Да, трудно быть Тетушкой!

Когда на следующее лето она вернулась, я ужасно боялась, что ей опять будет худо. Мы заполнили пролом в крыльце песком и налили немного молока в большую яму, чтобы она не видела, как выглядит дно. Но Тетушка совершенно не интересовалась больше цементированием. Она привезла с собой целый чемодан своих старых альбомов с глянцевыми картинками, замочила их, как белье, потом отклеила все глянцевые картинки и разложила их сушиться на холме.

Это было спокойное и красивое воскресенье, а холм весь казался крапчатым от тысяч роз и ангелов на картинках. Тетушка снова радовалась, и ей в голову пришла новая идея. Затем она прогладила картинки утюгом в кухне и перенесла все наверх в мансарду. Работа принесла ей такое облегчение, что она снова обрадовалась!

— Все это производит гораздо лучшее впечатление, — заметила мама.

Но папа спросил:

— Ты так считаешь? Ну ладно! Я как обычно ничего не сказала.

Тетушка стала клеить коробочки. Она сидела на чердаке и мастерила маленькие коробочки со множеством отделений и покрывала их снизу доверху снаружи и внутри глянцевыми картинками. Глянцевые картинки тотчас прилипали и сохраняли цвет, и их вовсе не надо было приспосабливать друг к другу. Она просто наклеивала одну на другую.

Вся мансарда была битком набита бумагой и баночками с клеем, коробочками и кучами глянцевых картинок, до которых нельзя было дотрагиваться. Тетушка сидела среди всего этого ералаша и клеила, клеила, клеила… В конце концов, куча бумажного хлама достигла уже ее колен. Но она ничего не складывала в коробочки и никому их не отдавала.

— Они всегда будут пустыми? — спросила я.

Тетушка взглянула на свои коробочки и ничего не ответила. Ее длинное лицо казалось испуганным и огорченным, а на челке повисла глянцевая картинка.

Я устала от Тетушки, потому что она была невеселой. Я не люблю, когда людям живется трудно. У меня пробуждается от этого нечистая совесть, а потом я начинаю думать, что они могли бы уйти куда-нибудь в другое место!

Но бабушка любила Тетушку, которая была хорошей клиенткой в ее магазине пуговиц, и они обычно всю зиму читали вместе «Всеобщий семейный журнал».

У бабушки тоже было множество коробочек, но у нее по крайней мере в них лежали пуговицы. Пока бабушкина пуговичная торговля процветала, каждый сорт пуговиц лежал в отдельной коробочке, но когда все рухнуло, все пуговицы перемешались и это, собственно говоря, было даже гораздо приятней.

Прежде чем в магазин нагрянули полицейские, бабушка успела спрятать множество ящичков с пуговицами под своими юбками, точь-в-точь как спрятала оружие во время войны. Она спасла также много сотен килограммов «Всеобщего семейного журнала», фарфоровых собачек, бархатных подушечек для иголок. А также целую партию ночных колпаков и шелковых лент. А потом она вздыхала и повторяла: «Ах, ах. Скоро опять начнутся трудности». И отнесла все, что удалось спасти, к папе и маме в мастерскую.

Мама спрятала «Всеобщий семейный журнал», но бабушка и я снова разыскали его и извлекли на свет — главным образом потому, что страницы там были целы, хотя часто и печальны: «Юную ведьму ведут на костер»… «Смерть героини»…

И каждый журнал сохранялся для Тетушки. Они с бабушкой тайком читали эти журналы, запершись в спальной.

Однажды Тетушка явилась читать «Всеобщий семейный журнал» в самый ужасный день, какой только могла придумать. Папа как раз отливал скульптуру в гипсе. А это большое и трудное дело, состоящее из множества частей.

Гипс уже был замешан, так что вопрос шел буквально о секундах. Вы знаете, в этот момент гипс не следует размешивать и едва можно дышать.

Я и мечтать не смела о том, чтобы войти в мастерскую именно в такой момент. Папа с мамой стояли наготове, одетые в специальную одежду, предназначенную для отливки гипса, и весь пол был устлан коричневой бумагой.

Именно тогда в мастерскую ворвалась Тетушка и воскликнула:

— Привет, привет! Мне кажется, здесь сейчас что-то произойдет? Пожалуйста, позвольте мне остаться, я вам не помешаю!

