Она по собственному опыту знала, что встреча, предназначенная судьбой, никогда не случается сразу, судьбе непременно требуется несколько подходов: сначала случайно разминулись, потом встретились, но и это еще не окончательно…

Когда он очнулся и увидел ее, то нисколько не удивился. Он сказал, что ей очень идет белая шапочка и марлевая повязка. И еще он сказал, что женщину с такими глазами забыть невозможно. У него была высокая температура, и Вика не приняла его слова всерьез. Но она стала приходить к нему в реанимацию каждую свободную от операций минуту. Вике удалось произвести на искушенного Вальку впечатление. Есть что-то неотразимое для тяжелобольного в хорошенькой медсестре. К тому же у Вики оказались неплохой вкус, начитанность и собственное живое мнение обо всем. Но что особенно привлекло тогда в ней Вальку — это то, как она его слушала и какое бесконечное понимание светилось в ее ярко-зеленых глазах и улыбке.

Вика не была его поклонницей и почти не видела его работ, она была с ним кокетлива и мила просто как с интересным мужчиной, что даже придавало ей очарования в его глазах. А мужчине, как известно, нужны широко открытые восторженные глаза; мужчину нужно уметь слушать, а это она умела делать в совершенстве.

В коридоре перед палатой она в первый раз увидела Алину Сергеевну. К тяжелобольным посторонним вход был строго запрещен. Даже близким родственникам. Такие правила. Но Алина Сергеевна приходила и сидела в коридоре. Они познакомились. И впервые за много лет Валькина мать оказалась благосклонна к особе женского пола, проводящей с ним время. Но это, конечно, был особый случай, ведь ее сын тяжело болел. Пять дней, которые Валька провел в реанимации, Вика не уходила домой.

А когда наконец появилась стойкая положительная динамика и Вальку перевели в терапевтическое отделение, он стал приходить к ней сам.

Вика заглянула в палату реанимации. Обе койки были заняты. На «Валькином» месте лежал старик с высоким лбом и глубокими залысинами. Лицо его было спокойно и торжественно. Казалось, что ему доступна высшая мудрость жизни.

Вике вдруг захотелось поговорить с ним, но он крепко спал. Она мгновение постояла на пороге и тихо вышла.

Максимов договорился с Викой о встрече и вот уже полчаса сидел у нее на кухне, и она терпеливо отвечала на его вопросы.

— Насколько мне известно, Варвара Андреевна помогла вам найти пропавшие изумруды, не так ли?

— Да, — кивнула Вика, — она предложила поискать вместе, и мы нашли, кажется, в косметике.

— А нельзя предположить, что Варвара Андреевна как-то причастна к этой истории? И подбросила сама украшения спустя время, решив, что изумруды потом легко наведут на след?

Вика нахмурилась:

— У меня нет причин подозревать Варю в этом, — ответила она твердо.

— Разве? — Сергей пристально посмотрел на Вику поверх очков.

Вика вспыхнула:

— Не понимаю, на что вы намекаете.

— Насколько мне известно, Варвара Андреевна была с вашим мужем в близких отношениях.

— Сейчас можно выдумывать все, что угодно.

— Виктория Романовна, поймите меня правильно…

Вика вдруг согласилась:

— Хорошо, мне проще ответить на ваш вопрос. Я уверена, что Варя ничего не подбрасывала, потому что я сама убрала украшения в косметику. Я об этом вспомнила, когда нашла их.

— Виктория Романовна, мне очень неприятно задавать вам такие вопросы, но как вы объясните дружеские отношения с Ларисой и Варварой Андреевной, которые…

Вика не дала ему договорить:

— Вам это интересно? Хорошо я скажу. Валентина не стало. И все его забыли. Все, кроме Вари и Ларисы. Не было дня, чтобы мы не вспомнили про него. Может быть, со стороны это выглядит противоестественно. Нет слов, как мне тяжело говорить с ними о Вальке…

Она поправилась: — Валентине Георгиевиче. Но я не хочу забывать. И они тоже. И пока мы вместе, Валька рядом, по крайней мере, его тень. Но это, наверное, очень сложно понять.

— Отчего же, я все прекрасно понял. Вы не хотите забывать. А кто из вас первый сделал шаг к сближению?

