Где блуждает она в эту лунную ночь?»

«Не тревожься — в соборе Святого Петра

Беспечально резвится она до утра.

Там во мраке, где дремлет старинный орган,

С нею в прятки играет святой Иоанн.

Витражи под луной величаво блестят,

Все апостолы чинно на месте стоят,

Только он потихоньку спускается к ней

И подолгу играет с дочуркой моей.

И тогда я по свету печально брожу

На родные места со слезами гляжу.

Но о дочке любимой душа не болит —

Знаю, добрый апостол за ней приглядит».

«Ты светлее луны и прекраснее дня,

Нету девы на свете прелестней тебя!»

«Что ж, коль ты не боишься, спускайся сюда,

Но не трогай меня, или будет беда.

Я слаба, хоть и знаю — да мне ли не знать? —

В нашей радости горе таится опять!

Всё снесу. Будь что будет. Сядь рядом со мной.

Ты ведь любишь меня, хоть любовью земной».

Мигом спешился рыцарь, и робок, и смел;

Бедный конь его молнией прочь полетел,

Но у самых ворот бездыханный упал.

А хозяин его на коленях стоял

Возле девы прекрасной в восторге немом,

В поцелуе извечном забыв о былом,

Хоть устами к устам прикоснуться не смел,

До рассвета на бледную деву глядел,

Неотрывно речам её тихим внимал,

Нежным взглядом ей руки и плечи ласкал.

Ну а что было сказано тёмной порой,

Пусть навеки останется тайной святой.

И была эта встреча средь старых крестов

Слаще прежней любви, слаще девичьих снов.

Как она подарила блаженство тому,

Кто когда–то поверг её в смертную тьму,

Пусть навеки останется тайной; но тот,

Кто воистину любит, блаженство найдёт,

Даже взора любимой довольно тому,

Не нужны поцелуи для счастья ему.

«Приходи ко мне, милая, завтра опять.

Каждый вечер я буду тебя поджидать.

Мёртвой деве война и нужда не страшны,

В целом свете не сыщешь прекрасней жены.

Ей забота одна в суматохе людской —

Ждать, пока муженёк возвратится домой».

И заметили слуги, что их господин

Стал частенько бродить в полнолунье один,

А в безлунные ночи, кругла и полна,

В одинокую спальню входила луна.

Из–под кованой двери косые лучи

Жутким призрачным светом сияли в ночи,

И служанки, привычно на зов торопясь,

Пробегали скорее, от страха крестясь,

А влюблённые тихо сидели внутри

И о чём–то шептались до самой зари.

И когда тонкий месяц на небе вставал,

Иоанн до рассвета с девчушкой играл,

Чтоб несчастная мать до утра побыла

С тем, кого на земле удержать не смогла.

И любовь их была высока, как луна,

Одинока, безгласна и счастья полна.

Как–то в сумерках сэр Агловаль задремал,

И приснилось ему, что он горько рыдал.

Сильный воин бесстрашный, на слёзы скупой,

Он рыдал, как младенец, той ночью глухой.

Он проснулся: пред ним в полуночной тиши

Милый призрак явился, услада души.

А во сне он шагал по тропинкам лесным,

И Адела предстала, как прежде, пред ним,

Но спустился туман, и она без следа

Вдруг исчезла, оставив его навсегда.

И заплакал наш рыцарь над тягостным сном

В покаянном отчаяньи, в горе слепом.

Долго он по Аделе погибшей рыдал

Но внезапно вокруг лунный свет заблистал,

И прекрасная дева явилась пред ним,

Сновиденье рассеяв сияньем своим.

Вожделенна, как грешной душе благодать,

Как отрада для сердца, уставшего ждать.

В этот миг обо всём Агловаль позабыл,

С пылкой страстью в объятья её заключил.

Дева вскрикнула дико, забилась, и вмиг

Свет в прозрачном лице охладел и поник.

Он от ужаса вздрогнул, очнулся — глядит:

А в руках его мёртвое тело лежит.

И с тех пор ни с луной, ни в безлунную тьму

Светлый призрак уже не являлся ему,

Только в ветре порой детский голос звенел,

Горько плакал и песенку жалобно пел.

Ах, как сбиться с пути легко всегда!

Лишний вздох, лишний взгляд — и пришла беда.

А потом лишь дожди да седой рассвет.

Прежней жизни не жди, её уж нет.

Это была одна из самых простых её песен; может, поэтому я запомнил её лучше других. Пока она пела, я пребывал в блаженстве элизиума; мне казалось, что другая, великая и богатая душа нежно поддерживает, обнимает, окутывает мою душу всей своей полнотой и щедростью. Мне чудилось, что она может дать мне всё, чего я когда–либо желал, что мне уже никогда не захочется расстаться с нею, что я был бы счастлив вечно слушать её песни и есть её похлёбку день за днём, сколько бы ни прошло лет. Хозяйка всё пела и пела, и я незаметно заснул.