Взметнулся и опустился меч Флиделиуса. Воин с топором, обливаясь кровью, упал на землю. На его месте возник другой и тут же нанес датчанину удар — тот еле отразил его. Но вот уже подоспели англичане, и битва разгорелась с новой силой.

Краем глаза Локридж заметил, как в воздухе мелькнули два черных осколка и раздался хруст, ударили струи огня, отражаясь в щитах воинов. Он боролся с Бранном из последних сил. Реформист был нечеловечески силен и ловок. Но вот их лица оказались рядом, и Бранн узнал Локриджа. Его рот в ужасе раскрылся, и хватка ослабла; он попытался вырваться. Локридж тут же рубанул его ребром ладони по гортани и, навалившись сверху, прижал его голову к земле и удерживал до тех пор, пока тело Бранна не обмякло.

Недоумевая, что же так напугало Реформиста, американец вскочил на ноги. Где-то рядом Флиделиус и его люди преследовали отступающих ютов. Тела остальных Реформистов, обожженные и обугленные, лежали у ног Марета и других Хранителей. Локридж бросился к двери Длинного Дома.

В помещении было мрачно, как в склепе.

— Сторм, — позвал он дрожащим голосом. — Сторм, где ты?

Обнаженная, мертвенно бледная, она была привязана к помосту. На коже блестели капли холодного пота. Сорвав провода с ее головы, Локридж прижал безжизненное тело к себе и заплакал. Долгое время она не шевелилась и лишь тогда, когда Локридж в отчаянии решил, что она мертва, прошептала.

— Ты вернулся, — и поцеловала его.

Клич разнесся по окрестным лесам, беженцы начали возвращаться по домам, и радость воцарилась в Эвильдаро.

Триумф победы и похороны павших слились в один дикий, безудержный праздник. Пришельцы, чье железное оружие одолело силу ютов, с удовольствием включились в первобытное веселье. Их не связывал общий язык, но разве это главное? Запах жареной свинины понятен каждому. Чтобы мужчине понять мужчину, достаточно улыбнуться, а женщина понятна и так.

Только в Длинном Доме сохранялась тишина: здесь поселились зеленые боги, принесшие избавление. Мясо и вино приносились к дверям дома, мужчины соперничали за право прислуживать богам и быть у них на посылках. На второй день празднеств один из посыльных отыскал Локриджа, когда тот любовался танцем на поляне, и сообщил, что его зовут.

Американец едва сдерживал желание броситься бегом. Беспокойство за Сторм не покидало его ни на минуту. И вот наконец Богиня Луны, как здесь ее называли, сама пожелала его видеть!

Не успел он переступить порог дома, как солнечный свет, запахи леса, дыма и моря, веселые крики и пение, словно по волшебству, исчезли из его сознания. Светящаяся сфера наполнила зал странным сиянием, тяжелые опоры и стропила проступали на фоне закопченных стен, расстеленные шкуры лоснились на свету. Семеро Хранителей на возвышении ожидали выхода своей королевы. Они встретили Локриджа молчанием.

Как только вошла Сторм, все встали. Вход в дальнюю часть дома был закрыт, но не стеной или ширмой, а силовым занавесом, испускавшим бледное свечение. Сторм прошла сквозь него. В полумраке она, казалось, сверкала, как звезда.

Три дня и три ночи, проведенные Сторм в расщепителе сознания, не прошли для нее бесследно: на лице явственно проступали высокие скулы, а глаза светились лихорадочным блеском. Но ее осанка сохраняла прежнюю горделивость, а локоны иссиня-черных волос ниспадали волнами, создавая пленительный контраст с бледностью лица и шеи. Через века были доставлены подобающие времени и месту наряды. Отливающее небесной голубизной свободное платье охватывал медный пояс — символ божественной власти, внизу платье приобретало пурпурный оттенок, падая волнистыми складками на пол, на шлейфе серебрились вытканные амулеты в виде змей и морской пены. Брошь в форме Лабрис удерживала плащ с белоснежным, как летнее облако, подбоем, сам же плащ был серый и украшен рисунком, изображавшим молнии и конские хвосты. Золотистые туфли Сторм были усыпаны мелкими бриллиантами, лоб украшал полумесяц из кованого серебра.

Ее сопровождал Марет. Он что-то вполголоса сказал на языке Хранителей. Коротким жестом она велела ему замолчать.

