– Сядь в машину.

Охранники Игоря сунули руки под куртки, и двое пацанов, бывших с Вырубовым, сделали то же самое.

– Не валяй дурака, Игорь, – сказал Малюта. – Я у всех на глазах людей не краду.

Игорь поколебался и сел на заднее сиденье «лендкрузера». Малюта, запрыгнул следом.

– Ну, здравствуй, брат, – сказал Малюта. Игорь помолчал.

– Чего ты хочешь?

Малюта рассмеялся, весело и заразительно, так же, как он обычно смеялся в детстве.

– На фиг ты ишачишь на этого Семина? Ты уезжаешь из офиса в одиннадцать вечера, а как что, так «Семин», «Семин», «Семин в „Акроне“ главный»… У тебя в «Акроне» какая доля?

– Не твое дело.

– Приходи ко мне. Будешь заведовать всем. Я ваще не буду вмешиваться. Только обеспечу защиту.

Игорь долго молчал. Потом сказал:

– Приезжай сегодня в девять в «Глобус». Там и поговорим.

Вылез из «лендкрузера» и хлопнул дверцей.

Когда в девять вечера Малюта приехал в «Глобус», он увидел, что столик для Игоря уже заказан, и что Игорь сидит за столиком не один: вместе с ним были Семин и еще один мужик.

Малюта остановился у входа в отдельный кабинет и насмешливо оскалил зубы, а Игорь встал и представил третьего:

– Ты не знаком, Сережа? – спросил он. – Это Всеволод Прашкевич, замначальника краевого УВД.

Малюта по-прежнему стоял у входа, гибкий и смертоносный, как готовая к нападению кобра.

– Да вы садитесь, Сергей Павлович, – сказал Семин.

– Я с пидорами и с мусорами за один стол не сажусь, – ответил Малюта.

Прашкевич безразлично пожевал губами.

– Я вас всех сюда позвал, – продолжал Семин, – чтобы обсудить ситуацию с Гагаринским прииском. Это ненормальная ситуация, когда моего юриста избили обрезком трубы. Парень только из университета, а ему руку сломали.

– Пусть твой Прашкевич отзовет своих шавок, тогда и юристов перестанут трогать. У меня из двоих, когда принимали, котлету сделали, – отозвался Малюта.

Взялся за единственный свободный стул, демонстративно отодвинул его в угол, подальше от столика, и сел. В полном молчании Игорь налил себе стакан минералки, выпил, вытер усы и спокойно сказал:

– Сережа, тут есть такая проблема. Ты помнишь, как ты жил у нас в семье?

– Что было давно, то было давно.

– Сергей несколько лет жил у нас, – объяснил Игорь, – он был на год меня старше, и он меня защищал. А так как я был дохляк, ему приходилось часто меня защищать.

Вырубов улыбался.

– До того, как он поселился у нас, я просто боялся выходить во двор. У нас во дворе была компания, человек пять мальчишек и еще один парень, Петя Грушев, уже взрослый, отсидевший два года, они мне проходу не давали. А Сережка стал предводителем этих мальчишек, и больше меня не трогали.

– А Грушев? – спросил Семин.

– Мне повезло. Его вскоре убили. Он шел домой пьяный, его ограбили и убили. – Игорь помолчал. – Я видел, кто это сделал. Это сделал ты, Сережа. Ты впервые убил человека в четырнадцать лет.

Сергей пожал плечами.

– Игорек, ты не перепил, часом? Что ж ты молчал столько времени?

– Я не перепил. Ты сделал это ради меня. Чтобы Грушев меня не трогал. Игорь внимательно глядел в глаза своему двоюродному брату. – Ты не будешь участвовать в конкурсе, Сергей, – спокойно сказал он. – Иначе я напишу заявление майору Прашкевичу, что ты убил Грушева. Это дело еще не закрыто. Убийца не найден.

Малюта натянуто рассмеялся.

– У вас ничего не срастется, ребята.

– Не думаю, – сказал Тахирмуратов. – Ты же больше никогда не убиваешь сам, Малюта. Ты поручаешь это другим, и очень трудно доказать, что это твоих рук дело. Я думаю, что убийство Грушева – это один из немногих случаев, когда ты сделал все сам.

