— Неужели? — проговорил он, задыхаясь. Даниэла поняла, что он уже с большим трудом сдерживает себя. — Может быть, нам все же лучше уронить случайно на Камсанг парочку бомб?

Даниэла не сводила с него глаз, точно перед ней была гремучая змея, готовая в любой момент ужалить.

— Вы сами знаете, что ничего глупее этого нельзя придумать, — промолвила она.

Малюта долго молча смотрел на нее. Затем, развернувшись на каблуках, подошел к бару. Налив себе почти полный стакан водки, он выпил половину за один прием и, все еще не оборачиваясь, осведомился:

— Ты знаешь, что это означает?

Даниэла продолжала хранить молчание.

— Отвечай! — рявкнул он.

— Я не знаю, к чему вы клоните, товарищ министр. Он развернулся, точно ужаленный. Во взгляде, устремленном на Даниэлу, горела лютая злоба.

— Слабоумная шлюха! — заорал он. — Слышишь, сука, кто ты? Безмозглая дура! О, господи, вокруг меня одни дураки!

Опрокинув остатки водки в свою пасть, он швырнул стакан в стену.

Вновь приблизившись к Даниэле, он продолжал:

— Это означает одно из двух, товарищ генерал. Либо вы не в состоянии справляться со своими обязанностями, либо вы лжете мне. — Он уставился ей прямо в глаза. — Ну, так как же?

— Вы не знаете Мэрока, — возразила она, с трудом удерживаясь, чтобы не ударить его. — Он словно кость у меня в горле. Приказать убрать его гораздо легче, чем это сделать.

Ее спокойным тон, как ни странно, подействовал на Малюту отрезвляюще. Частые встречи с ним не прошли для Даниэлы даром. Она уже знала, что ее растерянность лишь подстегивает Малюту, ибо дает ему возможность очередной раз насладиться своим мужским превосходством над слабой женщиной.

— Ладно, ладно, — проворчал он уже более нормальным голосом. — Я допускаю, что Джейк Мэрок не совсем обычный объект. Однако это вовсе не означает, что он неуязвим, товарищ генерал. Неуязвимых людей не бывает. У него обязательно есть слабое место, и тебе надлежит отыскать это место, изучить его и с его помощью убрать Мэрока. И сделать это надо как можно быстрее. Ясно?

— Вполне, — ответила Даниэла, презирая его в эти мгновения больше, чем кого бы то ни было за всю свою жизнь.

Маккена вытащил свой “Магнум” и прикончил аборигенов, вогнав каждому по пуле в лоб. Они повалились на тушу только что убитого ими бычка.

Не только в памяти, но иногда даже и во сне сцена, разыгравшаяся в далекой австралийской пустыне много лет назад, представлялась Маккене именно так. Однако на самом деле все обстояло иначе...

Бандума. Северные территории Австралии. Маккена и Дик Джонс напали на след троих аборигенов, укравших шесть голов скота, и этот след вел в глубь пустыни Симпсона.

Пустыня Симпсона в январе мало чем отличалась от преисподней. Она и в другие времена года производила впечатление необычайно унылого, забытого Богом куска земли. Однако это было еще ничто по сравнению с тем, какой она становилась в разгар летней жары.

Дик и вправду не хотел соваться в пустыню. Куда угодно, приятель, только не туда. Пусть негодяи убираются ко всем чертям. Они все равно изжарятся в этом пекле,— говорил он, щурясь от нестерпимого блеска солнечных лучей, отраженных от песка. — Они умирают от голода и вынуждены воровать, чтобы выжить.

Однако решение должен был принять Маккена, старший по званию и более опытный, чем его напарник.

Это наша работа, Дик, —ответил он тогда. — Если мы не возьмем их, нам придется возвращаться с пустыми руками. А ты знаешь, что это значит.

Сразу по возвращении из пустыни Дик Джонс подал рапорт с прошением о переводе. Он при всем желании не мог заставить себя еще хоть раз посмотреть в глаза Маккене. Неужели это было с ним только из-за того, что тот пристрелил трех темнокожих воров? Вряд ли.

Иногда, впрочем, Маккене снились события тех дней так, как они развивались на самом деле.

