Естественно, через некоторое время Лигда навсегда возненавидела и уроки, и лимонад.
К одиннадцати годам жизнь Лигды превратилась в жуткую тягомотину. Война с сестрой протекала с переменным успехом и… с абсолютным отсутствием надежд на окончательную победу хотя бы одной из сторон. Школу Лигда посещала только под жестким прессингом матери – ведь не может «девочка из хорошей семьи» не посещать школу! В остальном же она была матери совершенно не интересна. Тем более что научилась игнорировать просьбы насчет лимонада. Так что фраза насчет лимонада из лексикона матери окончательно исчезла. Зато появилась другая: «Маленькая дрянь, как ты смеешь так разговаривать с матерью?!» Отец был страшно занят на работе, приходил поздно и всегда уставшим. А собаки у нее не было… Так что единственным занятием девочки стало подбирать внизу в гостиной оставшиеся после материных посиделок (заходить в гостиную во время которых теперь ей было категорически запрещено) распечатки сетевых глянцевых журналов и, утащив наверх, в свою комнату, часами их разглядывать. Они были окном в другой мир – блестящий и манящий, в котором люди носили шикарные платья за миллион кредитов, пили шампанское за двенадцать тысяч кредитов бутылка, развлекались на умопомрачительных вечеринках и отдыхали в роскошных отелях… Мать, вернувшись с выгула своего шпица и не найдя распечаток, частенько врывалась в ее комнату, словно злобная фурия. И наорав, забирала все себе. А Лигда залезала на кровать, укрывалась с головой и тихонько плакала от обиды…
В четырнадцать ее впервые выгнали из класса за то, что она нахамила учителю. А чего он влез со своими дурацкими молекулами как раз в самый интересный момент – когда она с Крарой и Иглид увлеченно обсуждали новое платье Мелиссии Нил, стоившее, по сообщениям репортеров, почти полтора миллиона кредитов. Крара закатывала от восторга глаза, а Иглид морщила носик и, вглядываясь в распечатку, все бубнила, что не видит, где здесь эти самые полтора миллиона кредитов. Понимала бы чего, дура… Там одних бриллиантов по подолу было на полмиллиона. Да и сшил его сам Грайрг Иммээль, самый дорогой кутюрье мира… Мать тогда орала на нее, как базарная торговка, да еще и отходила своими завивочными щипцами. Лигда потом два дня не появлялась в школе, отлеживаясь в постели с толстым слоем кожного регенерационного крема на лице…
Через год Лигда уже посещала школу не чаще раза в неделю, все остальное время предпочитая проводить с подружками в закусочной сети «Текста наггетс», которая являлась центром молодежной жизни их захолустья. Здесь они литрами глотали «Ока-колу» и постоянно жевали картофель фри с наггетс-бургами. Такая свобода досталась ей нелегко. Весь год она вела с матерью отчаянные позиционные бои, в которых, к ее удивлению, на ее стороне выступила вечная противница – сестра. Мать орала, яростно бросалась в рукопашную, пыталась даже подключить тяжелую артиллерию – отца, для чего перед его приходом занимала позицию на диване в гостиной с мокрым полотенцем на голове и затем нарочито слабым голосом требовала, чтобы он «занялся наконец детьми, а то у меня больше нет никаких сил…» Но все было напрасно. Лигда отвоевала себе право появляться в школе когда вздумается и приходить домой не раньше полуночи. Хотя в устном договоре, заключенном высокими договаривающими сторонами, этот пункт выглядел как «не позже полуночи». Ну а распечатки глянцевых журналов теперь распределялись по принципу: «кто первый встал – того и тапки». Впрочем, к пятнадцати годам Лигда уже сама делала себе распечатки. На том же классном принтере. И не только общедоступного глянца, но еще и вариантов «для взрослых». Хотя на школьном принтере, как и положено, стоял возрастной ограничитель, но, как его обходить, было придумано мальчишками еще лет шесть назад, и потому никто никаких затруднений не испытывал.
