Проходя мимо, я потрогал Шаска, который и впрямь был как каменный, и направился туда, где изгибалась тропа. Она была на месте, хотя и сузилась. Я ступил на нее и стал взбираться вверх. Источник света, к которому я стремился, казалось, медленно перемещался. Теперь в отдалении мне почудился слабый звук дождя. Возможно, он доносился с той стороны вершины.

По мере приближения я все больше убеждался, что гроза продолжается неподалеку. За шумом дождя можно было расслышать завывание ветра.

Внезапно меня ослепила вспышка из-за вершины. Как обычно, ее сопровождал резкий разряд грома. Я остановился на мгновение. В это время мне показалось, что сквозь звон в ушах до меня донесся отрывистый смех.

Я побрел дальше и наконец добрался до вершины. И тут же ветер стал дуть в лицо, бросая в меня полные пригоршни воды. Я плотнее запахнулся в плащ и двинулся дальше.

Через несколько шагов я узрел ложбину внизу слева. Она была освещена жутковатым светом пляшущих шаровых молний. Я разглядел две фигуры — одна сидела на земле, другая, со скрещенными ногами, висела вниз головой в воздухе без видимой опоры наискосок от первой. Я выбрал наиболее скрытую тропинку и стал подбираться поближе.

Большую часть пути мне не было их видно, поскольку выбранный маршрут пролегал под деревьями с густой листвой. Внезапно я понял, что нахожусь совсем близко, ибо дождь прекратил мочить меня и я больше не ощущал давления ветра. Это было похоже на то, словно я вошел в мертвую зону урагана.

Я осторожно продолжал продвигаться вперед, временами припадая к земле и поглядывая сквозь ветви на двух стариков. Оба рассматривали фигуры трехмерной игры, которые висели над лежавшей на земле доской со слабо вырисовавшимися в свете молний квадратами. Человек, сидевший на земле, был горбат, он улыбался и был мне знаком. Это был Дворкин Бэримен, мой легендарный прародитель, исполненный долгих лет, мудрости и богоподобного могущества, создатель Амбера, Узоров, Труб и, возможно, самой реальности, как я ее понимал. К несчастью, сталкиваясь с ним в последнее время, я стал замечать, что он явно спятил. Мерлин уверял меня, что Дворкин уже излечился, но я сомневался.

Богоподобные существа часто грешат определенной степенью нетрадиционного мышления. Похоже, это неотъемлемая часть их дара. В общем, это вполне в духе старого плута надевать на себя маску здравомыслия, гоняясь при этом за всевозможными парадоксами.

Другой человек, повернувшийся ко мне спиной, протянул руку и передвинул фишку, которая, по всей видимости, соответствовала пешке. Она символизировала зверя Хаоса, известного как Огненный Ангел. После того как он завершил ход, вновь вспыхнула молния, ударил гром, и я содрогнулся всем телом. Теперь Дворкин передвинул одну из фигур, Виверна. Вновь гром, молния, содрогание. Я увидел, что отступающий Единорог играл роль Короля в фигурах Дворкина, клетка рядом с ним символизировала дворец Амбера. У его противника короля изображала выпрямившаяся Змея, а рядом располагался Телбэйн — огромный, похожий на иглу дворец Короля Хаоса.

Противник Дворкина, смеясь, передвинул фигуру.

— Мандор, — объявил он. — Он считает себя кукловодом и создателем королей.

После треска и вспышки свою фигуру двинул Дворкин.

— Корвин, — сказал он. — Он вновь свободен.

— Да. Но ему неведомо, что он бежит наперегонки с судьбой. Сомневаюсь, чтобы он вернулся в Амбер вовремя, чтобы успеть предстать в зеркальном зале. Сможет ли он действовать без их ключей?

Дворкин улыбнулся и поднял глаза. На мгновение мне показалось, что он смотрит прямо на меня.

— Полагаю, что он успевает, Сухей, — сказал он, — к тому же я запустил несколько частичек его памяти, которые нашел несколько лет назад, плыть над Узором в Ребме. Хотелось бы мне получать ночной горшок из золота каждый раз, как я его недооцениваю.

— А для чего они тебе? — спросил другой.

— Чтобы у его врагов были дорогостоящие шлемы.

