже ухом ни один не повел, хотя диверсанту казалось, что стук его сердца слышно сейчас даже в бомбоубежище войсковых.

«Фу-у-ух… Твою дивизию… Теперь быстренько!» Данил вскочил за спинами уже отошедшего порядочно патруля, пригнувшись, рванул к казарме. Добежал, впечатался всей широченной площадью спины в стену, сполз вниз, заглянул за угол, держа наготове «винторез». Чисто. Прикинул: через заросший плац идти не стоит – там всякой дряни полно, даже одуваны есть. А с самого края, у входа в штаб, куст сирени растет. Видел, когда был здесь в последний раз год назад. Кустик с тех пор наверняка еще больше разросся. С сиренью шутки плохи. Заденешь листья, газ выделит – и общий привет. Значит, пойдем вдоль казармы за патрулем – так шансов меньше на следующий нарваться.

Сказано – сделано. Мотающееся из стороны в сторону пятно света виднелось уже в порядочном отдалении. Данил огляделся, выискивая опасность, – и крадучись, короткими перебежками, рванул краем ангаров вслед. Пробежал мимо казармы, штаба – и вот она стоянка, добро пожаловать!

Да только никаких машин на стоянке не было…

«Ах ты, твою ж мать! – встав как вкопанный, он чуть не взвыл с досады. – Вот бляха-муха! Полчасти на пузе впустую прополз! Куда эти машины долбанные загнали, где искать-то теперь? Да и времени нет уже, утро скоро!.. Чё делать, чё делать… – мозг лихорадочно заработал. – Так. Во-первых – спокойно! Во-вторых – ну-ка дергай отсюда, хватит стоять как цапель посреди болота! – Укрылся между ангарами, огляделся. Тишина. Рассвет потихоньку подползает – небо на востоке светлеет уже. – И какие варианты?.. Думай, башка, думай! – коротко задышал, стараясь успокоиться. – Как там полковник-то сказал? Никого не убивать без нужды, не засветиться? Есть, товарищ полковник, вашу мать! Ключевое слово – “без нужды”! Нужда есть и времени в обрез! Так что, вероятно, будем убивать, но не светиться. И по возможности – уберем за собой». Данил потихоньку успокоился – план выкристаллизовывался. Патруль трогать не надо, это шум ненужный, а вот с охраной на вышке побеседовать можно.

Только сначала средство убеждения раздобыть.

Вчера Пашке повезло. Караулы назначали – молился, чтоб выпало на вышке дежурить, а не по территории в патруле ползать. Самое ненавистное дежурство – бродишь по темноте всю ночь, километров двадцать намотаешь, а ноги-то не казенные. Хоть и молодой совсем, на днях только пятнашка исполнилась, – а все равно задолбаешься. После дежурства ноги от щиколоток до паха гудят – жуть! Совсем другое – на вышечке. Самое милое дело! Сидишь себе на высоте, через бортики по сторонам поглядываешь, пулеметом туда-сюда вертишь. Когда ракету пустишь, типа, подозрительное что-то показалось, когда псин подразнишь. Эх и злобные твари, мутанты. Киданешь тряпье какое – в клочки раздерут. Это даже поощрялось – типа, выработка у псин высокой злобности и агрессивности. Пашка приноровился веревку к палке привязывать, старыми штанами обматывать и вниз кидать. Псины прыгают, а он вверх дергает. Они достать не могут, бесятся, аж пена в стороны клочьями из пасти. Веселуха!

Вот вчера весь день икру и метал – куда назначат. И на́ тебе, на вечернем построении, когда наряды раздавали, – вышка! Да не просто вышка – а на восточной стороне вышка, у кладбища, на самом интересном месте! Тут, бывает, и мутанты бродят! Вон, когда Кулек в позапрошлый раз дежурил, куропат на них попер. Приняли того куропата в три пулемета, куда только пушок полетел! Эх и завидовал тогда Пашка… Ну да ничего, сегодня будет чем ответить, обделается Кулек от зависти. Еще бы – миксера ночью завалили! Что там куропат… Начинил на расстоянии тушу свинцом – и все. А вот ты миксера сделай, когда в глазах двоится и пляшет все! Небось, потруднее будет!

Дежурил, дежурил – ну а под утро задремал. И снился сон, будто бы рассказывает он другу Кольке, как пятерых миксеров завалил, а тот только слюни от зависти пускает… Потому и проморгал момент, очнулся, только когда вышка затряслась, – разводящий по лестнице аж бегом поднимался. Чё, тревога?! Вскочил заполошно с патронного ящика, все еще в сонной одури, вытягиваясь по стойке «смирно» – доложить, – и… успел только уловить, как в дверной проем ворвалась какая-то бесформенная куча. Потом мелькнуло что-то темное, посыпались искры из глаз, и – темнота…

Скорчившись под давешним полусгнившим грузовиком, Данил настороженно осматривал протянувшуюся вдоль забора из колючки полосу чистой земли. До вышки метров тридцать, и скрытно преодолеть их никак не возможно. Да и посветлело уже изрядно. Тихо вокруг… Собачек вроде как тоже не наблюдается, после миксера не скоро сюда вернутся… Что ж, деваться некуда. Риск – дело благородное.

Вытащил лопатку, приподнялся, упираясь на руки, огляделся еще раз вправо-влево – и рванул с низкого старта по направлению к той самой вышке, под которой ночью прыгал. Два удара сердца – и он у лестницы. Тормозить некогда, одна надежда, что часовой сразу палить не начнет, сначала посмотрит, кто это поднимается так резво. Взлетел на верхнюю площадку, сунулся в проем – а навстречу с ящика фигура в ОЗК подскакивает, во фрунт[24] вытягивается… Вот дисциплинка! Ни тебе – «стой, стрелять буду», ни – «разводящий ко мне, остальные на месте»[25]… Данил от дверного проема, не снижая скорости, прыгнул вперед и, сбив горе-караульщика с ног, рухнул сверху прямо на него. Выхватил из чехла на левом предплечье нож, намереваясь продолжать, – однако караульный безвольной соплей лежал на деревянном настиле вышки, даже и не намереваясь сопротивляться. Данил выглянул из-за бортов, огляделся. Вроде тихо, никто его броска не заметил. От грузовичка до вышки метров тридцать, а поди ж ты… Хромает у войсковых дисциплинка-то, на обе ноги хромает… Спят, что ли? Он приподнял противогаз, поглядеть, кому чуть голову не снес. Знакомый парнишка. Как его?.. Пашка вроде… Дрых, поди, как сурок. Хотя чего еще от пацана ожидать? Раздолбай. Как такого только в караул пустили. Сталкер наклонился над лежащим, еще раз проверяя пульс, – жив. А он-то уж было испугался, что насмерть. Ударил-то локтем, да на скорости, да после еще на него же и завалился, чтоб падение ускорить. Думал, бугай здоровый какой, перестраховывался, а тут этот…