— Да, — Мэнтаг опять почесал за ухом и устремил на Виталия внимательный взгляд. — Бессмысленно? Но почему-то мисс Гилмор это сделала.

— Не делала она ничего, — устало сказал Виталий и закрыл глаза, чтобы не видеть Мэнтага, его умный, но ничего не понимающий взгляд.

— Вам тяжело, я понимаю, — проговорил детектив с сочувствием. Притворяется? Наверно. С чего бы ему сочувствовать подозреваемому в соучастии в убийстве первой степени? — Перестаньте вы смотреть на меня как на врага! Я не хочу вас запутать… Но все улики против мисс Гилмор.

— Она этого не делала.

— Что вы заладили: не делала, не делала… Кто тогда?^Как? Почему? Вы знаете об этом что-то, чего не знаю я. Вы знаете что-то, о чем не хотите говорить. Вы готовы предать любимую женщину…

— Что?

— Ну, как же! Вы что-то знаете и молчите. Мисс Гилмор остается за решеткой. Если это не преда…

— Послушайте, мистер Мэнтаг, — Виталий наклонился вперед, — я вам скажу. Я люблю мисс Гилмор. Она любит меня. Так получилось. Это раз. Я люблю мою жену Динору. Она любит меня. Это два. Мисс Гилмор полтора года посвятила тому, чтобы Дина оставалась живой. То, что случилось… Я могу объяснить. Но вы мне не поверите. Никто не поверит. Это не криминальная проблема, поймите. Это проблема научная.

— Убийство — научная проблема? — Ирония в голосе детектива была слишком очевидной, чтобы ее не заметить.

— Не было убийства.

— Нет? Как тогда называется то, что произошло? Несчастный случай?

— Скорее — самоубийство. Но тоже не точно…

— Самоубийство? — Детектив встал, отошел к окну и повернулся спиной к Виталию. Он не любил, когда люди говорили очевидные глупости. Особенно — умные люди, от которых ждешь сотрудничества. — Значит, по-вашему, миссис Дымов, находившаяся в коме последние восемь лет, неожиданно — в присутствии медицинской сестры — пришла в себя, встала, проделала определенные манипуляции, не зная, заметьте, как устроена система жизнеобеспечения, потом легла и…

— Чушь.

— Вы что-то знаете, — убежденно сказал детектив, не глядя на Виталия. — Но по непонятным мне причинам не желаете говорить.

— А если я все вам расскажу, — решился Виталий, — вы мне поможете?

— В чем? Если речь идет о том, чтобы обнаружить истину, то — да, помогу. Вы поможете мне, я — вам.

— Только этого я и хочу, — убежденно сказал Виталий.

— Замечательно. Говорите.

— Не сейчас. Дайте мне несколько часов. Вы знаете, где я живу?

— Конечно. Норт-Тайлер-стрит, семнадцать, шестая квартира.

— Сейчас девять. Приезжайте ко мне в одиннадцать, хорошо? Не поздно? Или отложим до утра.

— Лучше сегодня, — голова детектива дернулась на фоне окна, — надеюсь, за это время вы не наделаете глупостей.

Виталий встал и поплелся к двери. Господи, как он устал. А еще разговор с адвокатом. Позвонить и отказаться? Не поймет. Спенсер тоже надеется на сотрудничество.

Детектив, кажется, сказал что-то ему вслед. Виталий не расслышал.

— Примите мои соболезнования…

Адвокат тоже оказался не таким, каким его представлял Виталий. Высокий, худой, но почему-то выглядевший удивительно пропорционально, будто для него специально придумали отличную от прочих конструкцию тела. Шевелюра как у маэстро Ливайна из Метрополитен-опера. Когда Виталий видел Ливайна по телевизору, то всякий раз думал о том, что такую гриву невозможно расчесать, а как он волосы моет, интересно знать…

Нетипичная внешность для адвоката. А для дирижера?

Спенсер взял Виталия под руку, подвел к большому кожаному креслу, стоявшему в центре кабинета, не перед столом, а чуть поодаль — наверно, чтобы клиент был весь перед глазами, с головы до пят. Виталий сел и сразу растаял — как сахар в горячем чае. Кресло было горячим — или ему показалось? Кожа определенно сохраняла тепло; может быть, кто-то сидел здесь минуту назад?

