— Я очень на это рассчитываю. Я зашел к вам, чтобы подписать карточку, где отражен мой план занятий. Не могли бы вы подписать ее…

— Минутку, мистер Кассиди. Вас интересовало, почему я назвал вас трутнем. Когда вы покинете этот кабинет — через дверь, а не через окно — вы будете это знать. Так вот, я знаком с условиями завещания вашего дядюшки!

Я кивнул, поскольку уже успел понять, куда он клонит.

— Насколько мне известно, ваш дядя оставил вам значительную сумму, из которой вам выдается приличное содержание, пока вы остаетесь студентом дневного отделения университета и работаете над завершением диплома. Как только вы получите хоть какую-нибудь степень, деньги перестанут поступать вам, а то, что останется, будет распределено между представителями Ирландской республиканской армии. Я правильно описал ситуацию?

— Думаю, да, если вообще можно правильно описать несправедливую ситуацию. Бедный старый дядюшка Алберт, он, наверное, совсем спятил, когда писал свое завещание. На самом деле, это мне надо сочувствовать, а вовсе не ему.

— Складывается впечатление, что старик хотел обеспечить вас возможностью получить приличное образование — не более и не менее того, — а затем предоставить вас самому себе, чтобы вы самостоятельно искали место в жизни. Как мне представляется, это вполне разумное намерение!

— Ну хорошо, — кивнул я. — Вы удовлетворили мое любопытство относительно вашего образа мыслей. Спасибо.

Я достал из кармана карточку и протянул ее Денису Вексроту. Не обращая на нее никакого внимания, он продолжал:

— Вы оказываете деморализующее влияние на многих в нашем университете… Мне ужасно хотелось бы знать, что сказал бы ваш дядя, если бы узнал, каким образом вы исполняете его волю. Он…

— Спрошу его, когда он тут появится, — успокоил я Вексрота. — Впрочем, я навещал его в прошлом месяце, и у меня не сложилось впечатления, что он намерен что-либо предпринять в ближайшее время.

— Простите? Я не…

— Дядя Алберт — один из тех счастливчиков, которые оказались замешанными в истории с фирмой «Поживем-Еще-Капельку». Помните?

Вексрот задумчиво покачал головой.

— Боюсь, что нет. Я думал, ваш дядя умер. Если завещание…

— Это деликатный философский вопрос, — начал я. — С точки зрения закона, он, конечно же, умер. Только дядя Алберт велел заморозить себя и положить в «Поживем-Еще-Капельку» — один из центров криоконсервации.

— Понятно. Значит, дядя когда-нибудь может потребовать у вас отчета?

— Такая возможность существует. Но если честно, успешных возрождений было совсем немного. К тому- же я всегда решаю проблемы по мере их возникновения. Насколько мне известно, дядя Алберт пока еще не возник.

Вексрот вздохнул и покачал головой. Потом взял мою карточку, откинулся на спинку стула, подымил немного трубкой и начал внимательно изучать то, что я написал.

— Минутку, — проговорил он. — Здесь ошибка. Количество часов проставлено неверно.

— Нет, верно. Мне нужно двенадцать. Там стоит двенадцать.

— Я ничего не имею против этого, но…

— Шесть часов — это мой собственный проект, соединяющий в себе несколько дисциплин, историю и искусство, изучение предмета на месте: в моем случае речь идет об Австралии. Далее, три часа сравнительной литературы, вместе с курсом, посвященным изучению творчества трубадуров. И еще один час на общественные науки. Получается уже десять часов. Еще два часа на продвинутый курс плетения корзин — итого двенадцать. Я свободен?

— Нет, сэр! Ни в коем случае! Последний курс предполагает три часа занятий — и, следовательно, считается основным!

— Похоже, вы еще не видели циркуляр номер пятьдесят семь, не так ли?

— Что?!

— Прошу вас, прочитайте свою корреспонденцию.

Вексрот схватил пачку документов. Где-то в самой середине стопки нашел листок. На лице у него появилось сначала недоверие, потом ярость, затем озадаченность. Я очень рассчитывал на отчаяние, но ведь полного счастья не бывает…

Когда мой куратор снова повернулся ко мне, у него был очень расстроенный и удивленный вид.

