Пит порылся в карманах:

— В кармане имеется здоровенный разделочный нож. Сдается мне, это нехорошие и опасные люди.

— Тем больше причин спасти папу, — решительно сказала Маргаритка.

— Да, — согласился Пит, но не так решительно.

Внизу уплывал назад город, и под крылом самолета уже синело море.

Примула от нечего делать ковыряла разделочным ножом большой тюк, привязанный к полу.

— Постой! — сказал Пит.

— Сейчас. Ой…

— Поздно, — сказал Пит.

Из-за открытой двери в грузовом отсеке гулял ветер. Тюк, похоже, был набит бумажками. Часть их вылетела и запорхала по самолету, вылетела за дверь и, как снег, посыпалась на тропическое голубое море. А в море были суда: пятьдесят или шестьдесят штук, все груженные экскаваторами, самосвалами, бульдозерами, гравием и мешками цемента. Все деловито двигались на юго-восток, к смутно видневшемуся вдали острову. Из центральной вершины его поднималась тонкая ниточка дыма. Это был Остров Скелета.

Когда первые бумажки упали на воду, суда замедлили ход и остановились. Некоторые столкнулись друг с другом. По палубам забегали человеческие фигурки: они спускали на воду спасательные шлюпки.

Маргаритка поймала одну бумажку и поднесла ее к свету.

— Хм, — сказала она. — Так я и думала.

— Что? — спросил Пит.

— Деньги.

Пит разинул рот.

— Целый тюк?

— Похоже на то. — Маргаритка мысленно произвела расчет. — Может быть, пятьдесят миллионов долларов.

— Черт, обалдеть, — сказал обалдевший Пит.

— Так что лучше сядь на тюк, — сказала Примула. — Пока всё не вылетело за дверь.

— Но… — начал было Пит.

— Кончита говорила, что Гомес Элеганте возит контрабанду в Нью-Топию, — сказала Примула. — На самолете. И можете быть уверены, что возит он не фасоль. Потом люди платят ему за товар, и он отвозит деньги к себе во дворец.

— Бедный папа! — сказала Маргаритка.

— Всё пучком, — угрюмо молвила Примула. — Дело ведут Крошки.

— Этого Гомеса прямо стоит немножко пожалеть, — сказал няня Пит. — Теперь давайте набьем этот тюк спасательными жилетами, спрячемся и посмотрим, что мы увидим.

С этими словами он затолкал сестер в шкаф грузового отсека, а сам уселся на тюк. Суда остались позади. В небо поднимался дым от их столкновений. На горизонте вырастали другие острова. Самолет начал снижаться.

Работая над восстановлением Домашней Лавины, Мальчик-дикарь Дин увидел столбы черного дыма, вздымающиеся на северо-западе. Потом он увидел серебристую точку в небе, услышал ее гудение. А вскоре после этого увидел белый корабль, красивый, как свадебный торт. Корабль шел со стороны Нью-Топии. Он обогнул мыс, бросил якорь в лагуне и выслал к берегу шлюпку. Дин побежал встречать ее на пристани.

На снежно-белый песок вышли Капитан, Кассиан и несколько грабителей. Хныкающего Ганса Шанса высадили в лодчонке на полпути к острову.

— Ну, мои дорогие, — сказала Капитан ватаге взволнованных грабителей. — Вы видите в лагуне наш новый корабль. Как он вам нравится?

— Красивый, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — И мы постараемся не посадить его на мель.

В ответ раздался дружный смех.

Мальчик-дикарь Дин доложил о судах, замеченных на горизонте.

— На гору, оттуда лучше видно! — крикнул он.

Капитан скинула белые лайковые туфли и надела пару прочных, но элегантных туристских башмаков. Все двинулись на гору.

Вот что они увидели в подзорную трубу: голубой круг, а в нём старые ржавые баржи, нагруженные землеройными машинами, цементом, гравием и прочими строительными материалами.

— Шестьдесят два, шестьдесят три, — считала Капитан, загибая пальцы с алыми ногтями. — Боже мой. — Она передала подзорную трубу Кассиану. — Что скажешь?

Кассиан посмотрел и крякнул:

— В принципе, они движутся сюда.

— С экскаваторами, бульдозерами, самосвалами и таким количеством цемента, что хватит и на виллы, и на отели, и, наверное, даже на завод удобрений. Ох, ох, ох. Видна ли в этом рука папы Крошки?