— Сложное дело, — вздохнул адвокат, сев за стол и глядя не на Виталия, а на экран компьютера. Виталий успел взглянуть на изображение, пока они пожимали друг другу руки, — набор иконок на фоне зеленого поля и синего безжизненного неба. — Сейчас наша задача — хорошо подготовиться к судебным слушаниям. Думаю, прокурор представит обвинительное заключение на следующей неделе, и тогда процесс начнется в октябре. Пока единственный аргумент в пользу мисс Гилмор — ее безупречная репутация… до недавнего времени.

— Послушайте!

— Я ни на что не намекаю. Проблема в том, что полиция доказала и будет стоять на своем: когда отключилась аппаратура, мисс Гилмор была одна с миссис Дымов в запертом изнутри помещении. Отпечатки ее пальцев есть везде. Еще, конечно, отпечатки второй медсестры, мисс Лихтер, но ее в тот день не то что в палате — в городе не было, ездила к брату в Милуоки, это проверено. У полиции проблема — не нашли пока предмет, с помощью которого был разрушен системный блок. Голыми руками это сделать невозможно, и на этом можно построить защиту, если полиция так и не найдет орудие убий… Да. Но я бы не стал на это рассчитывать, искать они умеют. К сожалению.

— Какую линию защиты вы предлагаете? — выдавил из себя Виталий.

Адвокат наклонился вперед и принялся рассматривать туфли Виталия — да, нечищеные, а чего он ожидал?

— Конечно, буду говорить о репутации. О том, что мисс Гилмор и вы — умные люди и не стали бы поступать так глупо, даже если бы хотели… э-э… нанести ущерб миссис Дымов. Но все это слабая аргументация. Мистер Дымов, я не ваш адвокат, я защищаю интересы мисс Гилмор, и если в ходе дознания мне придется нанести вам ущерб…

— О чем вы? — не понял Виталий.

— Видите ли, прокурор считает, что все произошло из-за вас. Движущая сила в этом деле — вы. И мозговой центр — вы. У вас есть план, о котором вы не говорите, и мисс Гилмор тоже помалкивает. Если я смогу убедить в этом судью…

— Бред!

— Материалы дела свидетельствуют об обратном.

— Я могу нанять вас?

— Нет, к сожалению, — огорченно сказал адвокат. — Я не могу одновременно представлять и ваши интересы, поскольку они могут прийти в противоречие с интересами мисс Гилмор.

— Не могут, — резко сказал Виталий. — Ни в коем случае. Никогда.

— Это ваше слово…

— Хорошо, — сдался Виталий. — Поступайте, как считаете нужным. Если для того, чтобы спасти Айшу, нужно оговорить меня, сделайте это. О своей защите я позабочусь сам.

— Могу рекомендовать хорошего адвоката.

— Спасибо, мне не нужна защита.

— Вы в этом уверены? — Ирония сочилась из каждого слова Спенсера.

— Господи! — воскликнул Виталий. — Конечно, не уверен. Но у меня нет выбора.

— Почему? — удивился Спенсер. — Послушайте, мистер Дымов, у меня такое впечатление, что вы знаете больше, чем говорите. Гораздо больше.

— Детектив Мэнтаг сказал то же самое.

— Вот видите. Кстати, Мэнтаг — очень умный и опытный полицейский. Если он пришел к такому же мнению… Может, со мной вы будете более откровенны?

— Я не могу. Не потому, что не хочу. Вы не поверите. Мне нужны доказательства. Я надеюсь, что смогу их найти.

— Доказательства чего? Спасти мисс Гилмор может только алиби, которого у нее нет в принципе.

— Господи… — пробормотал Виталий. — Пустой разговор.

— Жаль, но это так, — согласился Спенсер.

Руки они друг другу не пожали.

Дина… Диночка… Он сидел в машине, ноутбук лежал на коленях, он думал о жене, ждал, когда появится знакомое ощущение, покалывание в пальцах, ломота в суставах, туман в голове… Ничего. Дина действительно ушла — не только из этого мира, но и из того, где они продолжали быть вместе. Или ушел он, а она осталась?

Вообще-то, этого следовало ожидать. Разве нет? Никто до него не думал, что это возможно. Нет опыта. Он воображал, что все получится, но знал — подсознательно, — что вероятность успеха очень невелика. И только отчаяние могло служить ему оправданием…

Ноги затекли. Он переложил компьютер на сиденье рядом и включил двигатель. Домой. Он не хотел домой. Дома он окажется в слишком знакомой обстановке и не сможет справиться с воспоминаниями.