— Прошу говорить так, чтобы Малькольм мог тебя понять, — приказала она на языке Оругарэй.

Марет был явно смущен.

— На этом зверином наречии, Ваше Величество?

— Тогда по-критски. Этот язык достаточно изящен.

— Но, Ваше Величество, я только собирался доложить о…

— Он тоже должен знать, — перебила его Сторм и подошла к Локриджу, пока Марет переваривал унижение. Она улыбнулась. Американец неумело склонился над протянутой для поцелуя рукой.

— Я еще не поблагодарила вас за все, что вы сделали, — сказала она. — Не хватит слов, чтобы выразить вам мою признательность. И дело даже не в моем спасении — вы совершили большее…

— Я… я рад, — отозвался он, запинаясь.

— Можете сесть, если вам угодно. Повернувшись с кошачьей гибкостью, она отошла в сторону. Мягкий земляной пол скрадывал звук ее шагов. Чувствуя дрожь к коленях, Локридж плюхнулся рядом с Хранителем, ответившим на его неуклюжее движение равнодушным кивком.

— Нам удалось взять Бранна живым. — Мягкие звуки критской речи мелодично резонировали в ее гортани. — Из того, что от него узнали, следует: у нас есть отличный шанс завоевать господствующие позиции в Европе на ближайшее тысячелетие. Продолжайте, Марет.

Полуколдун-полуапостол встал со своего места.

— Поражаюсь, как Вам удалось все это выдержать, Ваше Величество, — заговорил он. — Бранн начал говорить. Немного времени, и мы узнаем от него все.

— Он добивался того же от меня, — заметила Сторм мрачно. — Не знаю, удалось бы ему воспользоваться информацией… нет, не хочу об этом вспоминать.

Локридж бросил взгляд на темный полог и быстро отвел глаза. Ему стало дурно. За ним лежал Бранн. Он не знал, что делают с Реформистом. Сторм не могла опуститься до пыток, и наверняка, как бы ни были жестоки мучения, для крепких, тренированных нервов и непреклонной воли хозяев будущего они не представляли серьезного испытания. Сторм вводили наркотики, потоки энергии проникали в ее сознание. Они не убивали, но препарировали ее личность, беспощадно извлекали мысли, методично выведывая все, что она когда-то знала или делала, анализируя ее мечты и желания; они выворачивали наружу всю ее подноготную и хладнокровно фиксировали полученную информацию. Возможного же сейчас делали с Бранном.

Марет меж тем начал доклад.

— Итак, нам удалось выяснить ситуацию. Когда Локриджу удалось спастись, Бранн, естественно, не знал о помощи, которую нашему человеку могут оказать в Англии. Но вероятность, что Локридж каким-то образом свяжется с Хранителями, беспокоила его. Поэтому Бранн оповестил своих агентов по всей истории Дании. И они, несомненно, все еще ищут нашего агента и пытаются обнаружить признаки подготовки десанта.

Это тысячелетие — отдаленное и редко посещаемое. С помощью нескольких Реформистов и с такими верными союзниками, как люди Боевого Топора, он мог не особенно опасаться неожиданностей. И хотя он попал к нам в руки, Реформистам об этом ничего не известно. Когда мы завершим анализ его сознания, в нашем распоряжение окажется бесценная информация. Используя ее, мы организуем неожиданные налеты на базы Реформистов по всему времени, устроим засады на отдельных агентов, устраним их анклавы, словом, нанесем решающий удар в войне.

Сторм кивнула.

— Да, я подумала об этом. Мы можем внушить противнику, что вышли из игры, а на самом деле затаиться. Бранн был прав, сочтя это подходящим местом для подготовки операций. Внимание было приковано к Криту, Анатолии, Индии. Реформисты считали, что уничтожение этих цивилизаций нанесет нам непоправимый урон. И мы, и они привычно забыли о Севере.

Она поднялась (полы ее плаща зловеще колыхнулись) и ударила в ладоши.

— Да! Мы можем незаметно обустроить эту часть мира в соответствии с нашими идеалами. Что известно на юге о варварах в отдаленных и неизведанных краях? Но когда наступит бронзовый век, варвары севера воспримут наши идеи, дадут нам людей и встанут на страже наших баз. Может быть, великий прорыв в будущее зреет именно здесь!