- И вы сумеете безошибочно определить, кому предназначались цветы?

- Человеку, погибшему под колесами автомобиля.

- Моего автомобиля, - добавил я. - Управляемого Морин.

- Не берите в голову, Гриффин.

Мои плечи поникли.

- Ладно… Пожалуй, поеду домой.

Но мне не удалось обмануть лейтенанта. Не успел я сделать и трех шагов, как он окликнул меня. Я остановился и обернулся. Рейнолдс улыбнулся мне.

- Вы поступили правильно. Нащупали нить и сделали за полицию ее работу. Действуйте, Гриффин. У вас светлая голова, и вы можете что-то обнаружить. Но никакого сольного пилотажа. Если вы найдете парня первым, вас упрячут за решетку, потому что убийство маньяка - это тоже убийство.

- Не понимаю, о чем вы.

- Что ж, ладно, - ответил он. - Буду держать с вами связь.

Дома никого не было. Я сел на кушетку в гостиной, потом передумал и решил прилечь. Навалилась усталость, словно меня накачали дурманом. Руки и ноги сделались тяжелыми, я почти ничего не соображал. Прикрыв лицо руками, я погрузился в тревожный сон, но вскоре вздрогнул и снова принял сидячее положение. Меня разбудил звук открываемой двери. Вики и Пенни вернулись с прогулки. Пенни охотно и подробно рассказала мне о своем походе по магазинам и похвасталась приобретенными игрушками. Вики невозмутимо оглядела меня и сразу поняла, в каком я состоянии. Напомнив Пенни о необходимости переодеться и приступать к стряпне, она отправила девочку наверх.

Как только Пенни убежала, Вики опустилась на краешек кресла напротив меня.

- Может, изольете душу, Стив? - спросила она. - Кто знает, а вдруг легче станет.

- Мне об этом деле и думать не хочется, не то что говорить. Рейнолдс почуял кровавый след. Он думает, что Морин кого-то убила, а потом близкий родственник жертвы в отместку убил мою жену.

- Вы ее знали, Стив. Была ли она способна на убийство?

- Разве что на случайное. Она могла ненароком сбить человека, а потом впасть в панику и скрыться. Но тут совсем другое. Кто-то хладнокровно и скрупулезно планировал ее убийство…

- Возможно, от горя у него помутился рассудок.

Я встал.

- И что же? Я должен даровать ему прощение и, пожелать всего наилучшего?

Вики вцепилась в подлокотники кресла и сдавленно проговорила:

- Сейчас вы в точно таком же положении, в каком был он, и испытываете те же чувства.

- Да. И, заметьте, он не простил Морин.

- Но если не будет прощения, не будет и надежды, - сказала Вики и вдруг заплакала.

Наутро я решил на несколько дней отослать Пенни из города: слишком много людей приходило выразить соболезнования, и в доме наступала тревожная тишина, которая мало-помалу начала действовать ей на нервы. Уилл Бэрк предложил воспользоваться его домиком на озере. Иногда мы выбирались туда на выходные. Пенни любила озеро, обрамленное высокими тенистыми соснами. Ей нравилось смотреть на птиц и кроликов и носиться по поросшему шалфеем лугу. Вики вызвалась поехать с ней в качестве гувернантки. Конечно, ей пришлось бы безвылазно сидеть там, но это все же лучше, чем жить в гостинице. У ее родных слишком тесная квартира, и они не могут принимать гостей, объяснила она мне.

Я взял напрокат машину, загрузил ее снедью и, сев в свой седан, поехал впереди, чтобы показать Вики дорогу.

Домик представлял собой бревенчатую хижину. Окна выходили на купальные мостки и лодочный причал. Наверху располагались две спальни и ванная, а внизу была просторная гостиная со сложенным из больших каменных глыб очагом.

- Вы уж простите мое любопытство, - сказала Вики, войдя в дом, - но как ему удалось все здесь обустроить? Я смотрю, и морозильный шкаф есть, и телефон, и электроплитка… А какие диваны и кресла! Даже медвежья шкура на полу!

- В лодочном сарайчике - маленький катер с подвесным мотором, - сообщил я ей. - Хотите, я его выведу?

- Спасибо, но я неважный мореход, да и Пенни может свалиться за борт.

