Незадолго перед уходом Андреа — Мараван покинул квартиру еще раньше, не попрощавшись, — клиент зашел на кухню, завернутый в махровое полотенце.

— Я было подумал, что это альтернативная версия того же меню, — усмехнулся он. — Однако должен признать, это еще круче. Мои комплименты повару!

С этими словами он положил на стол три купюры по две сотни франков, в дополнение к основному гонорару.

•-•

И снова Маравану пришлось провести в приемной доктора Кернера больше двух часов. Разбросанные вокруг газеты пестрили заголовками на тему предстоящей инаугурации первого чернокожего президента Соединенных Штатов Америки Барака Хусейна Абамы.

Волновало это событие и ожидающих в очереди пациентов. Тамильцы надеялись на изменение политики в отношении правительства Шри-Ланки; иракцы — на скорейший вывод американских войск с территории их страны; африканцы — на более активное вмешательство США в события в Дарфуре и Зимбабве.

Мараван не принимал участия в разговорах. У него были свои проблемы.

Наконец его пригласили в кабинет.

— Как ваша двоюродная бабушка? — поинтересовался Кернер, поднимая глаза от его истории болезни.

— Она умерла.

— Примите мои соболезнования, — вздохнул доктор. — Вы сделали все, что могли. Что же привело вас ко мне на этот раз?

— Я снова пришел поговорить о ней, — ответил Мараван. — В прошлый раз вы спрашивали меня, как у нее с сердцем. Зачем?

— При определенных проблемах с кровообращением нельзя назначать минирин, — сказал Кернер. — Он способствует свертываемости крови и может в таких случаях вызвать инфаркт или инсульт. Отчего же она умерла?

— Инфаркт.

— И теперь вы беспокоитесь, что минирин стал причиной ее смерти, — догадался доктор. — Это маловероятно. Другое дело, если бы у нее и раньше были проблемы с сердцем.

— Два года назад она перенесла инфаркт.

Кернер с испугом взглянул на Маравана:

— Вы должны были предупредить меня.

— Я не знал, — ответил тамилец. — Она скрыла это от меня.

36

В конце января деловой мир потрясло одно коротенькое сообщение, настолько неожиданное, что ему нашлось место и в обычной прессе.

«Кугаг» — фирма, занимающаяся возобновляемыми источниками энергии и бросившая вызов экономическому кризису, — объявила о своем слиянии с голландским предприятием «Хоогтеко» — крупнейшим поставщиком солнечной и ветровой энергии в Европе и главным конкуретом «Кугага».

Те, кто знал о стремительном развитии этой отрасли в последнее время и о том, какое значение имеет для нее внедрение новых технологий, удивлялись такому решению. Ведь объединение двух предприятий представлялось невозможным без обмена ноу-хау.

Эксперты гадали, какие последствия будет иметь этот шаг для меньшего по размерам, но динамично развивающегося «Кугага». Его исследовательский отдел считался одним из самых эффективных в мире, объемы продукции росли, равно как и число заказчиков, а аналитики поговаривали о перспективных разработках, связанных с трубопроводом.

С имиджем у фирмы также все было в порядке. Ее генерального директора выбрали «руководителем года» в номинации «новые технологии».

Если кто и выигрывал от этой сделки, то только «Хоогтеко».

Генеральный директор «Кугага» Ханс Штаффель стал на этот раз жертвой неудачной информационной политики. Соглашение о слиянии обнародовал «Хоогтеко». «Кугаг» поначалу отказывался комментировать это известие, объясняя, что окончательного решения пока нет. Однако потом выступил с коротким коммюнике, подтверждающим заявление голландцев.

За это в понедельник «Кугаг» потерпел неудачу на фондовом рынке. Для «Хоогтеко», напротив, неделя началась хорошо.

Пресс-секретарь «Кугага» — пресытившись советами своей службы по связям с общественностью, фирма наняла пресс-секретаря — представил это происшествие как малозначимое и не выходящее за рамки повседневной деловой жизни. Просто с позиции силы.

