– Ну-ка… Скажи мне – ты меня слышишь? Если да, то кивни.
Анхен послушно кивнула. Ну еще чудесатее! Немая, но не глухая? Совсем интересно!
– А язык у тебя есть? – поинтересовался я и, не доверяя кивку, приказал: – Высунь язык… Точно, есть…
Девка же, взяв меня за руку, погладила ее и, показав на неподвижно лежавшего Жака, похлопала себя по губам и помотала головой.
– Просишь, чтобы я хозяину не говорил? – догадался я.
Немая закивала еще старательней. Ну, раз меня просят, то почему бы не уважить? Кто мешал Жаку за столько лет понять, что она все слышит? А может, он об этом прекрасно знает? Ну не поверю, что старый лис об этом не догадывается.
– Анхен, а ты читать умеешь?
Робкий взгляд, вскинутые брови и слишком поспешное мотание головой.
«Ах вы паразиты!» – беззлобно восхитился я.
Интересно, сколько постояльцев делилось секретами при «глухонемой» девке? И актриса первостатейная. Я ведь и сам не обращал внимания, думал – ну до чего же девка толковая. Не слышит, а все понимает! А секрет-то прост…
– Пи-ить… – донесся до нас слабый голос Жака. – Ви-на…
Очнулся! Вино просит – точно, жить будет!
Я потрогал лоб Жака. Горячий, но лихорадки нет. Уже хорошо. Пока, разумеется, рано рассчитывать, что все будет хорошо. С ранами по-всякому может быть… Но пока, слава Богу, обошлось…
– Вино неси, – приказал я Анхен. – Только не белого, что хозяин любит, а красного.
– Фу… – отозвался Жак, но спорить не стал.
Глава шестая
Почти семейная сцена
Я мог бы сходить и один, но в компании лучше. Пара громил никогда не помешает (особенно если вы не повернете к ним спину…). Жак, хотя и был плох, нашел в себе силы отдать распоряжение.
Конечно же, моими спутниками оказались старые «приятели», с которыми я когда-то ходил на разведку. Как их зовут, я так и не вспомнил: остались Левый и Правый. К чему помнить?
Двор. Двухэтажная гостиница, где обитал я, и конюшня, где квартировал Гневко. Незнакомый кобелек («Раньше не было!») застенчиво высунул нос из конуры и нерешительно тявкнул. Я напрягся и уже пожалел бедного Бобика, но «Левый» не стал обижать собаку, а, встав на четыре точки, зашипел, как рассерженный кот. Сходство было таким разительным, что я и сам опешил. А песик только испуганно вякнул и спрятался поглубже. Я вначале не понял – что тут такого страшного, а потом сообразил – Китц! «Котеночек» уже показал кобельку, кто тут главный! А парни молодцы, подготовились.
Подойдя к двери, «Правый» осторожно постучал по косяку костяшками пальцев, и дверь беззвучно открылась. В свете «воровского фонаря» – светильника, оклеенного черной бумагой так, что лучик света получался не толще спицы, можно было рассмотреть лишь силуэт некогда высокого, а теперь изрядно сгорбленного старика. Видимо, тот самый сторож Август, которого я ни разу не видел. На вид лет семьдесят, не меньше! Как он умудрился прожить столько лет? Хорош охранник! Но, с другой-то стороны, старики тоже хотят жить, а Ута платит ему лишь два талера в год. А будет ли у него впереди год? Если не впустит, так и часа не будет…
– Все спят, – доложил «сторож», не ожидая расспросов. – Фрау Ута наверху, в номере для гостей.
Почему хозяйка в комнате для гостей, старик не сказал.
– Август? – поинтересовался я на всякий случай.
– Он самый, – кивнул старик, подслеповато щурясь. – А вы, господин, кто будете? Голос-то знакомый, а признать не могу.
– Постоялец бывший, – хмыкнул я. – Артакс меня зовут.
– Господин Артакс?! – ужаснулся старик.
Неужели я такой страшный? Ну, поисхудал, оброс, эка невидаль. Рогов и хвоста не видно, пламя не изрыгаю. Чего это он? Чтобы взбодрить старика, вложил в его руку талер. Август поднес монету к глазам, попробовал на зуб (надо же, остались?) и раскрыл рот еще шире. Я забеспокоился – не хватил бы старика удар, он мне живой нужен. Но от счастья умирают реже, чем от отсутствия оного, и дед, зашевелившись, поклонился едва ли не до земли.
