— Здравствуй, Марс!

Закрыв дверь каюты, Виктор Сергеевич долго не мог успокоиться. Но чем больше он размышлял о будущем, тем чаще возвращался в снежный январь, казавшийся сейчас таким далеким, когда, собственно, и начался по-настоящему их путь к Марсу…

Где найти слова, чтобы рассказать землянам о всех впечатлениях и чувствах людей, впервые ступивших на Марс? Самое яркое впечатление оставило «безумное» марсианское небо.

Какое оно, небо Марса, могут представить, пожалуй, только счастливцы, побывавшие на самых высоких горных пиках Памира или Тянь-Шаня.

Прежде всего днем небо не синее, а темно-фиолетовое, по нему катится блистающее бело-голубое солнце. Оно кажется лишь немногим меньше земного. Тени от солнца похожи на лунные — четкие, очень густые. Упадет в эту черноту нож или гаечный ключ, без фонаря не отыщешь.

Марсианский день чем-то напоминает театральные сумерки, когда из зрительного зала хорошо видно, что происходит на сцене. Космонавта долго не покидает тревожное ощущение нереальности окружающего; с непривычки делается как-то зябко и неуютно в прекрасно обогреваемых, очень легких и удобных скафандрах.

Среди мельчайшей бурой, рыжей, оранжевой пыли, покрывающей окрестную равнину, рассеяны песчинки покрупнее, которые поблескивают, как осколки стекла в лунную ночь. Блеск песчинок исчезает и появляется всегда неожиданно: солнце, отразившись от плотной кварцевой грани, в какое-то мгновение нет-нет и кольнет глаз тонким, пронзительным синим лучом. Резкие тени, яркие краски, сочетание сине-фиолетовых и оранжево-бурых цветов постоянно напоминают колорит живописных полотен Рериха и Сарьяна.

Если войти в тень корабля, можно разглядеть на дневном небе самые маленькие звезды. Особенно хорошо видна чудесная голубая звезда — Земля… Рядом с ней, почти касаясь ее, желтая Звездочка — Луна.

По-разному ведут себя две марсианские луны, два спутника, оживляющие небо над Марсом.

Вот на востоке из-за горизонта показался Деймос. Он кажется маленьким, величиной с пятак. Двое суток с половиной он будет не спеша плыть по небосводу, пока не сойдет за горизонт, чтобы через три ночи вновь появиться на востоке.

У Фобоса совсем другой характер. Он не появляется, а стремительно вырывается из-за горизонта. Желтый, немного сплющенный с боков маленький диск быстро скользит по небу навстречу Деймосу, постоянно увеличиваясь в размерах. Через два часа после восхода Фобос достигает зенита; площадь диска в три раза больше, чем была у горизонта.

Но вот Фобос заспешил вниз, «худея» на глазах. Вот он встретился с Деймосом, луны разминулись, Фобос скрылся за горизонтом, чтобы через четыре часа вновь появиться на западе.

К сожалению, не все свои чудеса смогло показать марсианское небо первым землянам. Спустись космонавты на Марс не в декабре, а в любое другое время года, они смогли бы наблюдать как частичные, так и кольцеобразные солнечные затмения — проделки Деймоса, а суетливый Фобос устраивал бы для гостей затмения дважды за ночь.

И все же, несмотря на необыкновенную привлекательность этого зрелища, подолгу наблюдать метаморфозы марсианского неба космонавтам не удавалось: чтобы наверстать упущенные из-за песчаной бури дни, рабочее время приходилось сжимать до предела.

Первая вылазка.

Из носового отсека «Вихря» по трапу медленно сползает самоходный, внушительных размеров агрегат — аресограф.

Около двухсот физико-химических анализов атмосферы и грунта Марса производит и передает их результаты по радио на Землю этот сложный комплексный прибор. Данные эти очень нужны ученым и специалистам, создающим космическую технику, а главное — они помогут создать точную искусственную модель Марса.

Аресограф на поверхности планеты. Как и все механизмы, доставленные с Земли, он окрашен флюоресцирующей голубовато-белой краской, чтобы выделяться на красно-бурой поверхности Марса.

