Судья не спеша развернул его и, прочтя, поднял голову и кивнул председателю.
— Относительно обвинения в убийстве второй степени, повлекшем за собой смерть Линды Гейбл, — сказал председатель, — мы, члены суда присяжных, считаем Маркуса Гейбла невиновным.
Зала суда взорвалась долго сдерживаемыми эмоциями. Маркус Гейбл встретил это стоически. Он стоял молча. Наконец, Крис обратился к нему: «М-р Гейбл, с вами все в порядке?»
— Да, — ответил Гейбл, не моргнув глазом. — Пойдемте, вскроем пирог.
Когда они вышли из зала суда, Крис сунул ему напечатанный заранее на машинке текст, который тот и зачитал репортерам, сгрудившимся вокруг них в сумрачном, отделанном мрамором холле, стены которого привыкли к подобным сценам и лишь отбрасывали слова гулким эхом.
— Это все, ребята, — сказал Крис, когда Гейбл кончил читать. Джентльмены от прессы уже забрасывали их вопросами. — Вы услышали все, что имел вам сообщить мой клиент. Больше никаких комментариев.
Он провел Гейбла через недовольно гудящую толпу. На верху широкой каменной лестницы его остановила Аликс Лэйн.
— Я бы хотела сказать вам пару слов, — сказала она. Крис повернулся к своему клиенту. — Я вас сейчас догоню.
Помощник окружного прокурора проводила Гейбла холодным взглядом своих серых глаз, когда он спускался по лестнице, направляясь к ожидающему его лимузину. — Удивляюсь, что он идет, — прокомментировала она. — Гад, вроде него, должен был бы ползти на брюхе по этим ступенькам. — Она повернулась к Крису. — Жаль, что не могу тебе сказать, что восхищена тем, что ты делал в зале суда.
— Это моя работа.
Аликс презрительно фыркнула. Кровь бросилась ей в лицо, лицо мадонны с полотна художника прерафаэлита, ангельские черты которого скрывали жесткость ее личности. Рыжеватые волосы кольцами спускались на плечи. На шее блестела серебряная цепочка. — Ты хочешь сказать, что твоя работа заключается в том, чтобы отпускать убийц на свободу?
— Выбирай слова, адвокат, — отпарировал Крис. — С моего клиента только что снято подозрение в преступных действиях.
— И все-таки он убийца, — сказала Аликс Лэйн. — Возможно, только трое из нас — я, ты и сам Гейбл — знают сейчас об этом. Но этот факт не отменяет другого: он убийца. И если бы мне удалось представить суду свидетельские показания, которые я грозилась добыть, весь мир узнал бы об этом факте.
— Если хочешь совета от собрата по профессии, лучше заткнись, — не выдержал Крис, сам удивившись злости, которую он вдруг почувствовал. Может быть, это потому, что он считал помощника окружного прокурора чертовски привлекательной? Сколько раз с тех пор, как он познакомился с ней, ему хотелось поговорить с ней по душам! Перекидываясь с ней парой слов во время перерывов в заседаниях суда, он чувствовал, что ему нравится в ней все, кроме ее старомодного представления о самой себе. Она казалась скованной, как будто ей было неловко от ее собственной сексуальной привлекательности. И еще было очевидно, что она не одобряла его концепции правосудия. Однако, не менее очевидным было и то, что и он ей нравился, несмотря ни на что. — Признай свое поражение. Тебе выпал дохлый номер, и средства массовой информации теперь устроят себе пиршество, расклевывая его — да и тебя не пощадят. И я тебя честно предупреждаю, что, если ты не утихомиришься, я буду вынужден подать на тебя в суд за клевету на моего клиента с целью испортить ему репутацию.
— Вот смеху-то будет, а? — глаза Аликс метали молнии. — Господи, как только земля носит подонков вроде тебя, которые загребают денежки, вызволяя слизняков, подобных Гейблу, — и все под личиной ревностного отношения к закону, которым они кичатся перед прессой? Каждый заслуживает добросовестной и компетентной защиты. Все это верно. Только ты забываешь сообщить, давая интервью газетчикам, что защита эта стоит двести пятьдесят долларов в час. Твой лозунг до того фальшив, что меня мутит от него. Скажи-ка мне, когда ты в последний раз брал дело pro bono publico[4] просто потому, что поверил своему клиенту? Ты не адвокат, м-р Хэй. Ты — шоумен. Твое место в балагане, вместе со шпагоглотателями, с пожирателями огня и жонглерами. — Она указала рукой на каменный фасад здания Уголовного Суда. — Тебе никогда не приходило в голову, что здесь, в залах правосудия, тебе не место?