Оба расхохотались, и Сухей развернулся на девяносто градусов по часовой стрелке. Дворкин же поднялся в воздух и стал наклоняться вперед, пока не завис параллельно земле, разглядывая доску. Сухей протянул было руку по направлению к женской фигуре на одном из верхних уровней, но тут же отдернул ее. Внезапно он вновь пошел Огненным Ангелом. Не успел стихнуть гром, как Дворкин уже сделал ход, так что гром продлился, не обрываясь, и вспышка повисла в воздухе. Дворкин сказал что-то, чего я не сумел расслышать за грохотом. Очевидно, он назвал какое-то имя, поскольку ответом Сухея было: «Но ведь это фигура Хаоса!»

— И что с того? Правила этого не запрещают. Твой ход.

— Я хочу подумать, — сказал Сухей. — Мне нужно время.

— Возьми с собой, — отозвался Дворкин. — Принесешь завтра вечером.

— Я буду занят. Может быть, послезавтра?

— Тогда буду занят я. На третий вечер?

— Да. В таком случае пока…

— …Спокойной ночи.

Треск и вспышка, последовавшие за этим, ослепили и оглушили меня на несколько минут. Внезапно я ощутил и ветер, и дождь. Зрение мое прояснилось, я увидел, что ложбина опустела. Возвращаясь, я миновал вершину и спустился в лагерь, который опять поливало дождем. Тропа вновь стала широкой.

На рассвете я поднялся, позавтракал и стал ждать, пока Шаск пошевелится. События прошедшей ночи не казались сном.

— Шаск, — позвал я наконец, — ты знаешь, что такое дьявольская скачка?

— Я слышал об этом, — отозвался он, — как о тайном способе преодоления больших расстояний за короткое время, который применяется Домом Амбера. Говорят, что это очень вредно для умственного здоровья благородного скакуна.

— Ты поражаешь меня своей выдающейся стабильностью, как эмоциональной, так и интеллектуальной.

— Ну что же, спасибо, тронут. А что за спешка?

— Ты проспал великолепное представление, — сказал я, — и теперь у меня свидание с бандой отражений, если только я сумею поймать их прежде, чем они исчезнут.

— Если это необходимо…

— Мы едем за золотыми ночными горшками, мой друг. Поднимайся и будь конем.

Майкл Стэкпол

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

«Эй, Киллиан, как ты можешь убивать время, читая эту книгу, когда мог бы ответить на некоторые из этих звонков, или помочь мне, или сделать еще что-нибудь?» Вопрос Хэнка удивил меня, не столько своим смыслом, сколько тем, что он ждал аж до четверга, чтобы задать мне его. Обычно он более серьезно относится к своим обязанностям президента местного клуба «Спасения Киллиана Слоуна от антисоциального поведения». «Послушай, ты же можешь заложить программу и усвоить ее всю разом, зачем же тратить время на чтение?»

Я аккуратно нажал кнопку «Закладка» на скан-ридере и положил его на стойку.

— Я читаю книгу, потому что это совершенствует мое мышление. — Глядя на него, я фокусировался на его левом здоровом глазу, а не на блестящей красной заплатке в правой глазнице. — Узнатьчто-то лучше, чем впитать. Ты сам говорил мне об этом в Лхасе, помнишь, Сардж? — Я дал ему возможность переварить это, потом пожал плечами. — Так в чем тебе нужна помощь?

Он улыбнулся мне желтыми зубами и перекинул сигару из одного конца своего широкого рта в другой.

— Не то чтобы мне нужна была твоя помощь, но я тут не могу принять решение. — Его хромированная правая рука вытянулась и направила указательный палец через комнату. Маленькое лазерное пятнышко заплясало в центре экрана стеновизора «Сони». — Когда мы завтра вечером будем смотреть игры «Санс», придется делать выбор. Национальные комментаторы ненавидят «Феникс» и льют на него грязь.

Я пожал плечами.

— Так включи звук местной трансляции.

Сардж содрогнулся сам, и у меня по спине пробежали мурашки.

— Я бы включил, но они будут разводить призраков, ты же знаешь.

Я кивнул и вновь передернулся. В Лхасе, когда мы с Тиграми сражались против Ханов, все наши видеокоммуникации в реальном времени шли сначала на спутник, а потом обратно нам, на Землю. Я помню глаза ребят, когда нас доставали снайперы, перехватив идущие по каналам RTV наши просьбы о поддержке огнем. Мы называли это «наведением призраков» и так этого боялись, что пользовались каналом RTV лишь далеко от линии огня.