На месте водителя в зеленом скафандре восседает Василий Карпенко. Марина — скафандр на ней голубой — забралась на шасси и машет рукой Акопяну и Калантарову. Роста они одинакового, лиц сквозь золотистые щитки гермошлемов издали, не разобрать, различают их сейчас по скафандрам: в красном — Сурен, в светло-коричневом — Жора.

Едва слышно зашумел двигатель, аресограф тронулся, пополз по Марсу, оставляя за собой два гусеничных следа.

Холмистая равнина. Вокруг, по горизонту, невысокие горы. В трех километрах от «Вихря» на небольшом пятачке среди скал «будет установлен» на приколе аресограф. Место это выбрала Земля, использовав для расчета видеозапись корабельной телекамеры кругового обзора и данные «жучков». Тут нет пыли, нет и ржавых обломков песчаника, которые то и дело приходилось объезжать по дороге.

Карпенко уверенно справляется с управлением тяжелой машиной. Через двадцать минут пневматические якоря намертво закрепили аресограф на площадке среди скал. Остается сориентировать передающую антенну, проверить каналы связи, и можно включать программу автоматической лаборатории.

А вот Марине никакой автомат не в состоянии подсказать, в каком месте и с какой глубины брать пробы грунта на органику. Конечно, для экспресс-анализа на борту «Вихря» можно брать сколько угодно проб, но гарантии обнаружить признаки органической жизни, если она распространена на планете неравномерно, почти никакой, а термостатов для хранения проб у Марины ограниченное количество.

…Сегодня наконец установлен последний, третий, радиомаяк.

Каждое утро, едва забрезжит рассвет, вездеход с космонавтами отправлялся по новому маршруту за сорок-пятьдесят километров, к месту установки очередного маяка. Возвращался он к вечеру, когда садилось солнце и на западе низко над горизонтом зажигалась самая яркая звезда марсианского неба — голубая Земля.

Сигнал радиовызова прервал размышления Марины.

— Отзовись, Марина! — донесся из динамика веселый голос Виктора Сергеевича.

— Слушаю, командир. Как дела?

— Станцию мы установили. Сообщи на Землю, примерно в километре от нас, на противоположном склоне, очень интересный участок местности. Проедем туда, посмотрим вблизи, да и пробы возьмем. Жди нас часа через полтора. Ты про ужин не забыла? Мы голодны как волки!

— Не забыла, Виктор Сергеевич.

— Жду!

Марина готовила ужин с удовольствием. Накрывая на стол, поминутно отходила в сторону, критически осматривая свое творение. А были здесь, помимо всего прочего, и оранжерейные огурцы, и помидоры, и много всякой зелени. Сегодняшний ужин не простой — праздничный. Трудно поверить, что там, за обшивкой корабля, — пески Марса… Слишком уж буднично, по-деловому, проходит встреча землян с загадочной планетой. Пусть хоть этот ужин напомнит им о победе над миллионами километров пространства и о цели их долгого пути, которая сейчас здесь, под ногами.

На следующий день приступили к бурению марсианской коры.

Место для скважины выбрано на дне небольшого, около пятидесяти метров в диаметре, кратера — естественного укрытия, словно специально созданного природой для размещения в кем буровой установки. Наружные склоны кратера пологие, внутренние — отвесные. Прямо на север — узкая щель. Совсем немного усилий и работы отбойными молотками — грунт не очень твердый, похож на спрессованный песок, — и щель превращена в довольно-таки сносную дорогу, по которой и прибыла на место буровая установка.

По ходу бурения через каждые пятнадцать метров будут замеряться плотность и температура грунта: через двести метров по лифту станут подниматься на поверхность пробы, упакованные в герметическую оболочку. Если потребуется, на любой глубине специальное приспособление образует в грунте шаровидную полость — камеру диаметром около двух метров. Цветные телевизионные изображения срезов пород можно будет рассмотреть и здесь, на Марсе, и более тщательно — на Земле.