Так что когда она лишалась девственности с парнем из школьной футбольной команды, на заднем сиденье аэрола, принадлежавшего его родителям, то никаких особых тайн в происходящем для нее не было. Поэтому единственным результатом данного происшествия стало то, что к темам, которые они с подружками обсуждали в закусочной, прибавилась еще одна: у кого какой пенис и кто как им умеет пользоваться…
Подобный образ жизни привел к тому, что к выпуску ее подружки растолстели настолько, что стали напоминать афишные голотумбы. Сама Лигда этого избежала, но не оттого, что как-то ограничивала себя в еде, а просто благодаря каким-то таинственным особенностям своего организма. Наверное, это досталась ей от матери, которая, ела в три горла и все равно оставалась худой как щепка. Впрочем, подругам она часто говорила, что «села на диету», и даже, обсуждала с ними преимущества одних перед другими, ибо, по ее убеждению, диеты были неотъемлемой частью образа жизни настоящей леди. Ну недаром же глянцевые сети время от времени информировали широкую общественность, что очередная звезда села на очередную диету… Поэтому, когда избирали королеву выпускного бала, у Лигды, среди всего этого парада могучих телес, вываливающихся из трещавших по швам вечерних платьев, как тесто из квашни, просто не было конкуренток…
Поступить в престижный колледж с ее уровнем знаний у Лигды никаких шансов не было, поэтому на семейном совете решили, что она отправится в местный университет, где поступит на какой-нибудь факультет. Наиболее дешевый. Это был, наверное, самый главный критерий, поскольку никакой пользы от образования ни Лигда, ни родители не видели, но ведь невозможно же, чтобы «девочка из приличной семьи» не училась в колледже. А поддержание имиджа «приличной семьи» и себя любимой как «настоящей леди» составляло самую суть жизни ее матери, каковой задаче она отдавалась с истовостью и самоотверженностью, достойными лучшего применения…
В университете Лигде понравилось. Самым дешевым оказался факультет биологии, на котором, поскольку никаких биологических, фармацевтических или, на худой конец, этимологических фирм и исследовательских центров поблизости не наблюдалось, был хронический недобор. Но содержать его университетский совет был вынужден, дабы не потерять статус университета. Так что факультет оказался скопищем великовозрастных балбесов, подавляющее большинство которых составляли крашеные блондинки, брюнетки и рыженькие (девушек подобного типа почему-то всегда не удовлетворяет собственный, естественный цвет волос), предпочитающие в одежде разные варианты стиля «секси», а в манере поведения – беспорядочный промискуитет. Поэтому кампус биологического факультета на местном жаргоне носил неофициальное, но точное наименование «пи…дохранилище».
Лигда, в коллекции которой к выпускному вечеру, кроме почти полного состава школьной футбольной команды, имелись еще и экзотические для «девушки из хорошей семьи» водопроводчик, маляр и водитель-дальнобойщик, просто идеально вписалась в эту атмосферу. Некоторое неудобство ее новой жизни составляло лишь скудное родительское содержание (а она-то, дура наивная, считала, что тысяча кредитов в месяц – сумасшедшие деньги). Но и с этим Лигда разобралась довольно быстро, когда ее новая подруга и соседка по комнате «по секрету» сообщила ей, что парни с технологического и с сетевого факультетов приглашают девушек с биологического на свои вечеринки совершенно бесплатно. От последних требовалось лишь одно – проследовать с парнем, который ее «подцепил», в «секси-рум» и, опрокинувшись на спину, послушно раскинуть ножки. Ну или что там придет в голову парню… Класс!
Скандал разразился в каникулы. Мать, едва дождавшись дочь из университета, произвела молниеносную атаку и, сломив слабое сопротивление последней, заткнула ее в «приличный костюм» и потащила за собой «наносить визиты». И там попала под перекрестный огонь своих товарок, оказывается, гораздо лучше осведомленных о том, что такое на самом деле биологический факультет местного университета… Мать краснела, бледнела, принужденно смеялась, а ее «соратницы» лицемерно вздыхали и закатывали глаза, обсуждая, как, наверное, тяжело приходится «приличной девочке» в этом вертепе и средоточии греха…
