Вызвав аэрон, он через семь минут уже сидел в своем редакционном кабинете. Еле слышно работал старинный вентилятор под потолком. В общем-то бесполезная антикварная штука при кондишене, но эту роскошь мог позволить себе не каждый. Надев на голову треникс, Риф начал просматривать заголовки статей для вечерних газет. Начальнику отдела теперь не обязательно читать всю писанину журналистов. Да он, наверное, уже и разучился. Во всяком случае, почти не помнит, когда последний раз пробегал глазами цветные гранки. Теперь треникс мгновенно считывает информацию, передавая ее непосредственно на центры восприятия.

Ткнув пальцем в селектор, Риф продиктовал: «В «Тринадцатый скандал Луиджи» добавить юмора. В конце усилить драматическую развязку. «Человек-зверь» — выбросить длинное предисловие, начать сразу. В детективе «Пятое колесо» добавить лирики в диалогах убийцы. Остальное вроде бы в порядке».

Затем он принял трехчасовую таблетку глабуроса и запил ее соком. На работе принимать наркотики запрещалось, но все смотрели на это сквозь пальцы. Делу это не мешало, скорее наоборот. Просто от глабуроса отключалось внешнее сознание, и человек, принявший таблетку, мог продолжать трудиться с закрытыми глазами; состояние организма было похоже на гипнотическое.

К обеду Риф уже пришел в себя и посмотрел на энтабид, регистрирующий его действия. Да, он поработал на совесть. Поднявшись в лифте прямо из кабинета в столовую редакции, он с удовольствием съел обед и похвалил свою фантазию. Вчера он долго ломал голову над составлением меню.

Совещание у шефа было назначено на 15.40. Предстояло обсудить программу стереотипных снов штата на следующий месяц, а так как его газета была центральным органом печати, то ее мнение имело вес, и притом немалый. Правда, нужно было еще получить одобрение психоневрологов, но это уже было почти формальность. Во всяком случае, Риф не помнил, чтобы в этом вопросе у них возникали противоречия.

За прошлый месяц ему самому так наскучило вертеть гайки в сумрачном цехе, что в очередном сномесяце хотелось вырваться куда-то на волю. В джунгли, во льды или в пустыню. Вот позапрошлый месяц он собирал апельсины на плантациях. Очень хороший сон. Риф улыбнулся — как гениально просто! Для людей умственного труда — сны с физической нагрузкой. Недаром Шекелю стоит памятник из ванадия за изобретение «Великого спящего». Одна машина программирует разнообразные сны для всех штатов, с учетом индивидуальности каждого человека.

Совещание, началось минута в минуту. Редактор отдела развлечений Майкл Флинт взял слово.

— Наверное, сюрприз, — сказал одноглазый фотокорреспондент Беркли. — Выступает первым.

— Долетим — увидим, — ответил Риф. — Не спеши. Но похоже, он придумал что-то новенькое.

Майкл Флинт, высокий, худой и негнущийся, встал со стула и откашлялся. Можно было подумать, что он проглотил шпагу из музея старинного оружия.

— Уважаемые… гм… гм… Уважаемые! Хочу предложить вашему вниманию на рассмотрение один проект. Может быть, громко сказано «проект» — просто предложение. Мы программируем сны по Шекелю. Из месяца в месяц, из года в год. Мы привыкли к ним, мы воспринимаем их как должное. Но прогресс — это движение общества.

Правая рука Флинта в такт речи через определенные интервалы стучала по столу, как автомат.

— Не иначе в прошлом сне он работал на клепке мелких суставов, — съехидничал Беркли, но, поймав суровый взгляд Рифа, умолк.

— Я предлагаю, — продолжал Флинт, — стимулировать общий сон! Поясняю. В Древнем Риме был лозунг «Хлеба и зрелищ». Вот-вот, вы уже переглядываетесь, вы уже понимаете! Единственное, чего не хватает во сне, — это зрелищ. Зрелищ, развлечений, ради которых физическая снонагрузка будет в тысячу раз приятней. Могут быть и поощрения. Концерты для узкого круга особо отличившихся «с соответствующим продолжением», — он хлопнул рукой по столу и подмигнул.

— А как же наша мораль? — возразил заведующий отделом социологии Берне.

