Джина молчала. Она подняла руку, подзывая официанта и попросив его принести ей еще один коктейль. Дронго попросил еще чашку зеленого чая.

– Боитесь, что немного выпьете и потеряете контроль над собой? – ехидно спросила она.

– Нет. Просто мне нравится чай, – ответил он. – А вы встречались раньше с этим швейцарским банкиром?

– Встречалась, – нахмурилась Джина, – очень неприятный тип. Не люблю я таких. Наверное, мне больше нравятся наши мужчины – раскованные, общительные и веселые. А этот спокойный тип, кажется, никогда в жизни не повышал голоса. Очень педантичный, скрупулезный, всегда говорит негромким голосом. Носит очки – кажется, у него плохое зрение. И смотрит на весь мир через эти очки очень недоброжелательно. Видите, я тоже немного могу работать психоаналитиком. Хотя до вас мне, конечно, далеко.

Официант принес заказанные коктейль и чай. Джина взяла свой бокал и неожиданно сказала:

– Я рада, что вы решили с нами поехать. Будет не так скучно. Мужчины обычно охотятся и ни о чем, кроме охоты, не могут говорить.

– Там будут еще две женщины, – напомнил Дронго, – кажется, двое гостей прибывают со своими дамами.

– Я их уже один раз видела в Швейцарии, – пояснила Джина. – Этих дамочек волнуют только магазины и счета, которые оплачивают их мужчины. Все остальное им не слишком интересно. Одна из них однажды спросила меня: «Кто такой Вильгельм Телль, о котором все говорят? Он был известным писателем или художником?» Только не смейтесь. Вот такие у нас бывают дамы. Хотя нужно отдать им должное: они словно сошли с подиумов лучших домов моды. Рядом с ними я чувствовала себя просто неповоротливой и толстой уродиной с неприметной внешностью.

– Не нужно напрашиваться на комплимент. Вы прекрасно выглядите.

– Завтра вы будете говорить иначе, – пообещала она, – когда увидите этих красавиц, которые ждут нас в Сан-Сити. Особенно меня поражают их ноги. Вы не знаете, почему у славянок бывают такие невероятные ноги?

– В смысле – красивые?

– Безупречные, – вздохнула Джина. – Просто смотри и любуйся.

Дронго улыбнулся.

– Чему вы улыбаетесь? – не поняла она.

– У моего отца был многолетний друг, – пояснил эксперт, – довольно известный адвокат в Баку, Николай Арташесович Ереванцев. Он всегда говорил отцу, что он «ножист», так как считает, что самое главное в женщине – это ее безупречные ноги. И он влюблялся именно в эти ноги.

– Интересно, что отвечал ваш отец?

– Смеялся и говорил, что это неправильно. Хотя еще бельгийский писатель Луи Поль Боон однажды заметил, что девяносто девять процентов мужчин на вопрос «что вам более всего нравится в женщине?» сразу ответят, что душа – и тут же посмотрят на ее ноги.

– Значит, ваш отец не был «ножистом»?

– Нет. Он был, как бы это лучше сказать по-итальянски… Он был «мордистом», то есть его привлекала прежде всего красота женского лица. Есть разные вкусы. Кому-то нравятся тяжелые фигуры с мощной филейной частью, кому-то – подтянутые тонкие фигуры, как у подростков, кому-то – длинные красивые волосы. У каждого свой небольшой бзик.

– А что нравится вам? – с вызовом спросила Джина.

– Глаза, – ответил Дронго, – глаза, наполненные смыслом. Пустые глаза при самом идеальном теле делают женщину похожей на надувную куклу, которую продают для робких, застенчивых мужчин или подростков. Собственно, куклу можно сделать по любому размеру и стандарту, с любой внешностью. А вот умные глаза подделать невозможно. Даже не умные, это не совсем правильное слово. В конце концов, даже разговаривая с Марией Кюри или Маргарет Тэтчер, вы будете остро чувствовать собственную ущербность. Я говорю о другом. Интеллект, понимание, сострадание, чувство юмора, наблюдательность, скрытая эмоциональность – все это отражается в глазах. И подделать это практически невозможно. Даже если вы слепой, этот интеллект вы все равно почувствуете.

– Вы странный человек, – в который раз произнесла Джина, – но с вами интересно… – Она посмотрела на часы: – Уже второй час ночи.

– Идемте спать, – предложил Дронго. – Я провожу вас до вашего номера.