Вика пожала плечами:

— Уже не помню. Все получилось само собой.

— Виктория Романовна, у вас есть враги?

— Враги? — Вика усмехнулась. — Конечно.

— Можете их назвать?

— Все фанаты Немова.

— Почему вы так думаете?

— Они не могут простить мне, что их кумир ушел из жизни.

Максимов смотрел на Вику и ждал продолжения.

— И они, в сущности, правы…

Вика заглянула в мужскую палату. Вадим Петрович лежал на своей койке, и из живота у него торчали разноцветные трубочки. Положение его было очень тяжелым, но интерес к жизни от этого у него ничуть не ослабевал.

— Как вы себя чувствуете?

Вадим Петрович любил поговорить о своем пищеварении. Но он знал, что Вика не за тем приходила к нему. Его болезнь была прелюдией к другому, не менее интересному для него разговору. О жизни вообще и о Викиной в частности. А в свои семьдесят шесть лет он был по-детски любопытен и настроен еще очень много нового узнать для себя.

— Благодарю вас, моя дорогая. Чувствую себя весьма неплохо. Берите стул и располагайтесь, где вам будет удобнее.

Их дружба началась с составления гороскопа. Вадим Петрович увлекался астрологией. И когда пришел в себя после операции, то начертил для Вики гороскоп и сделал к нему подробнейшее описание.

Вика получила полный анализ своего характера, наклонностей, здоровья. А когда Вадим Петрович довольно точно разложил по полочкам оба ее брака, она уверовала в его уникальные способности окончательно.

— Вадим Петрович, вот вы знаете теперь мою прошлую жизнь, но почему вы не расскажете, что ждет меня дальше? Каков будет конец моей жизни? — Вика улыбнулась. — Или впереди у меня что-то ужасное, такое, что вы не решаетесь мне сказать?

— Боже упаси, Виктория Романовна, что вы такое говорите. Ничего ужасного я в вашем гороскопе не нашел. Но только шарлатаны решаются предсказывать, каков будет конец жизни. Как показывает мой личный опыт, существует множество способов исхода из любой ситуации, даже критической. Скажу вам больше, я вижу ряд аспектов, указывающих на вашу благополучную жизнь на склоне лет. Вам только нужно избавиться от своей зависимости от прошлого. Из-за этого в вашей жизни может возникнуть много проблем.

— На склоне лет, — повторила Вика, — надо же… Но если так, то нельзя ли узнать, а счастье, которое мне было отпущено, я уже исчерпала?

Вадим Петрович улыбнулся, и лицо его напомнило горный ландшафт — такой, каким его изображают в учебных пособиях. Глаза светились то ли от солнечного света, падавшего из окна, то ли от внутреннего, наполнявшего его до краев.

— Это смотря что называть счастьем.

— Любовь, — тихо сказала Вика.

— Любовь, милая, не надо искать. Она не вокруг нас, она внутри нас. И если создать в своей душе пространство для любви, то она обязательно придет.

Варя сидела в Викиной гостиной с чашкой зеленого чая.

— После того как ты стала работать, у тебя нет времени со мной поговорить.

— А сейчас мы что с тобой делаем?

— Ты так изменилась, — вздохнула Варя, — неужели тебе доставляет удовольствие пропадать целыми сутками в своей больнице? Можно было бы попросить Вадика, он бы подыскал тебе что-то более приличное. В офисе, например…

— Варя, не надо мне ничего подыскивать, мне очень полезно уставать, меньше глупостей лезет в голову.

Варя усмехнулась:

— Вот-вот, может быть, тогда и Лариску к себе возьмешь, ей бы тоже было полезно делать поменьше глупостей, а то она, по-моему, колоться начала, — Варя бросила на Вику многозначительный взгляд.

— С чего ты взяла?

— Она у меня уже неделю деньги стреляет, видимо, исчерпала свой лимит.

— Куда смотрит ее папочка?

— Ты же знаешь, она перед ним не будет светиться, а он одержим сейчас только ее безопасностью. Ни о чем кроме насильника не может думать.

— Он продвинулся в своих поисках, не знаешь? — спросила Вика, доставая из холодильника открытую бутылку вина.