Жители деревни спасались бегством. Их охватила паника: громко крича, они устремились в священную рощу. Юты не преследовали бегущих. Верховные божества кочевников обитали на небе, и поэтому племя не любило сумеречный лесной мир, полный непонятных звуков и теней. Они повернули обратно, чтобы добить раненых.

Одна колесница направилась к Сторм. Окруженное энергетическим щитом тело женщины искрилось. Бредившему Локриджу показалось, будто он видит иллюстрацию к древнему мифу. Малькольм потянулся за пистолетом, но потерял сознание, успев в последний момент разглядеть человека, стоявшего на колеснице, безбородого и светлокожего, необычайно высокого, одетого в черную накидку с капюшоном, развевающуюся за спиной, подобно крыльям… Ютом он явно не был.

…Локридж медленно пришел в себя. Убедившись, что он лежит на земле и не чувствует боли, Малькольм испытал облегчение. Но мало-помалу в памяти стали оживать картины битвы. Послышался женский крик, и он резко сел.

Солнце уже зашло, но сквозь дверной проем хижины Локридж видел, что берег все еще окрашен в золотистые тона. Небогатый скарб был вынесен из дома, вход загорожен ветками. Хижину сторожили два юта. Один из них не спускал глаз с входа, теребя в руках пучок омелы, чтобы оградить себя от злых духов. Его товарищ с завистью наблюдал за воинами, которые гнали корову вдоль берега. Везде царила суматоха, слышались грубые выкрики и гогот, ржание лошадей и стук колес. А побежденные голосили над мертвыми.

— Как ты себя чувствуешь, Малькольм?

Локридж повернул голову. Рядом на коленях стояла Сторм Дэрруэй. В темноте хижины она казалась раненому еще одной тенью, но он ощутил запах ее волос, почувствовал прикосновение ее ладони. Никогда еще в голосе его спутницы не было столько нежности — и такого беспокойства.

— Пациент скорее жив, чем мертв. — Он показал на лицо и грудь, которые были смазаны какой-то мазью, и сообщил: — Как ни странно, почти не болит.

— Тебе повезло, что у Бранна оказалась целебная мазь. На твое счастье, он решил тебя спасти, — сказала Сторм. — Раны затянутся уже завтра… — Она помолчала и проговорила (интонация напомнила ему Ори): — И я счастлива.

— Что там происходит?

— Юты орудуют в деревне.

— А женщины, дети?! — Локридж попытался встать.

Сторм удержала его:

— Береги силы. Твоя подруга не пострадает. Вспомни о здешних обычаях.

Ответила она в том же резком тоне, в каком не раз обращалась к нему. Но тут же в ее голосе вновь проскользнуло волнение:

— Но, конечно, они оплакивают тех, кого любили, мертвых или живых. Всех в деревне ожидает участь рабов… К счастью, это не юг. На севере рабыни ведут почти такой же образ жизни, как и их хозяева. Естественно, они страдают от тоски по дому и по свободе. Но пока мы и сами в беде. Нам придется хуже, чем им.

— И все-таки, что же случилось? — спросил он.

Она уселась перед ним на пол, на колени, и тяжело вздохнула.

— Я проиграла, — горько призналась она. — Я не подозревала, что Бранн может оказаться в этом веке. Очевидно, он и организовал нападение.

Локридж видел, что она казнит себя.

— Ты же не могла знать об этом.

Она сжала его руку:

— Незадачливому Хранителю нет прощения. Имеет значение только поражение.

Локридж привлек Сторм к себе, как когда-то утешал сестру; она положила голову ему на плечо.

Когда опустилась ночь, Дэрруэй мягко отстранила Малькольма и тихо сказала: «Спасибо». Они сидели рядом, рука в руке.

— Понимаешь, — проговорила Сторм, — в этой войне не участвуют большие силы. Иначе и быть не может. У каждой стороны слишком мощное вооружение… Бранн — как описать его?.. Ну, скажем, полководец; он сам участвует в боевых действиях и принимает кардинальные для Земли решения. С вашей точки зрения, он абсолютный монарх, хотя это не совсем так… Не знаю, как он обнаружил меня. Ума не приложу. Если он не смог заполучить меня в вашем веке, то каким образом он выследил меня в этом небогатом событиями году? Вот что пугает меня больше всего. — Она вцепилась похолодевшими пальцами в ладонь Локриджа. — Он исказил время, это ясно, но как ему удалось это сделать?

— Бранн пребывает здесь в одиночестве, — продолжала Сторм. — Да ему, собственно, никто не нужен. Думаю, что он задолго до нас воспользовался тем же туннелем, нашел племя Боевого Топора и стал Богом. Это оказалось несложно. Появление индоевропейцев в этих местах — нашествие почитателей Отца Неба и солнцепоклонников, кочевников, оружейников, колесничих, воинов, искусных мастеров, неугомонных мечтателей, перекати-поле — все это было затеяно и организовано Реформистами. Понимаешь? Они стремятся разрушить старую цивилизацию, старую веру; их потомками будут люди, поклоняющиеся машинам. Юты подчиняются Бранну. Стоит ему появиться среди них — так же, как мне достаточно оказаться в Эвильдаро или на Крите, — первобытное сознание скотоводов каким-то образом подсказывает им, кто перед ними. Узнав, что мы скрываемся в этом веке, Бранн мог бы бросить сюда все свои силы, но это насторожило бы разведчиков Хранителей — ведь это наша эпоха, — и результаты могли быть обратными. Поэтому он приказал ютам напасть на Эвильдаро, пообещав, что солнце и молнии будут на их стороне. И сдержал слово. — Локридж почувствовал, что Сторм дрожит. — Теперь он пошлет за своими людьми, чтобы те занялись мной.

Локридж прижал Сторм к себе. Она возбужденно прошептала:

— Может быть, ты спасешься. Первая буква в Книге Времени была написана, когда Вселенная только зарождалась, а мы с тех пор не дошли и до середины. Бранн примет тебя за рядового наймита. Он решит, что ты не опасен. Если сумеешь — если получится, — вернись в коридор. Найди герра Гаспара Флиделиуса. Ищи его в Виборге, в гостинице «Золотой лев», в канун Дня Всех Святых. С 1521 по 1541 год. Запомнишь? Он — наш. Свяжись с ним…

— Я попытаюсь. — Локриджу не хотелось продолжать разговор. Может быть, потом…

Но сейчас Сторм одиноко. Он обнял ее за плечи. Она повернулась к нему так, что его рука скользнула вниз по ее телу. Сторм коснулась губами его губ.

— У нас впереди не так уж много времени, — прошептала она. — Давай не будем его терять. Мне так плохо, Малькольм.

Он ответил на ее поцелуй и утонул в море черных волос. Через минуту не существовало ничего, кроме Сторм, огня и темноты.

На рассвете в проеме хижины раздался низкий грубый голос:

— Эй, вы, там! Женщина остается, мужчина выходит. Быстрее!

Бранн — предводитель Реформистов — находился в Длинном Доме, где, кроме него, не было ни души. Священный огонь погас. Вместо него в центре помещения висел блестящий шар, освещавший медвежьи шкуры на деревянном помосте, где восседал повелитель. Воины, которые привела Локриджа к вождю, благоговейно пали ниц.

— Бог помогает нам, — сказал один из них, рыжеволосый здоровяк. — Ты приказал — и колдун перед тобой.

Бранн кивнул.

— Хорошо. Подождите в углу.

Четверо воинов отошли в сторону, и теперь их обветренные лица освещал только свет факела, разбрасывающего красно-желтые искры. Воцарилась тишина.

— Присаживайтесь, если хотите, — мягко предложил Бранн по-английски. — Нам предстоит долгий разговор, Малькольм Локридж.

Как Бранн узнал его имя?

Американец остался стоять. Он оглядел собеседника. Итак — вот его противник. Реформист сбросил накидку, она скрывала сухощавое мускулистое тело в облегающем чёрном трико: подобную одежду Локридж видел на людях в коридоре. Рост Бранна достигал почти семи футов. Молочно-белая кожа и изящные холеные руки с длинными пальцами. Лицо — классическое совершенство линий; лишь чуть более тонкие, чем нужно, губы и чуть более узкий прямой нос. Густые, коротко остриженные волосы. Серые, как сталь, глаза, насмешливые, жесткие — и уставшие.

Бранн улыбнулся:

— Ну хорошо, тогда стойте, если вам угодно. — Он показал на бутылку и два стакана необычной формы. — Выпьете? Бургонское 2012-го года. Замечательный был год!