Один из комментаторов, сомневаясь в этой силе, рассуждал о неблагоприятных последствиях, которые могут возникнуть на американском ипотечном рынке. Другой спрашивал, как могло руководство «Кугага» допустить такое и не превысил ли господин Штаффель своих полномочий?

От самого генерального директора, который обычно не скрывал своей точки зрения от общественности, на этот раз получить разъяснений так и не удалось.

Февраль 2009

37

Сейчас Мараван больше работал во второй половине дня, однако ближе к обеду уходил на небольшой перерыв, чтобы встретиться с Санданой. Обычно он ждал ее возле бюро путешествий, а потом они шли в кафе, ресторан или закусочную на вокзале. Они хотели как можно больше рассказать друг другу о себе и своем прошлом и использовали для этого каждую свободную минутку.

Однажды Сандана спросила его:

— Как вы думаете, что бы мы сейчас делали, если бы находились на Шри-Ланке?

— Вы имеете в виду прямо сейчас? — уточнил Мараван.

Девушка кивнула:

— Да, прямо сейчас, в половине первого пополудни.

— По местному времени? — улыбнулся Мараван.

-Да.

— Там должно быть жарко, но без дождя.

— Да, но что мы бы делали?

— Я представляю нас вдвоем на берегу, — ответил Мараван. — На берегу, под пальмами, прохладнее. Океан спокоен. В феврале обычно так.

— И мы там одни?

— Я не вижу вокруг ни одного человека.

— А почему мы под пальмами, а не в воде?

— У нас нет купальников. Только саронги.

— Но ведь в них тоже можно плавать?

— Да, но, промокнув, они становятся прозрачными.

— И вас это смущает?

— Нет. Если рядом вы — нисколько.

— Ну, тогда давайте зайдем в воду.

В другой раз Мараван рассказал ей об Улагу и Нангай. О том, что она значила для него и что он чувствует себя виноватым в ее смерти.

— Разве вы не говорили, что без лекарства она все равно бы усохла?

Мараван кивнул.

— И разве ваша сестра не сказала, что она умерла внезапно?

Они сблизились. Общаясь, едва касались друг друга, однако при встрече и на прощанье целовались, как принято в Европе.

Сандана по-прежнему жила у коллеги, очень милой жительницы Бернер Оберланда ¹⁰, которую Мараван видел только один раз, столкнувшись с ней в бюро путешествий. С родителями Сандана по-прежнему не общалась.

Однажды вечером Мараван, рано покончив с работой в Соколином переулке, сидел в Интернете, просматривая интересующие его информационные сайты. Вести с родины день ото дня становились все более удручающими. Созданная для беженцев зона безопасности, по сообщениям ТОТИ и разных международных организаций, подвергалась бомбардировкам. Среди гражданского населения имелись многочисленные жертвы. Многие предрекали скорую победу правительственных войск. Однако Мараван, как и большинство его земляков, знал, что победа еще не гарантирует мира.

Вдруг кто-то яростно зазвонил в дверь. На часах было около одиннадцати.

область в Швейцарии.

В «глазок» Мараван увидел тамильца средних лет.

— Что вам нужно? — спросил он незваного гостя как раз тот момент, когда тот отпускал ко-нопку звонка.

— Открывай! — закричал мужчина.

— Кто вы такой?

— Я ее отец. Сейчас же открой, или я вышибу дверь.

Мараван открыл и только теперь узнал отца Санданы, который тут же устремился в квартиру.

— Где она?

— Если вы имеете в виду Сандану, то ее здесь нет.

— Я знаю, что она здесь.

Мараван жестом пригласил мужчину осмотреть квартиру. Махит прошелся по всем комнатам, заглянул в ванную и на балкон, однако никого не нашел.

— Где она? — угрожающе зарычал он.

— Дома, вероятно, — ответил Мараван.

— Дома она уже давно не живет!

— Тогда, полагаю, она у подруги.

— Ха! У подруги! — воскликнул Махит. — Она живет здесь!

— Это она вам сказала?

— Мы с ней больше не разговариваем!

До сих пор он почти кричал, но потом вдруг словно опомнился и повторил уже спокойно:

— Мы с ней не разговариваем.