– Малюта, этой заявы будет достаточно, чтобы ты посидел пару дней в изоляторе, – сказал Прашкевич. – Ты же сам сказал, что с твоими людьми в изоляторах случаются неприятности. И ты знаешь, что эти неприятности вовсе не из-за милиционеров, а из-за того, что тебя очень не любят воры. Так?

Вырубов встал, с грохотом отодвигая стул.

– А и срань же ты, Игорек, – задумчиво сказал бандит;

Через мгновенье за ним хлопнула выходная дверь.

– Он действительно замочил этого… Грушева? – спросил Прашкевич.

– Я же сказал, майор. Если к нам в окна будут продолжать залетать гранаты, я напишу заявление. – Игорь помолчал и добавил:

– По-моему, он не хотел его убивать. Он хотел перебить ему ноги, чтобы тот стал калекой. Но Грушев потерял слишком много крови и замерз.

– А если бы он этого не сделал?

– Грушев искалечил бы меня, – ответил Игорь – рано или поздно. Или убил бы.

К некоторому удивлению Семина, угроза Игоря возымела свое действие: наезды на «Акрон» прекратились совершенно, и «Акрон» беспрепятственно выиграл тендер по Гагаринскому руднику. Разумеется, формально рудник получила подставная фирма. Называлась фирма «Гея».

Спустя два месяца после выигрыша конкурса Семин встретился в ресторане с Прашкевичем.

– У меня есть проблема, – сказал Семин.

– Ну.

– Ты помнишь мою фирму «Гея», которая выиграла тендер на Гагаринский прииск?

Прашкевич коротко улыбнулся: мол, еще бы не помнить.

– Конкурс устраивали два чиновника, Нарышкин и Гурза, – сказал Семин, – и из-за этой ситуации с бандитами они буквально вывернули нам руки. Представляешь, получилось так, что деньги за прииск заплатил я, а контрольный пакет получили они. Допустим, я был бы еще согласен работать на таких условиях, но эти два долбоеба вообще сошли с ума! Они не дают мне строить, они не дают мне инвестировать, вообще ничего! Они требуют половину от всех денег, которые я хочу туда вложить.

Семин досадливо поморщился.

– Да что половину! Ты представляешь, я привез рабочим мешок с зарплатой, а Нарышкин узнал об этом и вызывает меня: «Я, – говорит, – пайщик? Пайщик. Значит, когда ты зарплату платишь всяким бомжам, шестьдесят процентов мои».

И Семин в возмущении всплеснул руками.

– Круто, – сказал Прашкевич. – А как Нарышкин с Гурзой присутствуют в фирме?

– Они владеют тридцатью процентами «Геи». Каждый.

Прашкевич приподнял брови.

– Что, так и записано в уставных документах?

– Да. Так и записано в уставных документах. Ты понимаешь, я все думаю об этой ситуации – это просто кошмар. Я не могу работать. Я не могу развивать производство. Я уже вложил в этот рудник семьсот тысяч долларов, а теперь с каждого вложенного рубля они требуют шестьдесят копеек. «Иначе, – говорят, – мы продадим свой пакет Малюте!»

– Чем я могу помочь? – сказал Прашкевич.

– Организуй звонок из Москвы.

– Какой?

– От проверяющих органов: мол, поступил сигнал о коррупции и о том, что такие-то чиновники владеют акциями рудника. Непосредственно. Они испугаются скандала и продадут акции. Ты пойми, я же честно готов заплатить им деньги, но я не могу с ними работать! Я за рабочих несу ответственность!

– Я организую звонок, – сказал Прашкевич.

Нарышкин и Гурза прибежали в «Акрон» спустя три дня с вытаращенными глазами. Им позвонили из Москвы, из ФСБ, и сказали, что в апреле в край прибывает инспекция. Проверять будут чистоту нравов при приватизации и поинтересовались, мол, правда ли, что члены конкурсной комиссии по Гагаринскому прииску – Нарышкин и Гурза, и владельцы контрольного пакета выигравшей фирмы тоже Нарышкин и Гурза. А?

– Ребята, – сказал Семин, – я же предлагал вам, чтобы все было на доверии. А вы захотели, чтобы ваша доля была оформлена на бумаге. Это, наверное, вам Малюта мстит.

Нарышкин и Гурза переглянулись и сказали:

– Мы бы хотели продать свои доли.

– Но у меня нет столько денег, чтобы выкупить вас целиком, – резонно заметил Семин.