Вики напоила меня кофе, и я отправился обратно в город.

Серая патрульная машина стояла перед домом, за рулем сидел Рейнолдс. Я загнал седан на подъездную дорожку.

- Никаких «подозрительных» похорон, - сообщил мне лейтенант, когда мы вошли в дом. - Я проверил данные за пять дней. Может быть, она отвезла цветы в другой город?

- А что говорят в авторемонтных мастерских?

- Кузов тоже могли выправить в соседнем городе. - Рейнолдс бросил шляпу на кресло, уселся на кушетку и тяжело вздохнул. - Ну и утро выдалось. Вконец замучился. И надо проверить еще несколько гаражей, в том числе и совсем маленьких в пригороде. - Он вытянул ноги и принялся разглядывать свои башмаки. Его глаза сверкнули, как две льдинки. - Не может быть, чтобы мы не нашли мастерскую.

- А если не найдем?

- Тогда - труба. Придется начинать все сызнова и нащупывать другие версии.

- Или поднять лапки кверху.

- Этого не будет. Убийца наделал ошибок. Безупречных преступлений не существует.

- А что вы скажете о нераскрытых?

- Все преступники допускают оплошности, и немало, - стоял он на своем. - Преступление - само по себе свидетельство глупости, оно нелогично и противоречит укладу вещей в обществе, к которому принадлежит преступник. Если преступление не раскрыто, значит, его расследовал тупой и нерадивый полицейский, который наломал дров.

- Но с точки зрения преступника, это и есть идеал, - сказал я. - Он спокойно доживает до старости и умирает в собственной постели, а внуки приносят на его могилу букеты цветов.

Рейнолдс вскочил как ужаленный.

- Гриффин, вы умница!

- Что я такого умного сказал?

- Цветы! Почему мы решили, что она купила их к похоронам? Почему она не могла положить их на могилу спустя несколько дней после погребения? Я не там искал. Мне надо было начать с похорон, состоявшихся двадцать три дня назад, и двигаться в другую сторону - двадцать четыре дня, двадцать пять и так далее.

Лейтенант бросился в прихожую, и я услышал, как он накручивает диск телефона.

В этот миг перед домом остановился грузовичок почтальона, и водитель вылез из кабины, держа в руке толстый продолговатый конверт. Письмо было адресовано Морин, и на конверте значилось: «наложенным платежом».

Я расплатился и вскрыл конверт. Внутри лежали две пьесы Рэнди Прайса и записка из театрального агентства «Халл и Джордан»:

«Уважаемая миссис Гриффин, в продолжение нашей переписки, начатой месяц назад, сообщаем Вам, что и мистер Халл, и мистер Джордан ознакомились с прилагаемыми к сему рукописями. Судя по качеству пьес, их автор обладает определенными задатками, но, увы, его произведения еще незрелы и свидетельствуют о неопытности их создателя. Тем не менее, возврат обеих рукописей вовсе не означает, что мы отказываемся рассматривать другие работы того же автора. Напротив, мы хотели бы заверить мистера Прайса в том, что он действительно наделен даром драматурга, разбирается в людях, чувствует характеры, и ему есть, что рассказать о жизни. Манера его письма, пусть пока несколько сыроватая, тоже весьма самобытна. Уверяем Вас, что, если он пришлет нам другие свои работы, мы будем знакомиться с ними «в режиме наибольшего благоприятствования», и как только он создаст нечто более профессиональное, чем две прилагаемые к сему пьесы, мы всеми силами постараемся ему помочь. Искренне Ваш Роджер Халл.

P.S. Конечно, я помню Вас, Морин. Еще с тех времен, когда работал в актерском агентстве. Итак, Вы вышли замуж, и у Вас маленькая дочурка. Поздравляю, поздравляю, поздравляю! Я недолго служил в армии, демобилизовался и теперь помогаю драматургам. С актерами больше не работаю. Р. X.»

Приписка была сделана чернилами, уже после того как секретарша Халла положила на его стол отпечатанное письмо.

Я засунул писанину в ящик стола. В этот миг в комнату вошел Рейнолдс, и я выкинул из головы мысли о надеждах и заряде бодрости, которые судило Рэнди Прайсу послание театрального агента. Потому что по выражению лица лейтенанта понял: он что-то нащупал.