Я стояла за портьерой и наблюдала. Тетушка двинулась прямо к бочке с гипсом, сунула в раствор палец и воскликнула:

— О, гипс! Разве это не замечательно! Как раз теперь я особенно интересуюсь гипсом!

Мама сказала:

— Мы работаем!

У папы был такой вид, словно он вот-вот убьет кого-нибудь.

Я так испугалась и забеспокоилась, что влезла наверх на свои нары. Я была уверена, что папа швырнет глиной в Тетушку, так как он всегда это делает, когда сердится! Но единственное, что я услышала, было мягкое чавканье мокрого гипса. Во всяком случае папа с мамой начали отливать скульптуру. Тетушка болтала все время, не понимая; что мешает почти святому делу. На какой-то миг бабушка испуганно высунула голову из спальни и снова исчезла.

Мало-помалу я осмелилась спуститься вниз и увидела, что Тетушка уже напялила на себя спецовку и стоит у окна, опустив обе руки в маленькую миску с гипсом.

— Уже затвердевает! — кричала она, — что теперь делать?

Но вместо того, чтобы стукнуть ее по голове, папа подошел и показал, что ей надо делать. Я посмотрела на маму. Она, усмехаясь, пожимала плечами.

Оказывается, Тетушка вырезала картинку из «Всеобщего семейного журнала» и положила ее рисунком вниз в блюдце.

— Ты хорошенько смазала блюдце? — строго спросил папа.

— Да-да! — ответила Тетушка. — Точь-в-точь, как ты велел.

— Ну тогда заливай картинку! — велел папа. Но не суй туда руки!

Тетушка налила гипс в блюдце и папа, взяв шпатель, ровненько разгладил гипс. А потом спросил:

— Тебе нужен и крючок?

— Да, да, — прошептала Тетушка с таким счастливым видом, что вместо того, чтобы вдохнуть воздух, выдохнула его.

— Картинка будет висеть на стене! — сказала она.

Папа фыркнул, подошел к катушке стальной проволоки и отщипнул кусок. Он сделал петлю и опустил один конец проволоки в гипс.

— Теперь не трогай картинку, — сказал он, — она должна высохнуть.

— Какой ты добрый! — вздохнула Тетушка, и на глазах у нее выступили слезы.

— Я приду завтра снова и захвачу с собой глянцевые картинки. Это будет еще красивее!

Так она и сделала!

Все время, пока отливали гипсовые скульптуры, Тетушка стояла у верстака, клала глянцевые картинки в блюдце, заливала их гипсом, делала на одном конце проволоки петлю, точь-в-точь как учил ее папа. Уже целый ряд круглых гипсовых пластинок лежали одна за другой на верстаке, а в середине красовалась большая блестящая глянцевая картинка. Она красиво смотрелась на белом как мел — без единого пятнышка — гипсе, потому что Тетушка становилась все более и более умелой.

Она была вне себя от радости. Бабушка пришла посмотреть на ее работу и без конца восторгалась ею. Тетушка подарила каждому из нас гипсовую картинку, а папину повесила на стене мастерской.

Я не знала, что и думать. Гипсовые картинки действительно были самым красивым из всего, что я когда-либо видела. Но они не являлись произведениями искусства. Нельзя было, не следовало испытывать уважение к ним. Собственно говоря, их следовало презирать.

Ужасно было делать гипсовые слепки с глянцевыми картинками в папиной мастерской, да еще во время отливки скульптуры из гипса.

Но самое худшее то, что Тетушка ни разу даже не взглянула на скульптуру, уже готовую для ретушировки и патины, она только и делала, что болтала о своих собственных картинках. Весь верстак был заполнен ими и походил на кондитерский магазин.

В конце концов Тетушка получила большой пакет гипса, а все картинки были упакованы в бумажные коробки. Тетушка забрала все с собой домой и исчезла.

— О, как прекрасно! — сказала мама и начала мыть пол. — Теперь ты можешь снять ее.

Папа снял со стены Тетушкину гипсовую пластинку, взглянул на нее и фыркнул. Я смотрела на него и думала: «Теперь я тоже должна снять свою». Я ждала, что он станет делать. Некоторое время он держал пластинку над мусорным ведром. Затем подошел к книжной полке и сунул пластинку за статуэтки более раннего периода.