Чиновника, который продавал рудник, звали Нарышкин, а все переговоры вел его заместитель Гурза. Нарышкин и Гурза были готовы продать рудник почти даром, но при этом они хотели, чтобы половина рудника принадлежала им.

Игорь Тахирмуратов был категорически против такой сделки.

– Смотри, что получается, – говорил Тахирмуратов, – мы будем вкладывать в рудник деньги, да? И вкалывать мы будем, как проклятые. А половина доходов пойдет Нарышкину. Давай лучше заплатим ему побольше денег сейчас, но затем все будет принадлежать нам.

– Не бойся, – сказал Семин, – мы им ничего не заплатим. И доли они тоже не получат. Делай как я скажу.

На следующий день Семин отобедал в ресторане с Всеволодом Прашкевичем: так, просто для поддержания дружбы. Прашкевич теперь был замначальника краевого УВД. Он дружил с Семиным и время от времени оказывал ему разные дружеские любезности, но взяток или того, что могло быть сочтено взяткой, ни разу от Семина не брал.

Когда в прошлом году одну из заправок Семина забросали гранатами, он быстро нашел тех, кто это сделал, и все они получили срок.

Семин спросил у Прашкевича, как его жена, и тот ответил:

– Хорошо. Через два месяца родит.

– Это у тебя третий будет? – спросил Семин.

– Да.

– Не тесно вам будет впятером-то в двухкомнатной?

– Тесно, – сказал Прашкевич, – а что поделаешь?

– Я дом на Палашевской набережной строю, – сказал Семин. – Улучшенная планировка. Может моя фирма вашему управлению несколько квартир выделить?

Прашкевич долго думал.

– Нет, – равнодушно и окончательно сказал он.

– Всеволод Михайлович, – сказал Семин. – Это не взятка. Я обязан вам своим бизнесом. А может быть, и жизнью. Это… не имеет цены. Это стоит гораздо дороже новой квартиры.

Прашкевич равнодушно кивнул.

– Всеволод, пойми. Я чувствую себя… неудобно. Ты никогда ничего не брал у меня…

– Я никогда ни у кого ничего не беру, Виктор Иванович. Я не беру ни у коммерсантов, ни у бандитов, ни у подследственных. Видите ли, когда я беру деньги, это означает, что вы расплатились за оказанную вам услугу согласно прейскуранту. Как в парикмахерской. А я предпочитаю, чтобы вы мне были должны.

Инвестиционный конкурс на Гагаринский золотой рудник был назначен на январь 1995 года. До конкурса оставалось пять недель. Все документы уже были подписаны, все позиции сверены, и все фирмы, изъявившие желание участвовать в конкурсе, уже подали заявки. Всего фирм оказалось четыре штуки: две представляли Семина и Тахирмуратова, еще одна – какого-то местного железнодорожника, видимо, не понимавшего, что результаты тендера предрешены, и еще в последний день принесли заявку от некоего неведомого АОЗТ «Синельга».

Нарышкин и Гурза потихоньку вскрыли заявки (разумеется, это было строжайше запрещено условиями конкурса), и оказалось, что «Синельга» предлагает сумму инвестиций несколько большую, чем Семин и Тахирмуратов, – семь миллионов долларов, а не три. Тогда Семин передал им новую заявку, в которой была указана сумма в восемь миллионов долларов.

Нарышкин и Гурза заменили старую заявку Семина новой и на всякий случай объявили, что заявка от «Синельги» не будет участвовать в тендере, потому что она оформлена не по правилам. Нарышкин и Гурза очень старались за причитающиеся им пятьдесят процентов рудника.

Семнадцатого декабря был пятый год, как Семин ушел из университета, и в ознаменование этой годовщины Семину пригнали из Германии черный «БМВ», почти новый, изящный, как китайская ваза, и с большими фарами, похожими формой на лист яблони.

На этом-то новом «БМВ» Семин и приехал в ресторан «Гамбит».

Семин вошел в ресторан, необыкновенно довольный собой. За пять лет он проделал немалый путь – от обыкновенного кооператора, зарабатывающего на жизнь собственными руками, до президента крупной компании. Десятки нарымчан, начинавших так же, как он, остались при своих фирмочках из трех человек и частных гаражах с автосервисом, сотни – разорились.