Она согласно кивнула. Они поднялись к ней на этаж. Джина открыла дверь своего сьюта и обернулась к Дронго.

– Спокойной ночи, – протянула она ему свою узкую ладонь.

– Спокойной ночи, – он поцеловал ей руку. – Не забудьте закрыть дверь изнутри и никому ночью не открывайте. Предупреждения висят во всех номерах.

– Я не пугливая, – улыбнулась она, – и не думаю, что ночью кто-то захочет полезть именно в мой номер. Но все равно спасибо за вашу заботу.

Она вошла в номер, закрывая за собой дверь. Он повернулся и пошел по коридору. Его сьют был рядом с номером, который занимал приехавший банкир. Дронго увидел, как дверь открылась и из номера вышел мужчина среднего роста, одетый в куртку и кепку. Он взглянул на эксперта и, отводя глаза, быстро пошел по коридору. В этот момент раздался телефонный звонок, и незнакомец достал аппарат.

– Я уже еду, – сообщил он, – буду минут через двадцать или двадцать пять.

Он обернулся, посмотрел на подходившего к своему номеру Дронго, который как раз собирался открыть дверь, и поспешил к кабине лифта. Эксперт вошел в номер и заперся. Очевидно, это был тот самый банкир, о котором они говорили. Он был в очках и говорил очень негромко. Интересно, куда он может направляться в такое позднее время? Или Фостер не предупредил его, что в этом городе нельзя ночью ходить по улицам, особенно после двух часов ночи? Нужно быть осторожнее…

Дронго вошел в свой номер, раздеваясь на ходу. Нужно еще раз принять душ, но он очень устал. Лучше принять его завтра утром. Он лег в кровать, глядя на изумительную перспективу спокойного океана, освещаемого взошедшей над ним луной, и закрыл глаза, проваливаясь в сон.

Утром раздался резкий требовательный телефонный звонок. Дронго открыл глаза. Звонил его городской телефон. Он нахмурился. Кому могло понадобиться звонить ему так рано утром в номер гостиницы? Если кто-то из близких, то они вполне могли набрать номер его мобильного телефона. И вообще очень мало людей знает, что он находится в Кейптауне. А об этом отеле вообще никто не знает. Часы показывали половину восьмого утра. Недовольный тем, что его разбудили, эксперт наконец протянул руку, поднимая трубку.

– Я вас слушаю, – мрачно ответил он.

– Извините, что беспокою вас так рано утром, – услышал он тревожный голос Энцо Бинколетто.

– Ничего, – Дронго сразу приподнялся. – Что-нибудь случилось?

– Да. Случилось. Большое несчастье. Я даже не знаю, как мне реагировать… Можно я зайду к вам?

– Прямо сейчас?

– Да, конечно. Извините, что так рано утром…

– Энцо, мы друзья, – напомнил Дронго, – и вы пригласили меня в эту поездку. Перестаньте извиняться и приходите. Я вас жду…

– Спасибо.

Дронго поднялся. Половина восьмого утра. Что такого ужасного могло случиться в это время? Он прошел в ванную, почистил зубы и успел надеть халат, когда в номер позвонили. Он открыл дверь. На пороге стоял растерянный и напуганный Бинколетто. Он был в костюмных брюках и спортивной майке, очевидно, надетой впопыхах. Дронго посторонился, пропуская его внутрь. Бинколетто оглянулся и быстро вошел.

– Случилось ужасное, – сообщил он. – Мне позвонили из полиции. Они будут здесь через десять минут. Я хотел бы вас попросить поехать вместе со мной.

– Что случилось? – спросил Дронго. – Вы не сказали, что именно случилось.

– Не сказал? Да, конечно, не сказал. Произошла ужасная трагедия. Сегодня ночью убили Стивена. Вы можете себе представить? Его убили! И именно поэтому офицеры полиции собираются приехать за мной…

Дронго прекрасно понимал состояние ворвавшегося к нему Энцо.

– Идите одевайтесь, – посоветовал он, – я буду готов через десять минут.

Как только Бинколетто вышел, он бросился в ванную. На бритье и утренний душ ушло пять минут, еще две минуты, чтобы одеться, и еще минута, чтобы спуститься в холл. Через восемь минут он был уже в холле отеля. Как раз в это время приехали сотрудники полиции. Один был темнокожий, другой – явно выходец из Азии, скорее всего, из Индокитая. Они явно кого-то ждали. Бинколетто появился через пять минут. Было заметно, как он волнуется.