У них ушло два дня на то, чтобы взять след аборигенов и догнать их. Поднявшись на один из песчаных холмов незадолго до наступления сумерек, они увидели трех туземцев и оставшихся животных. Почти пятьдесят часов, проведенных в раскаленной пустыне, давали о себе знать. За их плечами лежал тяжелый путь, на всем протяжении которого Маккене и его напарнику не попадалось на глаза ничего живого, кроме чахлых кустиков, покрытых острыми колючками, да юрких ящериц. Зато время от времени они натыкались на небольшие груды камней, отмечавших места, где нашли вечный покой незадачливые путешественники.

Давай брать их, —пробормотал Дик, с трудом шевеля запекшимися губами.

Маккена молча, словно охотничья собака, почуявшая дичь, стал спускаться по склону холма.

Услышав или почувствовав его приближение, аборигены подняли головы. Как и предсказывал Маккена, они утоляли жажду кровью животных. Один из бычков со вспоротым брюхом лежал перед ними. Вокруг растекалась лужа крови.

Никто не издал ни звука. Туземцы даже не шелохнулись. Их изможденные лица не выражали ни злобы, ни раскаяния. Это привело Маккену в ярость. Раз они согрешили, (а он в этом ни на секунду не сомневался), то должны раскаяться в своем поступке. Он просто задыхался от гнева, глядя на их поразительно безмятежные физиономии.

Иногда Маккене снилось, будто все трое аборигенов были мужчинами: фрейдовское “сверх-я” Маккены пыталось играть в прятки с самим собой. Правда заключалась в том, что несчастная троица представляла собой семью или, вернее, ее остатки: отец, мать и их одиннадцатилетний сын.

Мальчик держал в руках окровавленный нож. Кровь капала со стального лезвия на сухую, потрескавшуюся землю, жадно поглощавшую любую влагу. Маккене пришло в голову, что отец учил сына умению выживать в пустыне при отсутствии воды.

Ладно, —сказал Дик и, выхватив пистолет из кобуры, направил его в сторону аборигенов.

Те не только продолжали безмолвствовать, но даже и не взглянули на нацеленное на них оружие. Казалось, присевший в традиционной позе стрелка Дик просто не существовал для них. Он же, стискивая побелевшими пальцами рукоятку “Магнума”, застыл на месте, точно дожидаясь, чтобы туземцы пошевелились первыми. Возможно, однако, ему просто почему-то было страшно приблизиться к ним.

Что касается Маккены, то все его внимание было поглощено мальчиком. Придерживая рукой кобуру с “Магнумом”, он подкрался поближе, то и дело моргая, чтобы крупные капли пота, катившиеся со лба, не попадали в глаза. Вглядевшись в мальчишку повнимательней, Маккена удостоверился, что это именно тот, кто ему нужен. Он несколько раз видел его в Бандуме. Еще с момента первой встречи лицо паренька неотступно преследовало Маккену, так что в конце концов даже стало ему сниться.

Вот почему, несмотря на январскую жару, Ян Маккена отважился вторгнуться в пустыню Симпсона. Преступление аборигенов не слишком-то волновало его. В самом деле, разве мало преступлений совершается каждый божий день?

Только когда Маккена прикоснулся к мальчику, на лице отца появились первые проблески хоть каких-то эмоций. Внезапно вскочив, он согнул в локте хилую руку, намереваясь ударить полицейского. Маккена только и ждал этого. Быстро вытащив “Магнум”, он выстрелил в него.

Получив пулю в лоб, тот как-то странно лязгнул зубами, при этом откусив себе кончик языка. Впрочем, он уже не чувствовал боли. Его подбросило вверх, а через мгновение, нелепо дернув ногами, он рухнул головой вниз на тушу мертвого бычка.

Его жена завопила от ужаса, однако тут же замолкла, стоило Маккене показать ей черную Дыру в стволе “Магнума”. Лишь руки, которые она держала перед собой, мелко дрожали.

Маккене показалось, что Дик заорал у него над самым ухом: О, господи! Мы должны были привести их с собой живыми. Живыми, черт тебя побери!

Заткнись,— отрезал Маккена, не оборачиваясь. — Заткнись, говорят тебе. Если у тебя кишка тонка, то не надо было тебе и соваться в это пекло.

Я и не хотел идти, —возразил Дик. — Вспомни, что я тебе говорил?