— Я надеюсь, что эти отступления вы не будете рассказывать жене? А? Потом, это ваше право. Вы можете и не развлекаться. Можете ломать ворованные вилки или ковырять в носу. Вас никто не заставляет. Ну уж а если мы спать не можем так, как хотим, вернее так, как сами придумаем, то грош цена нашей демократии. В общем, я предлагаю обсудить мое предложение.

Главный редактор, человек весьма консервативный, позвонил в музейный колокольчик.

— Дорогой Майкл. Предложение твое очень любопытное. Но я не уверен, что «Великий спящий» за сутки подготовит развлекательные программы. Учтите, джентльмены, не одну и даже не две программы. Я смею надеяться, вы не забыли о своих спящих подругах? Но почему бы не провести этот небольшой опыт? Во всяком случае, от сна к сну «спящий» будет совершенствовать программу развлечений.

У меня, правда, было несколько иное предложение. Я согласен, что сны немного однообразны: целый месяц одна и та же нагрузка. Но раз мы не можем видоизменять сны чаще установленного срока, я задумал поставить другой опыт. Проснувшись, человек забудет о своем сне. Здоровый, крепкий сон. Нет-нет, я отнюдь не противоречу великому Шекелю. К утру вы еще будете чувствовать, что совершали какую-то работу. Физическая разрядка сохранится в подкорке мозга, но потом участки снопамяти ослабеют. Что мы выгадаем? Освободимся от этих нудных совещаний, перестанем ломать себе голову над проектами новых снов.

— Не согласен. — Риф взял слово. — Это, извините, шеф, я думаю, что это неинтересно. Предложение Флинта меня больше устраивает. О чем говорят обыватели? О своих снах. С вашим предложением мы потеряем всех подписчиков газеты «Сон». Темы карикатур, юмористических рассказов, пародий исчезнут. Не о чем будет вспомнить в этой прекрасно устроенной жизни.

Потом слово взял Боллз — редактор отдела науки. Он что-то доказывал, но Риф слушал вполуха. Наконец приступили к голосованию.

Большинством в два голоса — Риф был в числе большинства — утвердили проект сна следующего месяца по Майклу Флинту. Теперь только дать задание «Великому спящему», или, как его ласково называли, «Соне», и «Спите себе на здоровье» — Риф вспомнил название вечерней телепередачи.

Домой он прилетел немного усталый и вызвал Энн. Она отдыхала у океана в «Золотом куполе». Энн подошла к видеофону и улыбнулась.

— Ты почему небрит, милый?

— Специально. Ты же понимаешь, что в таком виде нельзя ухаживать за женщинами. Вот я и маскируюсь. Они ко мне пристают сотнями.

— Ну как дела?

— Только что с совещания. «Новый месяц, новый сон, лучший в нынешний сезон», — пропел он строчку из осточертевшей песенки, но на последнем слоге дал петуха и расхохотался. — Не получится из меня Вуд Смайлс.

— Да, это верно. Ну и что же вы придумали?

— Расчистка пляжей Флориды.

Теперь рассмеялась Энн.

— Вы бы хоть придумывали правдоподобные сны. Здесь ведь идеальный порядок.

— Ну, знаешь, это все-таки лучше предложения Боллза, твоего любимца.

— А что предложил этот милый мальчик?

— Конкурс на самое оригинальное убийство. Надо, говорит, пощекотать нервы обывателям. Его предложение утвердили, но только не назначили месяц.

— Так ведь что-то подобное уже было?

— Были бои с восставшими роботами. Сон с еженощным продолжением. У тебя что-то плохо с памятью. Ты еще пряталась в бочке из-под бензина. Уже забыла, что рассказывала? А что тебе сейчас дают во сне?

— Я же отдыхаю, милый.

— Ах да! Сны по выбору. Тысячи прелестных карточек с легкой нагрузкой и присутствием машин. Надеюсь, что во сне ты мне тоже не изменяешь?

— Ну что ты, Риф.

— Смотри у меня!

Загорелась сигнальная лампа.

— Риф, кончается время. Целую, спи спокойно…

Он разделся и включил фенолекс. Тихая, баюкающая музыка расстелилась по комнате и мягко укутала усталого Рифа.

Риф проснулся.

Барак был собран как попало. Ломило в боку. В щели сильно дуло. Проглотив на завтрак какую-то баланду и калорийные таблетки, он вместе с остальными выбежал наружу.