Расположение дома я помнил. Равно как и то, что ступеньки лестницы скрипят, словно колеса у нерадивого крестьянина. Потому пришлось подниматься быстро, придерживаясь стены и не наступая на середину. Воры-грабители, как видно, тут тоже бывали прежде, потому что ни одна ступенечка не издала ни звука. Впрочем, если бы и издала, то хозяйка бы не услышала – все прочие звуки заглушал яростный скрип деревянной кровати. Той самой, на которой когда-то спал я. Ну не только спал…
«Неужели она так скрипит? – удивился я, осторожно приоткрывая двери. – Жуть!»
«Левый» услужливо направил спицу-лучик, но таиться уже не было смысла. Я кивнул на подсвечник, стоявший на столе.
Я еще в коридоре понял, что мне предстояло увидеть, но одно дело представлять, а другое – узреть воочию. Не скажу что с удовольствием, но узрел картину: поверх постели лежала фрау «фон Артакс». Точнее, пока видел я лишь её раскинутые ноги и руки, ухватившиеся за тощие юношеские ягодицы. Рука привычно потянулась к поясу, но сжалась в кулак, не обнаружив эфеса… Не знаю, будь у меня при себе оружие, удержался бы, чтобы не проткнуть обоих?
Хозяин тощей задницы «работал» на совесть, искупая недостаток опыта старанием и сопением. Видимо, пыл молодости пришелся по душе «майн либер фрау», потому что она даже не заметила ни огня, ни непрошеных гостей. Один из сопровождающих ринулся было, но я его остановил. Пусть получат удовольствие, а уж потом…
Наконец задница напряглась, замерла, и оба любовника испустили вздох сладострастного облегчения. Тогда я кивнул.
Парень, сдернутый с фрау, попытался рыпнуться, но в твердых руках «Левого» и «Правого» обмяк и распростерся на полу, как лягушка.
Фрау Лайн (уж точно не фрау фон Артакс!) с перепугу забыла одернуть юбку и лежала, раздвинув ноги. Парни громко сглотнули слюну. А я… Одно дело пользовать шлюху после кого-то мне незнакомого, а совсем другое, если эта женщина была… твоей женщиной.
Слегка оправившись, Ута привела в порядок одежду. Видимо, не сразу разобрав, кто перед ней, возмущенно открыла ротик, но, разглядев, пискнула и попыталась забраться под простыню. Накрывшись до самых глаз, тихонько проскулила:
– Ты?!
– А ты ждала кого-то другого? – поинтересовался я. – Вот, пришел за своими вещами и деньгами.
– Но ведь вы умерли! – привстала на постели фрау «фон Артакс», переходя на «вы». Или с покойниками положено разговаривать именно так?
– Как же ты с мертвецом свадьбу сыграла?
– Вы самозванец! – выпалила она вдруг. – Сейчас я закричу и позову стражу. Скажу, что меня грабят, насилуют и убивают! – набрала она полную грудь воздуха и закрыла глаза, приготовившись заорать…
– Давай-давай! – поощрительно улыбнулся я. – Только – громче ори, чтобы все услышали. Пока-то еще стража добежит, а все соседи – точно сбегутся! Представляешь, как они будут счастливы? Я им и любовника твоего покажу. Вот, прямо в таком виде. Пересудов хватит… – закатил я глаза.
Кажется, фрау сообразила, что давать пищу для многолетних сплетен ей ни к чему, поэтому уже более спокойным тоном спросила:
– Чего вам от меня надо?
– Во-первых, – начал я загибать пальцы, – я хочу получить обратно все, что тут оставалось. То, что в седельных сумках. Во-вторых, хочу узнать, почему вы решили меня отравить? В-третьих, почему ты выдаешь себя за мою жену?
– Я не выдаю себя за вашу жену! – горделиво отозвалась она, начав с ответа на последний вопрос. – Я жена коменданта города Ульбурга, господина фон Артакса, находящегося в отлучке. Нас венчал отец Изорий, а запись о моем браке с господином фон Артаксом есть в городской книге регистрации браков…
– И брак наш вполне законен?
– Я – законная супруга фон Артакса, вдова Лайнс! А вас я не знаю!
– Милочка, может, тебя стукнуть? – поинтересовался я. – Чтобы не говорила глупостей. Ну так как – стукнуть?
– Не надо. Не надо меня бить, господин… господин Артакс.
– Вот так-то лучше, – кивнул я. Что поделать – не люблю бить женщин. – Ну коли мы выяснили насчет законности и незаконности, скажи, что прописано в законах вольного города Ульбурга на предмет прелюбодеяния? – поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, позвал: – Август, зайдите.
