Папа Крошки растерялся. Наступило молчание.

Потом Кассиан сказал:

— Потому что иначе вы не получите клад.

Глаза Гомеса Элеганте, похожие на два шарика замерзших чернил, уставились на Кассиана:

— Клад?

— Он на карте, — сказал Кассиан. — Место отмечено крестиком. Можете получить ее. И не обязательно говорить Бурбонски.

— А где эта карта?

— Сперва подпишите бумагу, — сказал Кассиан.

Глаза не отпускали его.

— А что на ней будет сказано? — спросил Элеганте, вынимая ручку и блокнот.

Папа Крошки откашлялся.

— Заголовок. «Находясь в здравом уме и твердой памяти, я, нижеподписавшийся…»

— Попробуйте так, — сказал Кассиан. — «Мы получаем остров и карту, а вы — корабль. С любовью, Колоссальная Недвижимость».

— Я никого не люблю, — сказал Гомес Элеганте. — Я подпишусь: «Искренне Ваш». Годится?

— Искренне ваш — отлично.

Ручка забегала по бумаге.

— Переходим к приему-передаче, — сказал Гомес Элеганте и подул на листок.

Папа Крошки вынул из кармана карту. Элеганте протянул записку. Они обменялись бумажками.

— Место помечено буквой «X», как принято, — сказал папа. — Мы уходим.

Крошки повернулись к двери. Все остальные не двинулись с места. Повисло молчание. Потом молчание затянулось.

— Дверь? — сказал, наконец, папа Крошки.

— Нет, — сказал Гомес Элеганте и улыбнулся неприятной ледяной улыбкой. Потом скосился одним глазом на главного пиджака.

— Свяжите их, — сказал он. — И бросьте в море. Можете привязать к ним железки.

— Наковальни?

— Наковальни тоже неплохо. Быстрее, мне надо достать клад.

Юные Крошки посмотрели на него со страхом. Даже в детских у юных Герцогов и Диктаторов они никогда не сталкивались с таким свинством. Их глаза, пылающие как сварочные горелки, впились в жуткого Гомеса Элеганте. Нормальный человек при этом покраснел бы, стал заикаться, сказал бы, что всё это шутка, зашедшая слишком далеко, и побежал бы их развязывать.

Гомес Элеганте только приподнял бровь на четверть миллиметра.

— Я должен покраснеть и начать заикаться, и сказать, что это шутка и всё такое прочее? — начал он. — Но это не шутка. Так что приготовьтесь сказать рыбкам: привет, мы ваш завтрак.

Пиджаки привязали Крошек к наковальням. Примула шумно сглотнула. Пиджаки потащили Крошек на крышу мостика.

— Вот так номер, — сказала Маргаритка.

— Хм, — сказал Кассиан, попробовав на ощупь последний узел и убедившись, что он так же неподатлив, как и все остальные.

— Ой, — сказал папа Крошки, когда до него дошло, что дела обстоят неважно.

— Vamonos, — распорядился Гомес Элеганте, показав тонкой сигарой на мутную воду в двадцати метрах под ними.

Читатель, выпутаться из такого положения невозможно. Ближайшее дружественное лицо — в двух милях к юго-востоку. Иными словами, Маргаритка, Примула, Кассиан и папа Крошки — готовый корм для рыб. На спасение в последнюю минуту шансов никаких, потому что Гомес Элеганте жесток, непреклонен и шуток не понимает.

Руки в черных рукавах поставили Крошек на поручни.

— Va… — начал Гомес Элеганте.

Стальная дверь с грохотом распахнулась.

— Э-э-э-э-эй! — взвизгнул голос, как плохой мел визжит по еще более плохой черной доске. — Вы что делаете?

— Бросаем плохих людей в море, — сказал Гомес старший Гомесу младшему.

— Не сметь! — крикнул младший. — Не сметь!

— Чего? — сказал старший, привыкший во всём потакать ребенку. А затем раздраженно: — Снимите их на пол. Вы слышали, что сказал Маль-Чико?

Послышалось недовольное ворчание, и пиджаки уложили Крошек на палубу.

— Так ты хочешь отнести их на кухню, Чико, и засунуть в машину для блинчиков?

— Неееет! — взревел Гомес младший. — Они клёвые!

— Чего?! — спросили почти все, включая Крошек.