Семин отдавал себе отчет в том, что своим прозябанием многие из бывших кооператоров обязаны бандитской крыше, а он, Семин, соответственно, обязан процветанием майору милиции Прашкевичу. Или, точнее, так – он бы никогда не пошел под крышу. Но если бы не майор, то его, скорее всего, убили бы.

Тахирмуратов ждал его за накрытым столиком: на белоснежных тарелках с синей каймой уже были разложены пестрые закуски: нежная красная рыба, оттененная зеленью и лимоном, черная икра с желтыми розочками масла, горка устриц и ослепительно сверкающая в высоких стаканах газированная вода.

Широкие окна ресторана выходили на набережную: за окном валил снег, река уходила куда-то вдаль сплошной белой змеей, и прямо перед окнами семинский водитель заботливо счищал снег с его нового «БМВ». Рядом с «БМВ» стоял большой черный «лендкрузер», с белозубым оскалом решетки и тоже с водителем. Семин внезапно вспомнил о наглом рэкетире с его дряхлым «мерседесом». Интересно, что с ним? Так и ходит в тренировочных штанах?

Потом чей-то силуэт загородил Семину вид на «БМВ», Семин поднял глаза и поперхнулся. Перед ним стоял Малюта. Он был в дорогой кожаной куртке и темной рубашке без галстука.

– Привет, Виктор Иваныч, привет, Игорек, – сказал Малюта, – как дела?

И бесцеремонно плюхнулся за стол рядом с партнерами.

– Нормально, – сухо ответил Тахирмуратов.

– Вы, говорят, Гагаринский прииск собрались покупать?

Семин пожал плечами и сказал:

– Врут.

– А-а… хорошо, если врут.

– Почему?

– Потому что я его тоже хочу купить, – с усмешкой объяснил Малюта, – и ни с кем тягаться не намерен. Прииск – это не мисс Нарым, чтобы ради него конкурс устраивать…

Семин ощутил в глубине души звенящую злобу. Это было несправедливо. Это он, Виктор Семин, нашел месторождение. Он просчитал его рентабельность. Он организовал конкурс. Он составлял чиновникам документы. И сейчас на все готовое приходил обыкновенный бандит и разевал рот на его кусок.

– «Синельга» – это твоя контора? – спросил Семин.

– Допустим.

– Ну, так эта твоя контора получит шиш с маслом.

Малюта резко встал. Его красивое гладкое лицо вдруг жутко оскалилось.

– Я тебя выхарю, козел, – сказал он и покинул ресторан.

Через несколько секунд Семин увидел, как хлопнула дверца черного «лендкрузера» с тонированными стеклами, и тачка Малюты сорвалась с места, обдав новенький «БМВ» Семина фонтаном рыжего снега.

Малюта не соврал, говоря, что он всерьез намерен заняться Гагаринским прииском. На следующий день после того, как Нарышкин и Гурза вычеркнули «Синельгу» из списка фирм, участвовавших в конкурсе, в окно семинского офиса влетела граната.

Семин проконсультировался с Прашкевичем и по его совету стал ходить с удвоенной охраной, а Тахирмуратов отправил свою семью из города.

А еще спустя два дня Нарышкин и Гурза позвали Игоря Тахирмуратова на разговор. Оба чиновника были бледны: накануне вечером к ним зашел человек от Малюты. Во-первых, это был очень большой человек, хорошо известный в городе. Бывший первый секретарь крайкома. Во-вторых, после его ухода им звонили уже непосредственно братки.

Как выяснилось, фирма, которую принимали за железнодорожную, тоже на самом деле принадлежала Малюте, и пришедший к Нарышкину бывший первый секретарь крайкома посоветовал присудить победу именно этой фирме.

– Мы не можем рисковать своей головой, – сказали Нарышкин и Гурза.

– Вы рискуете не задаром, – ответил Тахирмуратов, – а за половину доли.

– Малюта тоже предлагает нам половину, – ответил Нарышкин, – поэтому мы хотим шестьдесят процентов.

Тахирмуратов понимал, что это, скорее всего, шантаж, и что никакой доли бандит чиновникам не предлагает. Но такой поворот разговора был обговорен между ним и Семиным.

– Хорошо, – сказал Тахирмуратов. Когда партнер Семина Игорь Тахирмуратов вышел из здания краевой администрации, он увидел, что перед зданием стоит черный «лендкрузер», и у раскрытой его дверцы курит высокий человек в кожаной куртке и с гладким мальчишеским лицом. При виде Игоря человек бросил сигарету в снег и шагнул ему навстречу: