Мы отправились в путь около полуночи. Обе луны были всего лишь тоненькими светящимися ломтиками, но, к счастью, ярко светило созвездие, которое мы называем Армадой Питарда. При свете звезд мы устроили Тора в одной лодке, где вместе с ним должен был плыть и я, а Блейз, Дек и Следопыт расположились в другой – той плоскодонке, которую они купили в Гилси. За оба суденышка взялись гхемфы, пообещавшие доставить нас, куда мы захотим, – то есть в порт Раттиспи. Когда я из вежливости попытался возражать, самый старый из гхемфов ответил мне, что, поскольку они пообещали экс-силвам покинуть остров, то нет причин, почему бы им заодно не помочь нам. По правде сказать, я был этому очень рад: никогда еще я не чувствовал себя таким усталым, как в тот день… и таким расстроенным.

Старый гхемф минуту плыл рядом, держась за борт, пока другие за веревку тянули лодку вперед.

– Ты совершил нечто постыдное, – мягко сказал он. – И мы тоже.

– Тогда почему вы согласились? – устало спросил я. Меня удивили его слова: на протяжении этого дня я неоднократно заговаривал с гхемфами, и каждый раз это оказывался монолог с моей стороны. Они выслушивали меня и или делали то, что я предлагал, или не делали. Никогда не бывало обсуждения, чего-то, похожего на обычную болтовню. Единственной, с кем гхемфы желали разговаривать, была Блейз. Они обращались с ней с каким-то почти печальным почтением, словно в ее обществе возвращали себе безвозвратно утраченную сестру. И вот теперь один из гхемфов обнаружил желание вступить со мной в философскую дискуссию…

Гхемф выглядел почти таким же усталым, как я. Я предложил ему влезть в лодку, но он отказался, объяснив, что предпочитает оставаться в воде.

– Мы любим воду, – сказал он, – это наш мир. – Потом он ответил на заданный мной вопрос: – Иногда приходится рисковать. Мы, гхемфы, смотрим на жизнь не так, как вы. Мы видим тенденции и строим проекции. Мы предвидим беды для нашего вида и стараемся смягчить их. Если этот человек останется в живых, – он кивнул в сторону Тора, – это может нам помочь, потому что он обладает щедрым духом и огромным потенциалом. Поэтому мы, как и ты, сделали выбор. Точно так же, как приняли решение прийти на помощь Блейз.

– Мной двигали личные мотивы, – признался я, не желая отрицать свою вину, – гораздо менее альтруистические. Люди будут умирать из-за того, что эту жизнь мы сохранили.

Гхемф задумчиво кивнул.

– Да, боюсь, что ты прав. И дело не только в том, что мы отпустили на свободу дун-магов. У меня такое чувство, что мы сегодня совершили большее зло, чем думали, Гилфитер. Тебе придется научиться жить с сознанием этого, точно так же, как ты научился жить с памятью о том, что ты убил свою жену.

Я вытаращил на него глаза.

– Вы знали об этом? – Ни Блейз, ни Флейм наверняка не рассказывали гхемфам об истинной причине, заставившей меня бежать из Мекатехевена.

– О том, что ты убил свою жену? Знание – наша… страсть, горец. Нет человека, к которому мы не прикасались бы когтями, делая татуировку, говорящую о гражданстве. А то, что известно одному гхемфу, становится известно и нам всем. Мы соприкоснулись с твоей кровью и слышали, как тебе дали имя, Кел Гилфитер из Вина. И мы ничего не забываем.

На самом деле его объяснение не было ответом на мой вопрос… Я ощутил озноб.

– Люди недооценивают вас, верно?

– Безусловно, – ответил гхемф. – Однако мы не являемся угрозой человечеству. Без очень веской причины мы не вмешиваемся в дела людей и уж тем более не убиваем. – Он посмотрел на меня своими грустными серыми глазами. – Грядут тяжелые времена. Боюсь, некоторые люди захватили слишком большую власть, а другие, те, что живут на далеких берегах, все более беспокойны. Произойдут перемены… Я сочувствую тебе, Келвин, потому что ты хороший человек, а во времена перемен первыми страдают хорошие люди.

С этими вдохновляющими словами старый гхемф оттолкнулся от лодки и исчез в черной воде.

Я откинулся на сиденье и обнаружил, что Тор пристально смотрит на меня.

– Ты все слышал? – спросил я его. Тор кивнул.

Мы оба долго молчали. Я так и не был уверен, как много он узнал из нашего разговора с гхемфом. Наконец Тор спросил:

– Ты убил свою жену? – Судя по тону, ему было трудно в такое поверить.

– Да. Если хочешь узнать все в подробностях, расспроси Блейз. Она при этом более или менее присутствовала.

– Ах… – Тор неловко пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее. – Мы отправились следом за Флейм? А где Блейз?

– Да, отправились. Блейз в другой лодке, позади нас.

Ответ его, по-видимому, удовлетворил. Он закрыл глаза и задремал.

Я перегнулся через борт и посмотрел вперед. Четыре гхемфа плыли по протоке, без всяких усилий увлекая за собой лодку. В темноте благодаря перепончатым ногам и обнаженным обтекаемым телам они казались жителями вод, а не обитающими на суше мастерами татуировки. На мгновение я снова изумился человеческому невежеству. Как могли мы так долго жить бок о бок с представителями другой расы и узнать о них так мало? Мы считали гхемфов кроткими, покорными и довольно глупыми существами, а ведь они были совсем другими. И они так много знали – каким-то образом даже знали о вашем появлении. Вот ты говоришь, что вам о них ничего не известно; вы вообще думаете, что они не существуют, что они просто часть нашей мифологии. Что ж, они-то про вас знали. Тот старый гхемф предостерег меня. «Те, что живут на далеких берегах, все более беспокойны», – сказал он.

Может быть, теперь гхемфов на Райских островах ты больше и не встретишь, но когда-нибудь придет день, и они снова появятся. Я полагаю, они не исчезли, просто наблюдают за нами. Может быть, в следующий раз мы проявим больше мудрости и тогда многому сможем у них научиться.

Той ночью, сидя в лодке, я размышлял о том, как Блейз Удалось добиться полного доверия Эйлсы – я ведь такой человек: не успокоюсь, пока не докопаюсь до причины, – и наконец решил, что дело в полном отсутствии у Блейз предубеждений. Испытав так много страданий из-за предрассудков других, так часто обвиняемая в глупости или нечестности только потому, что была полукровкой, Блейз научилась никого не судить по внешнему виду.

Пока гхемфы уверенно направляли обе лодки сквозь лабиринт плавучих островов к истокам Лентяйки, Блейз тихо беседовала с теми, кто плыл у борта ее суденышка. Дек, несмотря на сломанные ребра, свернулся калачиком на корме и спал, как сытый детеныш селвера. Он показал, чего стоит, и знал это. Мальчишка буквально лопался от гордости, когда сражение закончилось; однако усталость взяла свое, и теперь он отключился, чему помогало и снадобье, которое я добавил в его питье.

В течение первого часа путешествия я сидел рядом с Тором, следя, не изменится ли его состояние. Он вскоре заснул: на него все еще действовали лекарства, которые я ему дал. Когда плазма крови селвера в первом пузыре закончилась, я заменил его на второй – последний из захваченных мной из Вина, – и медленное вливание продолжилось. Закончив с этим делом, я тоже задремал и не просыпался до самого утра.

К рассвету мы достигли истоков реки. Когда я проснулся и сел, мимо бортов лодки скользили близкие берега. Деревья, перевитые лианами, смыкались над потоком, так что неба почти не было видно. У меня, горца, привыкшего к открытым просторам Небесной равнины, это зрелище, хоть и привлекательное, вызывало некоторую клаустрофобию.

Райдер уже не спал. Я пощупал у него пульс; сердце билось ровно и сильно. Осмотревшись, я увидел, что вторая лодка по-прежнему следует за нами.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Тора.

– Лучше, но… странно.

Он попытался сесть, но я ему не позволил.

– Подожди, пока я не осмотрю твои раны. – Я осторожно снял повязку с неглубокого пореза на груди, стер мазь, которую наложил накануне, и едва не охнул от изумления: если не считать багрового шрама, который говорил о недавнем ранении, рана выглядела зажившей. Я сначала ощупал ее, потом нажал сильнее.