Прежде чем Крис смог ответить, она ушла и бурлящая толпа у входа поглотила ее. Теперь он чувствовал не столько злость, сколько усталость и депрессию. Как будто она заглянула ему в самую душу и вытащила на свет божий грязь, накопившуюся там.
— Пропади все пропадом, — буркнул Крис и заторопился вниз по ступеням навстречу промозглой серости дня. Дождь все усиливался, и он почти бегом добрался до ожидающего его лимузина. Уселся рядом с Гейблом, захлопнул дверцу.
— Откуда хромота, адвокат? Что-то не замечал ее раньше.
Крис поморщился. Это все дождь. — Он не любил, когда ему напоминали о больной ноге. — Так, ничего. Старая травма бедра. — В машине было темно, как в катафалке.
— Спорт или война? — полюбопытствовал Гейбл. Он уже налил себе бокал шампанского из небольшой емкости, приготовленной заранее и охлажденной в холодильнике лимузина.
— И то, и другое, — ответил Крис. Он все еще думал о том, что сказала Аликс Лэйн.
— Вот как? — В первый раз с тех пор, как они познакомились, Маркус Гейбл посмотрел на Криса с интересом, — Продолжайте, — бросил он и повернулся к шоферу. — В Гриль-бар, Эдди. И дави на всю катушку. Я умираю с голоду.
— Есть, сэр.
Лимузин скользнул с тихую заводь центральной части Манхеттена и поплыл мимо домов-муравейников, возвышающихся над старыми улицами, преобразившимися так в атомный век, благодаря мечтам счастливчиков, владевших этой землей, разбогатеть на палладии, какао-бобах и замороженных свиных внутренностях.
— Итак, — напомнил Гейбл, — расскажите мне, что приключилось с вашим бедром.
Крис удивленно посмотрел на него.
— М-р Гейбл, — сказал он. — Вас только что признали невиновным в убийстве вашей жены. Неужели вы на это никак не отреагируете?
Гейбл бросил на него косой взгляд.
— А вы что, ожидаете, что я поглажу вас по головке за это? В честь чего? Это ведь ваша работа. Вам за нее хорошо заплатили. — Он пожал плечами. — Ну ладно. Мне понравилась та речь, что вы состряпали для меня. Просто класс. Все завтрашние газеты будут ее перепечатывать.
— Человек вы или нет? — не сдавался Крис. — Испытываете вы когда-нибудь хоть какие эмоции?
— Послушайте-ка, адвокат, какие бы эмоции я не испытывал, ни вы, ни кто-либо еще оттуда, — он кивнул на мир, пробегающий за затемненными окнами лимузина, — никогда не узнает. Это уж как пить дать.
Но после трех огромных стаканов виски с содовой в гриль-баре он заговорил немного по-другому.
— Вам сколько? — полюбопытствовал Гейбл. — Тридцать девять, сорок? Мне только что стукнуло пятьдесят. Что это значит для меня? Это значит, что я отдалился еще на один год от войны. — Они сидели за лучшим столиком в фешенебельном Гриль-баре на Второй авеню. Исцарапанный белый пол посыпан опилками. Стены увешаны увеличенными черно-белыми фотографиями звезд шоу-бизнеса с их автографами и теплыми пожеланиями в адрес Дона, владельца бара.
— Война, — задумчиво произнес Гейбл. — Конечно, она изменила меня. Как можно не измениться, побывав в этом сучьем адском пекле? Единственный способ остаться таким, как был, — это быть убитым. Всякий, кто утверждает противоположное, брешет как шелудивый пес.
Метрдотель приблизился к их столику, но, видя, что уважаемые посетители увлечены разговором, счел за благо не мешать им.
— И вот что я вам скажу, — продолжал Гейбл. — Я видал много парней, которые отказывались меняться. Иисус и Мария, это были конченные ребята. С первого взгляда было ясно, что конченные. Они знали, что попали в пекло, но не желали жить по его законам. Но, смею вас заверить, только черти выживают в аду. Те, кто понял, что война — это чистой воды анархия, кто приспособился к жизни в таких условиях, мобилизовав все свои внутренние ресурсы, — тот уцелел. Все остальные, так или иначе, погибли. Люди мерли, как мухи, в этих выжженных напалмом джунглях, на этих вонючих рисовых полях, где на каждом шагу тебя ожидает мина.