— Как вам это удалось? — спросил он.

— Я был бы полнейшим кретином, если бы ответил на ваш вопрос, разве не так?

— Да, наверное, — Вексрот вздохнул.

Он достал ручку, с силой щелкнул кнопкой — непонятно зачем — и поставил свою подпись.

Возвращая мне карточку, он заявил:

— Надеюсь, вы понимаете, что мне почти удалось вас поймать. Однако вы опять ускользнули. А что дальше?

— Насколько я понимаю, в будущем году планируется ввести два новых основных курса. Я думаю, мне следует поговорить с каким-нибудь другим факультетским куратором, если я собираюсь поменять поле деятельности.

— Вам придется иметь дело со мной, — пообещал Вексрот. — А уж я сам свяжусь с теми, кто будет отвечать за новые курсы.

— В таком случае, до встречи.

Когда я шел к двери, Вексрот бросил мне в спину:

— Я найду способ справиться с вами.

— Вы, — остановившись на пороге, нежным голосом заявил я, — вы и «Летучий Голландец».

А потом я осторожно прикрыл за собой дверь.

— Меня бы больше устроило, если бы этот беспорядок был вызван стихийным бедствием, — сказала Джинни. Глаза у нее были широко раскрыты, и она упорно отступала к двери.

— Ну воспринимай это как свершившийся факт. Мы уберем все и…

Она открыла дверь, ее длинные, великолепные волосы взметнулись, когда она отчаянно тряхнула головой.

— Знаешь, я хочу обдумать все это еще разок, — заявила она мне и вышла в коридор.

— Да брось ты, заходи, Джинни. Ничего страшного не случилось.

— Я сказала, что хочу подумать.

Она уже закрывала за собой дверь.

— Я позвоню тебе попозже?

— Не стоит.

— Завтра?

— Знаешь что, я сама тебе позвоню.

Дверь захлопнулась.

Проклятие. Она могла бы с таким же успехом и хлопнуть дверью. Первая фаза моих поисков соседа по квартире закончилась. Хал Сидмор, который жил со мной, женился несколько месяцев назад. Я скучал по нему, потому что с ним было легко, он хорошо играл в шахматы, был известным в городе буяном и прекрасно умел отвечать на самые забористые вопросы. Впрочем, занявшись поисками нового соседа, я решил, что было бы неплохо отыскать кого-нибудь, кто не был бы похож на Хала. Мне казалось, что я нашел многое в Джинни, когда взбирался по радиобашне, находившейся рядом с ее домом. С этого момента события развивались стремительно. Я встретился с ней на первом этаже, и с тех пор мы почти не разлучались. Так прошло около месяца, я как раз сумел убедить ее составить мне компанию на следующий семестр. И тут случилась эта дрянь.

— Проклятие! — решил я, лягнув ящик письменного стола, который валялся на полу. Не стоит догонять ее прямо сейчас. Нужно навести порядок. Дать Джинни возможность все обдумать. А уж завтра встретиться.

Кто-то и в самом деле весьма старательно разворотил мою квартиру. Мебель была сдвинута, покрывала сорваны с дивана и кресел. Я вздохнул, глядя на это разорение. Хуже, чем после веселых вечеринок. К тому же, они выбрали неподходящее время. Конечно, это не самый респектабельный район, но и не худший. Ничего подобного со мной раньше никогда не случалось. Теперь же я лишился замечательного, теплого и стройного компаньона с великолепными ногами. Можно было не сомневаться, что ко всем прочим неприятностям, я чего-нибудь недосчитаюсь.

Я держал наличные деньги и кое-какие ценные вещи в верхнем ящике бюро в моей спальне. Приличная сумма таилась в старом башмаке, небрежно брошенном в углу у входа. Мне хотелось думать, что грабитель удовольствовался деньгами из бюро — я как раз на это и рассчитывал, пряча большую часть наличных денег в башмак.

Я пошел проверить.

В спальне тоже пронесся небольшой ураган, но его ярость уже пошла на убыль. Простыни были сорваны, матрас перевернут. Два ящика бюро остались открытыми, но их содержимое оказалось нетронутым. Я пересек комнату, открыл верхний ящик и заглянул в него.