— Они жестокие, но справедливые, — сказал Гомес Маль-Чико. — Они не бросаются бутылками. Они дали мне печенье. А когда выбросили меня из самолета, показали, как дернуть шнур. Они мне нравятся. Я хочу с ними жить.

— Слыхал, что тебе взрослый сказал? — обратилась Примула к ближайшему пиджаку. — Раз-два — взяли.

— А?

— Бросайте нас за борт, — сказала Маргаритка.

— Меня первого, — сказал Кассиан.

Однако вместо этого веревки на них были тут же разрезаны, их поставили на ноги и отряхнули от пыли.

— Конечно, вы берете корабль, который я вам дарю, — сказал Гомес Элеганте. — Но вы не можете взять моего сладкого маленького Гомеса Чико, яблоко моего глаза.

— НЕ ХОЧУ! — взревел Гомес Чико.

Гомес Элеганте сунулся своей змеиной головой к папе Крошки и прошипел:

— Убирайтесь отсюда, пока я не передумал.

Крошки убрались. В лодке, по дороге к берегу, папа Крошки спросил:

— Примула, как это тебе удалось?

— Мне? — переспросила Примула.

— Я слышал, ты делаешь, э-э-э… концентраты с целью воздействия на психологический профиль потребителя, — сказал папа Крошки. — Сонные Пирожные.

Послушные Капли… Такого рода препараты. Но как ты дала их Гомесу Чико?

— Я не давала, — сказала Примула.

— Как?

— Сильная личность сильнее снадобий, — сказала Маргаритка.

— Держите его! — крикнул Кассиан.

Потому что папа Крошки упал в обморок.

10

Десятью минутами позже они сидели на мостике «Большого Куша», официально переименованного в «Клептоман II», пили вкуснейшую фруктовую воду с мороженым и перебирали пальцами ног в толстенном ворсе шелковых ковров.

— Мне, в общем, нравился остров, — сказала Примула, глядя на бульдозеры, карабкавшиеся вверх по Череп-горе. Она нахмурилась: — Я думала, наши все ушли.

— Ушли.

— Но, похоже, кто-то жарит мясо на вершине.

— Мясо?

— Посмотрите сами. — Она показала пальцем.

Действительно, ниточка дыма над лысой макушкой Череп-горы походила уже на толстую колонну.

— Большой огонь, — сказала Маргаритка.

— Не знаю, чего они там жарят, но подгорит наверняка, — сказала Примула.

— Думаю, это огонь другого рода, — сказал Кассиан. — Посмотрите на кокосы.

Они посмотрели на кокосы. Деревья по всему берегу вели себя очень странно, как будто учились танцевать брейк-данс. Кокосы дождем сыпались на землю. Из крокодилового болота к морю шлепали длинные корявые существа и нервно озирались через плечо. Воздух сотрясался от низкого, густого рокота.

— Впечатляющая картина, — сказала Маргаритка. Теперь, когда вся эта суматоха наконец-то закончилась, ей больше всего хотелось вытянуться на песчаном бережку и как следует позагорать. — Может быть, поплаваем?

— На палубе «Б» есть великолепный плавательный бассейн, — сказала Капитан. — А здесь сейчас плавать неразумно.

— Крокодилы, — пояснила Примула.

Мальчик-дикарь Дин шепнул ей что-то на ухо.

— Не может быть, — сказала Примула.

— Может, — сказал Дин.

— И ты всё время знал это?!

Мальчик-дикарь Дин смущенно повозил ногой по пушистому ковру.

— Что знал? — спросила Маргаритка.

Никто ей не ответил. Все смотрели на столб дыма над Череп-горой. Он становился всё толще.

— Мне кажется, — сказал наконец Кассиан, — что этот остров слегка э-э-э… неустойчив.

— Вот именно, — сказал Мальчик-дикарь Дин.

— Но твой дедушка продал его нам, — возмущенно сказала Маргаритка. — Зная о Гомесе Элеганте. И о… об этом!

— Ему надо было кому-то продать.

— Действительно, — сказала Примула.

— Я всё прекрасно понимаю, — сказала Маргаритка.

Чего ты, дорогой читатель, про себя, вероятно, сказать не сможешь. Однако подожди. Имей терпение. Всё сейчас разъяснится.

В машинном отделении всё было тип-топ, если не считать кабины управления в углу, где Старший Механик развесил свою коллекцию часов с кукушкой. Кассиан постучался в дверь кабины.