— Весьма вероятно, — нахмурясь, сказал Кассиан.

— Или Гомеса Элеганте, — сказал Мальчик-дикарь Дин.

— Гомеса? — удивился Кассиан.

— Я больше не боюсь, — сказал Мальчик-дикарь Дин.

— Может, и зря, — сказал Кассиан.

— Что будем делать? — спросила Капитан.

— Предоставь это мне и Мальчику-дикарю, — сказал Кассиан.

— Пусть только приедут, — сказал Мальчик-дикарь.

К юго-западу от них, но не очень далеко, самолет Гомеса Элеганте спустился с неба, дважды дал «козла» на частной взлетно-посадочной полосе Гомеса Элеганте и остановился в маленьком вонючем облачке жжёной резины. Открылась дверь кабины. В грузовой отсек вошли трое в темных костюмах и темных очках.

— Варгас! — крикнули трое, увидев, что отсек пуст. — Где ты, Варгас?

Нет ответа.

— Обыщите самолет, — сказал один из них, которого звали Эль Лейтенанте.

Двое заглянули в уборную. Заглянули в шкафы. Наконец, заглянули в тюк с деньгами и обнаружили, что денег там почти нет, а вместо них есть спасательные жилеты.

— Ага, — сказал Эль Лейтенанте. — Он украл деньги и спрыгнул вниз.

— Украл деньги, — сказали остальные двое, оба небритые и в полтора метра ростом. — Это плохо.

— Это плохо для Варгаса, — сказал Эль Лейтенанте.

— Хе-хе-хе, — сказали небритые.

— Vamonos, — сказал Эль Лейтенанте.

Они ушли. Карманы их пиджаков оттягивали какие-то тяжелые предметы, которые вполне могли оказаться особо большими разделочными ножами. Это так, к слову.

В четырехстах метрах к северо-востоку, чуть в стороне от взлетно-посадочной полосы, из опаленного зноем кустарника высунулась бритая голова с татуировкой в виде орла на затылке и две в коричневых котелках с белыми накидками от солнца. Головы повернулись в ту сторону, где в мареве шагали трое в темных костюмах.

— Ой, — сказала Маргаритка.

— Что? — спросила Примула.

— Поцарапала коленку.

— Ушибла локоть, — сказала Примула.

— Если вы думаете, что можно выпрыгнуть из только что приземлившегося самолета и чего-нибудь не повредить, — сказал Пит, — вы живете в мире грёз.

— Что ж! — ответила Маргаритка, вставая и отряхиваясь. — Ничего плохого в грёзах нет. А теперь давайте поищем, где бы нам помыться и почиститься.

— И что-нибудь поесть, — сказала Примула.

— Учтите, — сказал няня Пит. — Это плохие люди.

Маргаритка ответила ему доброй улыбкой.

— Пит, я сказала тебе однажды, повторяла тысячу раз и повторяю снова. Хуже нас нет никого.

Пит раскрыл рот.

— И, пожалуйста, без твоих рифмованных глупостей, заранее тебя благодарю, — сказала Маргаритка. — Кажется, я видела в той стороне большой дом.

Они зашагали по взлетной полосе.

Пепе Монструо мирно дремал в западной караулке, вдыхая успокоительный запах масла, которым он смазывал свой разделочный нож. Вокруг него было солнце, море, песок и привычные лица. Словом, самый обычный день, не считая того, что штурмовые собаки вдруг почему-то уснули, а Гомес Маль-Чико не показывался. И слава богу. Пепе Монструо просидел много лет в тюрьме за грабежи и убийства. И даже неделю просидел в школе, откуда был исключен за то, что нарисовал неприличные картины на стене учительского дома, а потом в порыве творческого отчаяния сжег этот дом дотла. Но за всю свою мрачную, буйную жизнь он не встречал никого страшнее, чем Гомес Маль-Чико — так люди звали Гомеса Элеганте младшего. Недавно была слышна стрельба. Вероятно, Гомес Маль-Чико играл со своими ручными кроликами.

— Доброе утро, — произнес чей-то голос.

Пепе Монструо встал. Перед ним стояли два маленьких человека в ситцевых платьях и котелках и один человек побольше, в темном костюме. Пепе Монструо взял свой разделочный нож.

— Убери эту противную вещь, — сказал большой в котелке. — Можешь выколоть кому-нибудь глаз.